— Что ты имел в виду, Ник, говоря «снова страдала»?

Недоумение Катарин было настолько неподдельным, что Ник понял сразу — она пребывает в полном неведении относительно Виктора. Его мозг лихорадочно заработал, и он принялся импровизировать.

— Однажды, когда я навещал ее в Йоркшире, у меня создалось впечатление, что она повстречала кого-то, но их отношения не заладились. Мне показалось, что Франки немного страдала из-за этого.

— В каком году это было? — продолжала допрашивать его инквизиторским тоном Катарин.

— Дай мне подумать. Кажется, в году тысяча девятьсот пятьдесят девятом или около того, — солгал Ник и стал прикуривать сигарету, чтобы скрыть смущение и выиграть время.

— Нет, ты ошибаешься, — твердо заявила Катарин. — Я бы об этом знала непременно, — убежденно кивая головой, продолжила она. — В то время Франческа была слишком поглощена своим романом, чтобы поднять голову от пишущей машинки на время, достаточное чтобы заметить какого-либо мужчину, а тем более — увлечься им. В любом случае она бы поделилась со мной, у нас нет секретов друг от друга.

«Не скажи», — подумал Ник, но вслух сказал:

— Строить предположения — чисто мужское дело, не так ли? Каюсь, я тогда ошибся.

— Знаешь, Никки, — мягко промолвила Катарин, снова кивнув головой, — Райан — очень милый парень. Он мухи не способен обидеть.

— Вот уж слова любящей сестры, — ухмыльнулся Ник.

— Можешь называть это так, но я в нем не ошибаюсь. И вот еще что. Конечно, с твоей стороны очень мило заботиться о Франческе, но не перебарщивай. Ты сам сказал, что она достаточно взрослая и сумеет сама разобраться в своих сердечных делах.

Катарин сверкнула своей несравненной улыбкой и с живостью воскликнула:

— Я очень надеюсь на то, что у них действительно завяжется роман! В конце концов Франки еще никогда не любила, а любовь, как мне кажется, очень волнующая штука, ты не находишь?

Нику не оставалось ничего иного, как кивнуть в знак согласия и улыбнуться в ответ, стараясь выглядеть довольным, невзирая на всю свою предубежденность в отношении Райана. Ему также начинало казаться, что за всей этой историей ощущается направляющая рука Катарин. Хотя за последние три года его прежняя неприязнь к ней успела полностью улетучиться и она все сильнее ему нравилась, тем не менее он не был доволен ее вмешательством. Нику был хорошо известен блестящий, изощренный ум Катарин, щедрый на разные хитрые уловки. Он никогда не мог точно предвидеть, что она в данный момент замышляет, какие интриги плетет.

— У меня возникает сильное подозрение что ты приняла на себя роль сводницы, моя прелесть, — иронически заметил он.

Звонкий смех Катарин раскатился по двору.

— Ну, не совсем так, Никки. Но некоторые люди порой нуждаются в том, чтобы их вовремя легонько подтолкнули в нужную сторону. Ты не согласен со мной?

— Не полностью, — ответил Ник, подумав про себя, что тот легонький толчок, как она выразилась, наверняка представляет собой хороший пинок, и остается только надеяться, что он был нацелен не к краю пропасти, а именно туда, куда требуется. Ник тотчас же постарался выкинуть из головы эту тревожную мысль, убеждая себя в том, что Франческа вполне способна постоять сама за себя. Тут новая мысль пришла ему в голову, и он весело расхохотался.

— Что это тебя так развеселило? — спросила Катарин.

— Я подумал, что нашей компании вообще присуща склонность влюбляться в ближайших родственников друг друга. Сначала у тебя была любовь с Кимом, теперь похоже на то, что Франки готова влюбиться в твоего младшего брата, а…

— А ты сам сходил с ума по ее кузине Диане, — договорила за него Катарин. — Прямо какой-то замкнутый круг.

Она встала и прошлась по саду, легонько трогая цветы рукой, а потом вернулась обратно к солнечным часам. Потратив несколько минут на их изучение, Катарин подняла свою темноволосую голову и спросила:

— Они правда действуют, Никки, мой дорогой?

