— Корнелиус, подожди!

— Дай мне пять минут! — Я влетел в ванную, запер дверь, разделся и засунул одежду в угол за мусорное ведро подальше от чужих глаз. Затем с невообразимым облегчением встал под душ.

Медленно досчитав до ста восьмидесяти, я выключил воду и в течение следующих шестидесяти секунд тщательно вытирался. Знакомая процедура успокаивала. Почувствовав себя гораздо лучше, я обмотал полотенце вокруг бедер и убедился, что все как следует закрыто. Это была важная часть процедуры, поскольку никто, даже Тереза, не должен был видеть меня нагим. На самом деле однажды Тереза случайно увидела меня обнаженным, простыня, которую я обычно натягивал на себя, слетела с меня. И поскольку Тереза ничего не сказала, я тоже сделал вид, что ничего не произошло. Люди ведь устроены по-разному, и насколько я знаю, маленькие яички встречаются так же часто как среди тех, кто переболел свинкой, так и среди тех, кто никогда не слышал такого слова как «орхит»[12]. Но я был уверен, что это не так. Кроме того, меня интересовало, что думает Тереза по поводу моей чрезмерной застенчивости. Однако после некоторых размышлений я понял, что ее это мало занимает. Тереза всегда сосредотачивалась на главном. А поскольку мои сексуальные возможности были на высоте, ее абсолютно не беспокоило, что я ложусь в постель в трусах и снимаю их, только тщательно укрывшись простыней.

С полотенцем на бедрах я открыл дверь ванной комнаты и с удивлением обнаружил Алисию, которая ждала меня в спальне. Мои руки автоматически потянулись к полотенцу, дабы проверить надежность прикрытия.

— Извини, что я тебя побеспокоила, — сказала Алисия, и я вдруг заметил, что она взволнована, — но нужно срочно что-то решить. Здесь Вивьен. Сразу, как только она узнала от Сэма о рождении ребенка, она тут же первым самолетом вылетела из Майами и теперь желает знать, почему Вики не принимает посетителей. Она сказала, что не уйдет отсюда, пока не поговорит с тобой лично.

— О, господи! Как она сюда попала?

— Она приехала, когда мы были в больнице, и новый лакей впустил ее. Я уже сделала Каррауэю замечание, что он плохо проинструктировал его, но…

— Отлично, сейчас я с этим разберусь!

Я нажал кнопку звонка и держал палец до тех пор, пока мой лакей не принес мне чистую одежду. Затем снял телефонную трубку.

— Хэммонд? — обратился я к своему старшему камердинеру, — я хочу, чтобы моя бывшая жена покинула этот дом. Дайте ей денег, купите еду, сделайте все, что она захочет, но выставьте ее отсюда.

Я повесил трубку, переключил телефон на город и позвонил Сэму, полагая, что, поскольку именно он послужил причиной появления здесь Вивьен, то это его обязанность отправить ее обратно во Флориду. Но экономка сообщила, что Сэм отправился обедать.

— Вивьен считает, что это ты запретил докторам пускать ее в больницу, — неуверенно произнесла Алисия, когда я вышел уже в трусах из ванной комнаты.

— О, Боже! Если эта женщина думает, — сказал я, надевая брюки, — что она может проникнуть в больницу и огорчить мою маленькую девочку…

Меня прервали громкие голоса, доносившиеся из коридора, и не успел я застегнуть брюки, как дверь распахнулась и появилась Вивьен, которую еле удерживали Хэммонд и двое его помощников.

— Как ты посмел приказать своим подонкам поднять на меня руку? — кричала она. — Я подам на тебя в суд, мерзавец!

— Попробуй подай. Я сотру тебя в порошок. Хэммонд, вы уволены. Убирайтесь. — Я пытался надеть туфли, пока никто не заметил, что я стою босиком. Человек без носков еще может претендовать на власть, но без ботинок он выглядит просто смешно.

— Теперь послушай меня, ты, сукин сын! — выкрикнула Вивьен.

— Заткнись! — Я разозлился, и голос мой, обычно спокойный, сейчас прозвучал так резко, что все вздрогнули. — Какого черта ты здесь распоряжаешься? И кто тебе позволил волновать мою жену, устраивая здесь безобразные сцены!

— Я хочу видеть свою дочь! Я хочу видеть своего внука! Кто дал тебе право не пускать меня к ним? — Внезапно Вивьен рухнула на кровать. На ней был голубой костюм, туфли на очень высоких каблуках и огромное количество золотых украшений, которые бряцали при каждом ее движении. Из-за слез ее косметика потекла. Она выглядела побитой и одновременно вызывающей.

