Он осторожно выполз из-под одеяла, сходил в ванную, вернулся. Габриэль все еще спала. Поначалу Макс подумал заказать в номер какой-то необычный праздничный завтрак или огромный букет цветов, но вовремя остановился: нет, все не то. Без завтрака в постель и цветов он Одуванчика не оставит в любом случае, но хотелось чего-то более… особенного. Возможно, даже большего не для нее, а для себя.

Решение пришло мгновенно. В голове как переключатель сработал. Макс оделся за пару минут, еще раз убедился, что Габриэль не собирается просыпаться. На всякий случай написал записку, что собирается ненадолго отлучился по срочному делу и строго-настрого запретил ей покидать постель до его возвращения. Хорошо бы, конечно, чтобы она не проснулась до его возвращения, но на всякий случай лучше перестраховаться. Убедившись, что записка лежит на самом видном месте, и Габриэль никак не сможет ее не заметить, Макс вышел из номера.

Внизу у него состоялся короткий убедительный разговор на ресепшине. Молодой человек внимательно его выслушал и обещал сделать все возможное, чтобы к приезду на место назначения Макса уже ожидали. Благо, просьба последнего была подкреплена посулом весьма неплохих чаевых. Удостоверившись, что его правильно поняли, Макс вышел наружу.

Совсем не по-летнему прохладное и серое лондонское утро пощекотало кожу. То, что нужно, чтобы прийти в себя и окончательно проснуться. Хотя… Перед внутренним взором всплыл образ мирно спящей Габриэль, пальцы почти физически вспомнили прикосновение к ее теплой коже. Соблазн плюнуть на все, вернуться в их номер и устроить ей сладкое пробуждение быт так велик, что пришлось силой заталкивать себя во взятый на прокат «Астон-Мартин». Габриэль была первой невинной девушкой, которая оказалась в его постели, но и Макс не жил в каменном веке, знал, что после случившегося ей как минимум потребуется несколько дней, прежде чем они снова смогут…

«Не думать об этом, не думать об этом и поскорее завести мотор».

Вот же сюрприз: обычно после секса с новой подругой, максимум, чего ему хотелось утром: душ, одеться и уйти. Если секс был хорош, оставить предварительно записку с номером телефона. Но с Одуванчиком было все настолько иначе, что эта необычность рвала в клочья все прежние устоявшиеся привычки.

Доехал он быстро: несмотря на рано проснувшуюся столичную жизнь Туманного альбиона, дороги были еще разгружены от транспорта.

Наверное, в солнечных лучах или в вечерней подсветке этот магазин выглядел куда эффектнее. Но и сейчас, в оживающем утреннем тумане, он производил впечатление места дорогого, но строгого.

Вывеска над большими стеклянными дверьми гласила «Tiffany & Co».

Его и правда ждали. Стоило приблизиться к дверям, как по ту сторону показалась миловидная девушка. Широкой улыбкой поприветствовала непривычно раннего гостя.

— Спасибо, что открылись раньше времени, — поблагодарил Макс.

— Не стоит благодарности. Вы уже определились с покупкой?

— Честно говоря, без понятия. Это должно быть что-то особенное. Ну, знаете, из разряда: увидел и понял, что оно самое».

— О, не беспокойтесь, у нас широкий выбор и представлены почти все эксклюзивные коллекции. Прошу, идите за мной.

Муки и терзания выбора — они так непросты.

За последние годы Макс ни разу самостоятельно не покупал подарки своим женщинам. Всегда поручал это дело секретарю. Та не ошибалась и, основываясь всего лишь на его туманных пояснениях относительно очередной пассии, умудрялась выбрать подарок в самую точку. Но сегодня Макс захотел сделать это сам. И не потому, что секретаря не было рядом. Просто в отношениях с Эль он… ожил, что ли. По крайней мере, так сейчас казалось. А потому поручить выбор подарка стороннему человеку казалось делом совершенно неправильным. И плевать, что магазин должен был открыться только через сорок минут. Хороший повод воспользовался финансовыми возможностями, чтобы открыть закрытые для других двери и без суеты подобрать тот самый подарок.

От обилия всевозможных украшений разбегались глаза. Девушка-консультант подносила все новые и новые изделия, нахваливая их, поворачивая на свету так и эдак, чтобы драгоценные камни играли особенно выигрышно. Кольца, браслеты, серьги, цепочки. Все казалось безукоризненно красивым — и неподходящим.