В той легкой интимности, с которой Катарин произнесла слова «мой дорогой», не было даже легкого намека на фальшь. Бросив на нее быстрый взгляд, Ник очень тихо, почти шепотом ответил: «Да», чувствуя, что не в силах отвести от нее глаз. Живые краски ее лица, освещенного косыми лучами клонящегося к закату солнца, казались ярче обычного, и она была столь красива сегодня, что у Ника невольно перехватило дыхание от восхищения. «Какой юной выглядит она сегодня в этом простеньком голубом полотняном платье и сандалиях без каблуков, — промелькнуло у него в голове, — какой тоненькой и хрупкой. Ей никак не дашь ее лет, которые мне хорошо известны». Незнакомые чувства к ней окатили его, напугав своей интенсивностью.

— Что ты так на меня смотришь, Никки? — спросила Катарин. — Во мне что-то не так?

— Нет-нет, все в порядке, — пробормотал Ник, подумав, что, наоборот, лучше не бывает. — Просто я подумал, как же ты красива.

— Ну что же, спасибо за комплимент, — ответила она, возвращаясь к столу. Ник, испытывая неожиданное и странное смятение чувств, вскочил и бросился к серебряному ведерку со льдом, которое он поставил в тень дерева, чтобы уберечь от жары.

— Как насчет еще одного бокала вина?

— Благодарю, это было бы чудесно.

Катарин взглянула на часы.

— Интересно, что могло так задержать Франки и Райана?

— Уверен, что через минуту-другую они будут здесь, — ответил Ник, наполняя вином бокалы. Он сел в кресло рядом с Катарин, испытывая необыкновенную легкость, даже эйфорию, с трудом подавляя в себе желание немедленно схватить ее в объятия и поцеловать. Его ноздри вдыхали аромат ее духов, и он остро ощущал ее присутствие рядом. Широко улыбнувшись, Ник воскликнул: — Как я рад, что ты приехала в Нью-Йорк! Уверен, что твой спектакль обязательно станет суперхитом. Мы все будем болеть за тебя.

— Очень надеюсь, что ты окажешься прав. — Она скользнула по нему взглядом. — И я очень счастлива здесь. Ты так мил со мной, а как чудесно снова быть рядом с Франческой. Она — просто клад, такая верная и преданная, я обожаю ее и вне себя от радости из-за того, что она решила постоянно жить в Штатах.

Ник наморщил лоб.

— Ты считаешь, что она действительно на это решилась? Это — серьезно? Ведь она тысячами нитей привязана к Англии.

— О да, я в этом совершенно уверена, — убежденно заявила Катарин. — Как сказала мне сама Франческа, она находит, что здесь ей гораздо проще писать о персонажах английской истории. Удаление от Англии дает ей необходимое ощущение перспективы. Потом, как тебе известно, она заключила контракт с американскими издателями еще на три книги. Кроме того, она без ума от Нью-Йорка, который ей нравится гораздо больше, чем Лондон.

Катарин помолчала немного, отпила глоток вина и убежденным тоном добавила:

— Конечно, ей придется курсировать взад-вперед, чтобы навещать отца время от времени, но Франческа считает, что после женитьбы на Дорис он не так сильно, как прежде, нуждается в ней. Граф поглощен своей новой семьей, обожает крошку Мэриголд. Дорис принесла ему счастье, из нее получились прекрасные жена и мать.

Губы Ника слегка скривились в усмешке.

— Мне всегда казалось, что ты недолюбливаешь Дорис, но сейчас ты говоришь о ней с большим уважением. Чему она обязана такой переменой в отношении к себе?

— О, это случилось далеко не сразу, — загадочно заметила Катарин. — Но, возвращаясь к Франки и ее планам на жизнь, я не думаю, что она привезла бы с собой Ладу, если бы не собиралась остаться тут. Теперь, если она надумает вернуться обратно в Англию, ей придется сдать собаку в карантин на полгода, а это бы просто убило Франки. Она обожает Ладу как ребенка.

«Да, — подумал Ник, — это потому, что собаку подарил ей Виктор», — и кивнул.

— Конечно, я просто не подумал о Ладе. А что собирается делать Франки с нашим четвероногим другом на Рождество? Когда мы ужинали с нею на прошлой неделе, она обронила вскользь, что намерена в декабре поехать на пару недель в Лэнгли.

— Франки так же, как и ты, убеждена в успехе нашего спектакля, и я обещала ей присмотреть за Ладой. Даже если спектакль не продержится на сцене до ее возвращения, я подожду ее. У меня нет причин торопиться с отъездом на побережье. В любом случае я собираюсь отпраздновать Рождество в Нью-Йорке. Надеюсь, что здесь в это время выпадет снег, и рождественские праздники пройдут в настоящем старинном духе, — мечтательно проговорила Катарин. В эту минуту она показалась Нику маленькой девочкой, взволнованной ожиданием праздника.