— Корнелиус, — сказала Алисия тихим спокойным голосом. — Я знаю, сегодня Вики никого уже не сможет больше принять, но, может быть, Вивьен хотя бы посмотрит на своего внука?

— Ради Бога, не упоминай слова «внук»! Неужели ты думаешь, что Вивьен придет в восторг, если ей напомнят о ее возрасте?

— Каков сукин сын! — Вивьен посмотрела на Алисия. — Он даже не гордится тем, что он дед! Ты, наверное, думала, что он будет без ума от своего внука, особенно если учесть, что он не смог произвести своего собственного сына.

Меня чуть не вырвало. Я даже испугался, что не успею добежать до ванны, но тут Алисия сказала:

— Вивьен, меня очень огорчает, что я не смогла подарить Корнелиусу детей, которых он мог бы иметь от другой женщины. Я прошу вас не затрагивать этой мучительной для меня темы. Теперь, что касается сегодняшней проблемы, то я сама отвезу вас в больницу, чтобы удостовериться, что вас там приняли, если, конечно, разрешит Корнелиус. Ты разрешаешь, Корнелиус?

Я не мог посмотреть ей в глаза, боясь увидеть в Них чувство жалости. Я молча подошел к ней, взял ее руки в свои и поцеловал ее. Она солгала, чтобы защитить меня. Меня опять затошнило, когда я понял, с какой жалостью она ко мне относится.

— Замечательно! — саркастически произнесла Вивьен. — Я только что наблюдала маленькую любовную сцену! Теперь, когда ты продемонстрировал, что еще способен целовать свою очередную жену, могла бы я надеяться, что ты проникнешься ее предложением отвезти меня в больницу?

— Ты доставила Алисии слишком много неприятностей для одного вечера, — сказал я. — Я сам отвезу тебя.

— Спасибо, но я с большим удовольствием поехала бы с симпатичной женщиной, которая понимает, как безобразно со мной обошлись.

— Ты поедешь со мной, и тебе это понравится, — ответил я и, опередив ее, отправился вниз по коридору.

— Сколько же времени мы с тобой потратили на ссоры друг с другом, — сказала Вивьен, пудря свой нос на заднем сиденье «кадиллака». — Оглядываясь назад, я вижу, сколько было затрачено энергии! У меня для тебя новость, дорогой. Когда ты будешь старым — таким же старым, как я, — ты станешь совсем по-другому смотреть на мир. Самое главное для меня сейчас — это восстановить отношения с дочерью и видеть как можно чаще внука. А ведь согласись, мы были счастливы, когда зачали Вики. Медовый месяц в Палм-Бич в великолепном замке Льюиса Карсона. Боже, я с трудом верю, что это действительно было, как много времени прошло с тех пор! Помнишь, ты бросил курить, и вместо этого все время ел чипсы в постели после того, как мы занимались любовью? Кто бы мог подумать, что мы, совершенно чужие друг другу люди, сидящие рядом в этой потрясающей машине, — дорогой, какая прелестная обивка! — были когда-то самыми страстными любовниками во всем городе! Фантастика!

— Да, фантастика. Но мы тогда были другими людьми.

— Наверное. Но сейчас ты более привлекателен, чем когда был просто милым подростком с ангельским лицом и пятьюдесятью миллионами долларов в кармане! Забавно, что ты в таком восторге от Алисии. Многих ты перетрахал за это время?

— Катись ты к чертовой матери! — Поистине судьба распорядилась, чтобы я сегодня весь день сквернословил при женщинах.

— Я вспоминаю тебя маленьким благовоспитанным мальчиком, который не позволял себе таких высказываний при даме!

Мне с трудом удалось сдержаться от дальнейшего. Если мы собирались посетить больницу без каких-либо осложнений, то мне не следовало обращать внимания на ее идиотские замечания.

Было уже около десяти, но мне удалось получить разрешение на проход в больницу. Старшая сестра на четвертом этаже сообщила, что Вики чувствует себя нормально, и отвела нас в детскую, где в компании трех младенцев спал Эрик Келлер.

— О! — воскликнула Вивьен, когда нам вынесли малыша. — Правда, он милашка? Можно я его подержу?

Она взяла его на руки. Сестра снисходительно улыбнулась. Сын Сэма безмятежно спал.

— Правда, он восхитителен? — опять прошептала Вивьен. — Ты только подумай, Корнелиус, наш внук! На! Это замечательно!

Придумывая достойную реплику, я взглянул на малыша в надежде испытать хоть часть эмоций, которыми светилось лицо Вивьен, но я ничего не чувствовал. Я опять был в автобусе, окруженный людьми, но в полной изоляции.

— Да, он великолепен, — выдавил я.

Может быть, я ревновал к Сэму, хотя с какой стати? У ребенка должен быть отец, и я не мог пожелать лучшего отца, чем мой друг.

Продолжал ли Сэм оставаться моим лучшим другом? Я был уверен, что да, почти на сто процентов, хотя Жизнь заставила меня критически относиться к дружбе. Однако опасения относительно Сэма развеялись еще в прошлом июне, когда он женился на Вики. Теперь у меня не было сомнений в том, что он действительно любил ее; он, казалось, настолько окунулся в супружеское счастье, что вряд ли захочет расстроить ее рассказами о Терезе.

Я вздрогнул, вспомнив обстоятельства, при которых мы познакомились с Терезой. Откуда я мог знать о чувствах к ней Сэма? Мне и в голову не могло прийти, что Сэм, который всегда предпочитал заурядных блондинок, так безумно влюбится в Терезу, что даже предложит ей выйти за него замуж. Я купался в этой грязи, ни о чем не подозревая. Конечно, я должен был отказаться от Терезы, но она была для меня идеальной любовницей. Последующая привязанность Сэма к Вики убедила меня, что теперь ему безразлично мое отношение к Терезе.

А может быть, не так уж и безразлично? Мне не нравилось, что Сэм выбрал немецкое имя. Это было похоже на демонстративный жест, напоминавший мне, что дать имя ребенку — его привилегия, а не моя. Я привык, что мое слово всегда было решающим, и меня раздражал Сэм, пытающийся лишний раз напомнить мне о моей беспомощности в данной ситуации.

О, Боже! Эрик Дитер!

— Я так счастлива! — сказала Вивьен, все еще слегка всхлипывая. — Дорогой, где-нибудь раздобудь шампанского, — обратилась она ко мне, отдав ребенка няне.

— Этого еще не хватало! — отрезал я и в ту же секунду понял причину своей грубости в отношении Вивьен: я был раздражен поведением Сэма, его нежеланием делиться со мной маленьким Эриком. Я боялся, что кто-нибудь догадается о моих переживаниях. Меня постоянно мучил кошмар: мне казалось, что все жалеют меня — ведь у меня нет родных сыновей.

— Извини, — сказал я Вивьен. — Конечно, я куплю тебе шампанского, но ты не очень огорчишься, если я не составлю тебе компанию? Я сегодня неважно себя чувствую. Куда бы ты хотела пойти?

— В «Плазу». У тебя случайно там не забронирован номер?

— Нет. Тебе нужен одноместный?

— О, дорогой, это было бы блаженством! Извини, что я тебе столько всего наговорила, сейчас ты такой же милашка, как двадцать лет назад.

— У тебя есть деньги на чаевые?

— Дорогой, я думала, ты никогда об этом не спросишь! Не мог бы ты…

Я позвонил из «кадиллака» в отель, чтобы убедиться, что у них есть свободный номер, и выписал ей чек на тысячу долларов.

— Теперь, Вивьен, — сказал я, когда машина остановилась перед входом в отель, — ты можешь заказать себе все, что захочешь, и отлично провести время. Ты не обидишься, если я сейчас поеду домой?..

— Конечно!

Она взяла меня за руку, и я вдруг увидел, какие у нее синие глаза, и впервые за весь вечер почувствовал, что это та самая женщина, на которой я когда-то был женат.

— Я хочу поговорить с тобой, — негромко сказала она, — пожалуйста, поднимись ко мне.

— Хорошо, — сказал я после небольшой паузы и вышел из машины.

Посыльный взял сумки Вивьен, и мы направились прямо к регистрационной стойке. Вивьен заполнила бланки. Мы молча подошли к лифту и также молча поднялись наверх. В номере я дал посыльному пять долларов и собрался заказать шампанского.

— Калифорнийское подойдет? — спросил я, проглядывая список вин.

— Нет, конечно, нет! Мы же обсуждали это еще в старые времена, когда выбирали вина для званых обедов. Странно, что ты этого не помнишь! Я-то думала, что Алисия отучила тебя от пристрастия ко всему американскому. Я предпочитаю немного французского шампанского, и пусть оно будет выдержанное.

— Икру?

— Да, из России.

Я сделал заказ и повернулся к ней. Она наблюдала за мной. Ее лицо было бледное, но спокойное.

— Еще что-нибудь? — вежливо спросил я.

— Корнелиус, мы должны кое-что обсудить. Я решила переехать в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к Вики и ребенку. Я, конечно, не претендую на Манхэттен, но мне хотелось бы поселиться где-нибудь в Куинсе. Раньше мне казалось, мир рухнет, если я перееду в Куинс, но теперь мне кажется, что он рухнет, если я буду вдали от него.