— Возможно, девушка уже носит какие-то украшения? — рискнула спросить консультант чуть позже, когда Макс, так ничего и не выбрав, завернул очередной бархатный поднос с кольцами.

— Не носит. — Он покопался в памяти: точно, Габриэль не носила украшений. Только крохотные серьги-пусеты, которые он и разглядел-то не сразу.

— Может быть, вы подскажите, какая она? Веселая, деловая, модница?

— Скорее уж романтический одуванчик. — Макс определенно нравилось называть ее так.

— Оу, — девушка приободрилась, — кажется, я знаю, что может быть ей по душе.

Консультант поманила его в сторону витрины, которая располагалась чуть поодаль. Здесь, на темно-синих бархатных подушках лежали подвески-ключи. Больше и маленькие, золотые и из платины, классические строгие и с романтическими завитками. Внимание Макса привлек тот, что лежал особняком: классика в сочетании с небольшими завитками, изящное и безупречное украшение, массивное и в то же время идеальное в своей элегантной простоте. На длинной цепочке этот ключик наверняка будет потрясающе смотреться на Одуванчике. Последней каплей в пользу правильного выбора стали хлынувшие неудержимым потоком образы обнаженной Габриэль, «одетой» в одну лишь подвеску.

Макс даже не стал дослушивать нахваливания консультанта о качестве платины и каком-то огромном количестве бриллиантов самого высшего качества. Габриэль должно понравиться. То есть, ему хотелось верить, что она увидит в подарке всего лишь его попытку увидеть еще одну грань ее улыбки. Все-таки, с ней все было настолько по-другому, что он начинал любить эту постоянную ломку устоявшихся взглядов на отношения.

Интересно, проснулась ли Габриэль?

Максу не хотелось думать о том, что, открыв глаза, она обнаружит, что осталась совсем одна в постели. Одуванчик казалась более, чем благоразумной девушкой, не склонной себя накручивать, но мало ли что она подумает. Все же правильнее было бы дождаться ее пробуждения. Вот только Макс не сомневался, что она бы чувствовал себя неловко, прояви он инициативу вместе выбрать ей какой-то подарок на память обо … всем.

По пути в гостиницу он остановился перед цветочным магазином. Прошел мимо роз, тюльпанов, лилий и целой вереницы странных сладко пахнущих экзотических цветов. Немного подумав, пришел к выводу, что Габриэль явно не одобрит дарении срезанных цветов. Кажется. В ее досье, которое собрал Ник, было что-то о том, что Габриэль работала волонтером в приюте для бездомных животных. Конечно, этот не означало, что она рьяная сторонница защиты природы, но мысль в его голове созрела и окрепла. Поэтому, вместо срезанных красавцев на подбор, он остановил выбор на растущей в массивной стеклянной колбе орхидее. Продавщица тут же провела ликбез, раза три подчеркнув, что растение не нуждается в земле и охотно цветет несколько раз в год, кроме того эффектно смотрится в интерьере. Макса же больше заинтересовал необычный солнечно-желтый оттенок лепестков цветков, усеянный, словно брызгами, карамельными крапинками. Растение выглядело хрупко и, вместе с тем, казалось достаточно крепким, чтобы пережить встряску. Совсем, как Габриэль.

Уже в гостинице он задержался в холле, чтобы сделать заказ в номер: творожные блинчики, шоколадный сливочный крем, тосты и знаменитый английский омлет.

К счастью, Габриэль еще спала. А к несчастью, он не слишком удачно прикрыл дверь и стук заставил девушку открыть глаза.

Он так и остановился в пороге. Где-то в голове мелькнула мысль, что с вандой в колбе[1] на фоне двери он наверняка выглядит если не полным идиотом, то близко к этому образу. Но Макс ничего не мог с собой поделать: Габриэль была такой милой, сонно хлопая глазами и пытаясь придерживать одеяло чуть не у самого носа.

— Доброе утро, Одуванчик. — Он чуть ли не торжественно водрузил цветок на прикроватную тумбочку, сел на край кровати. Жутко хотелось ее поцеловать и, одновременно, продолжать впитывать ее сонную растерянность.

— Одуванчик? — Широко распахнутыми глазами Габриэль смотрела на экзотическую жительницу колбы. — Не очень похоже на одуванчик.

Макс чуть не подался импульсу взять ее прямо сейчас, но сдержался.

— Одуванчик — это ты, — сказал он, наклонился и, делано рыча, щелкнул зубами около ее носа. — Очень соблазнительно сонный Одуванчик.

Габриэль порозовела до кончиков ушей и еще выше потянула одеяло. Ладно, сейчас пусть стесняется, главное, что когда дело доходило до более смелых ласк, она, кажется, напрочь забывала обо всем на свете. А он забывался вместе с ней.

— Цветок… мне? — потихоньку уточнила она.

— Тебе. Он похож на тебя.

— Я тоже выгляжу, как цветущий осьминог?

Макс не смог сдержать смех, а она, воспользовавшись моментом, потянулась к нему, прижалась лбом к плечу, с шумом втянула запах.

— Ты пахнешь дождем. — Макс едва услышал ее тихий голос. — Не нужно было. Мне не нужны свидетельства того, что вчера тебе было… хорошо. И я как будто ничего не испортила.

— Эй, Одуванчик. — Потребовалось усилие, чтобы отодвинуть ее от себя и не сойти с ума, разглядывая целую галактику в ее зеленых глазах. — Я сделал это не для того, чтобы выразить что-то. Просто захотел — и подумал, что ты обрадуешься. Кроме того, — Макс вскинул палец, — есть еще кое-что.

Она немного помолчала, словно собиралась с силами для получения еще одного подарка, потом кивнула: решительно, как идущий на войну солдат. Какая же она все-таки необычная.

Когда Макс достал футляр, Габриэль подняла взгляд.

— Откроешь? Он не кусается, — заговорщицки сообщил он. Ничего не мог с собой поделать: дразнить ее, чтобы наблюдать новые и новые оттенки эмоций было слишком большим искушением. — Могу точно сказать, что там нет никаких экзотических насекомых.

Эль все-таки удалось улыбнуться, но она выглядела слишком растерянной. Вроде и тянулась к футляру, но в конце концов, замотала головой, всем видом давая понять, что лучше передаст эту миссию ему. Макс не стал тянуть.

Наверное, смесь удивления, восторга, ужаса и непонимания на ее лице могла бы означать, что подарок Габриэль понравился. Обычно, девушки принимали украшения с визгом, сексуальным мурлыканьем, сдержанным видом а-ля «Конечно, дорогой, ты мне должен, так что никаких благодарностей». То есть, среди его подружек точно не было тех, для кого бриллианты что-то из ряда вон выходящее. У Габриэль вообще не было украшений, и вряд ли ее часто баловали подарками.

«Нужно обязательно исправить это недоразумение».

— Это… мне? — было первым, что она спросила после продолжительной паузы.

— Ага. — Макс достал подвеску, расстегнул — и застегнул цепочку на шее Габриэль, отодвинулся, чтобы насладиться общим видом. — По-моему, тебе идет, Одуванчик. Пойдем, соня.

Полностью растерянная и ошарашенная, Габриэль приняла его руку. Чтобы не смущать ее еще больше, Макс даже отвернулся, когда она заворачивалась в одеяло. Потом подтолкнул к ростовому зеркалу, а сам встал у Габриэль за спиной.

Она некоторое время просто смотрела на свое отражение, потом, наконец, осмелела настолько, чтобы прикоснуться к подвеске. И потихоньку улыбнулась, как будто до этого момента не верила, что украшение реально.

— Мне никто не делал подарков, — сказала едва слышно.

— Непростительное упущение, я считаю.

— Прости… Кажется, я с трудом держусь за реальность. Боюсь рот лишний раз открыть, если честно.

— Почему? — На самом деле Макс догадывался о причине такой молчаливости.

— Потому что все равно не смогу сказать то, что сейчас чувствую. — На ее лице появилось выражение глубокого раскаяния.

— Одуванчик, достаточно того, что я и так уже вижу. — Макс не удержался и уткнулся носом ей в макушку. — Далеко не всегда нужны слова.

Она порывисто обернулась, обхватила его руками за талию — и расплакалась. Тихо, беззвучно, если бы не мелко дрожащие плечи то и не догадаться. Макс собирался успокоить ее, найти те самые слова, чтобы навсегда вытравить слезы из ее глаз, но в горле отчего-то встал ком. Поэтому, вместо всех слов мира, он просто обнял ее в ответ, впервые за многие годы наслаждаясь взаимным молчанием.

_____________________

[1] Имеется в виду орхидея Ванда

Их странную идиллию прервал осторожный стук в дверь.

— Кажется, наш завтрак прибыл, — сказал Макс.

— А я даже не умылась, — шмыгнула носом Эль.

— У тебя есть минут десять, чтобы сделать это.

— А если не успею?