— Эй, это замечательное известие, — улыбнулся он ей.

Катарин встала и снова прошлась по садику. Остановившись у фонтана, она заметила:

— Как тут у тебя тихо и спокойно, Никки, и мне очень приятно быть с тобой вдвоем, но все-таки хочется, чтобы Франки с Райаном приехали поскорее. Я просто умираю от голода.

— Рад это слышать. Обычно ты ешь не больше птички. Я приготовил грандиозный ленч. Будет настоящий пир, — сообщил ей Ник.

— Ты — приготовил ленч? — хихикнула Катарин. — Ты сам? Не могу в это поверить!

— Конечно же, нет, глупышка, — отозвался Ник. — Тебе известны мои кулинарные способности. Просто я сегодня забежал пораньше к «Забару» и купил там омаров, творог со взбитыми сливками, копченого сига, селедку в соусе с луком, пикули, ржаной хлеб, паштет из печенки и кучу разных мясных деликатесов. Ну как? У тебя уже потекли слюнки?

Катарин улыбнулась и танцующей походкой, с глазами, искрящимися весельем, подошла к столу и заявила низким, с хрипотцой голосом:

— Еще бы, старина, это настоящая enchilada[15].

— Ты говоришь, как Катарин Темпест, изображающая Виктора Мейсона, пародирующего Катарин Темпест. Впрочем, у тебя это неплохо получается, — встрепенулся Ник.

— Gracia, малыш, — отозвалась Катарин, приподнимая в его сторону бокал и слегка кланяясь. — Кстати, у тебя нет никаких вестей от Виктора или Джейка? Когда они возвращаются в Штаты?

— На прошлой неделе Вик позвонил мне из Марокко. Они тогда уже складывали пожитки и сейчас должны быть в Париже, откуда дней через десять собирались вылететь в Лос-Анджелес. С его слов я понял, что съемки были изнурительными. Сейчас в Марокко стоит жуткая жара. Но Виктор говорил бодро и казался довольным тем, как много им удалось снять.

— Очень рада слышать, что у них все идет хорошо. В последний год «Sabers of Passion» были любимым детищем Виктора, и он полностью поглощен этим фильмом.

Катарин сморщила носик и внимательно посмотрела на Ника.

— Порой я просто отказываюсь понимать Франки. Она не только не проявляет никакого энтузиазма по поводу фильма, но даже вовсе не интересуется им. Подумать только, продать для экранизации первую же свою книгу, да еще за такие громадные деньги, и потом совершенно не волноваться по поводу того, как идут дела с картиной, что из нее получается! Мало того, что ей привалила такая удача, о которой большинство писателей могут только мечтать! Ты взялся написать сценарий, а Виктор снимается в главной роли. Так Франки относится ко всему этому с поразительным хладнокровием, почти с безразличием. Если бы я не знала ее так хорошо, то могла бы смело сказать, что она просто ломает комедию, причем самым бессовестным образом. Меня поразило, что она отказалась быть научным консультантом фильма. А как ты к этому отнесся? По крайней мере, она хотя бы объяснила причины своего отказа?

Ник ничего не ответил, с содроганием вспоминая, какие сражения с Франческой пришлось ему выдержать, когда она категорически отказалась поначалу продать права на экранизацию своей книги «Беллиссима Продакшнс». Он припомнил, сколько времени потратил тогда на переговоры, как Виктор поднимал и поднимал цену до заоблачных высот. Ее удалось уломать только тогда, когда наконец взволнованный, горящий от нетерпения ее литературный агент, взбешенный ее упрямством, не заявил ей прямо, что, во-первых, больше ни один продюсер не стоит в очереди у него под дверью, чтобы купить роман, а во-вторых, предлагаемая цена — самая высокая из тех, что платили когда-нибудь за литературное произведение. Конечно, со стороны Франчески то было чистой воды упрямством, но Виктор проявил настойчивость, хотя и заплатил за роман чрезмерно высокую цену. Может быть, он хотел сделать ей подарок? Или в нем говорило желание снова быть с нею рядом?

Ник сообразил, что Катарин все еще ждет от него ответа, и, откашлявшись, заявил безразличным тоном:

— Она мне сказала, что не в состоянии оторваться от своей новой книги о Ричарде Третьем в самый разгар работы, чтобы ехать вместе со съемочной группой в Марокко. — «И с Виктором Мейсоном», — добавил он про себя.

Вертя в пальцах ножку бокала, Катарин задумчиво проронила: