Назавтра я покинул гостиницу и отправился в круиз. Как я знал из прошлого опыта, во время морского путешествия почти невозможно почувствовать одиночество. Это была одна из причин, по которой я часто проводил отпуска в море; другой причиной, конечно, было то, что морское путешествие предоставляет неограниченные возможности для случайных сексуальных отношений.

Выбросив из памяти неудачную встречу со школьной учительницей, я взошел на борт белоснежного европейского лайнера, полный решимости восстановить хорошее настроение и спасти остаток отпуска.

Моя каюта на палубе А казалась более чем подходящей для ночных приключений. Разглядев стюардессу, я нашел ее непривлекательной, но это меня не испугало, и я, распаковав чемоданы, отправился на прогулочную палубу инспектировать общественные помещения. Бары, в которых я собирался поглощать огромные количества имбирного эля, были шикарны, салон для танцев был прекрасно освещен, казино было хорошо оборудовано, без лишней роскоши. О пассажирах пока сказать ничего было нельзя, но поскольку путешествие предстояло короткое, можно было предположить, что большинство из них — молодые люди; я всегда избегал длительных путешествий, потому что пассажиры в них были люди пожилого возраста.

Как бы в подтверждение моих мыслей ко мне подлетела группа хорошо ухоженных школьниц, и они спросили дорогу в бар, расположенный в кормовой части, и я остановился для объяснений. Передо мной был виден главный зал, и после того, как я направил девушек вверх по ближайшей лестнице, я направился в этот зал к будке казначея, чтобы обменять свой «тревеллер чек».

Главный зал был заполнен толпой, потому что еще продолжалась посадка пассажиров, и когда я отступил в сторону, чтобы дать дорогу носильщику с тележкой, я наткнулся на женщину, стоящую у доски объявлений спиной ко мне. Ее огромная соломенная шляпа съехала на сторону от столкновения со мной и ремешок ее сумки соскочил с плеча; она возмущенно повернулась ко мне.

— Прошу прощения! — воскликнул я. — Я…

Слова застряли в моем горле.

Скотт попытался встать передо мной, но Скотт был в Нью-Йорке и не было смысла к нему обращаться. Я стоял один, лишенный моей защитной личины и чувствовал себя таким же беззащитным, как если бы стоял голым в муравейнике.

— Скотт! — в знакомом голосе слышались испуганные нотки.

Как прикосновение пальцев гипнотизера, его имя, произнесенное вслух, подстегнуло меня к действию. Бесполезно было и пытаться выдать себя за Скотта: он никогда не носил яркой, облегающей одежды, серебряного медальона, он никогда не ездил на прогулочных пароходах.

— Скотт, Скотт, это ты или нет? Или это твой двойник?

— Конечно, это я! — сказал я, смеясь, но когда говорил это, я с удивлением понял, что она тоже оставила Вики в Нью-Йорке, так же, как я оставил Скотта, и подобно мне вступила на борт парохода под маской своего другого «я», в поисках целомудрия двадцатого века: удовольствия без затруднительных положений, без какой-либо ответственности.

— Ну и ну! Какой сюрприз видеть тебя, Вики! — услышал я свой вкрадчивый голос. — Добро пожаловать на этот прекрасный пароход!

Глава третья

На ней был темно-оранжевый короткий сарафан и золотой медальон на тонкой цепочке вокруг шеи. Ее короткие светлые волосы почти полностью скрывались под огромной шляпой. Она уже слегка загорела. Ее огромные серые глаза смотрели все еще испуганно.

— Но что ты, черт возьми, собираешься здесь делать, Скотт?

— Догадайся!

Я никогда не видел ее такой озадаченной.

— Успокойся, Вики, ничего страшного! Мы с тобой заключим пакт. Ты будешь сама по себе, а я сам по себе, и никто из нас никому и словом не обмолвится об этом — ни Корнелиусу, ни кому другому в Нью-Йорке, хорошо?

— Ладно… Ты хочешь сказать, что в конечном счете ты не совсем евнух?

Я рассмеялся.

Она покраснела.

— Прости меня, я знаю, что веду себя глупо, но для меня было так удивительно тебя здесь увидеть…

— Тогда я оставлю тебя одну, чтобы ты пришла в себя. Пока, Вики, развлекайся.

Я протиснулся сквозь толпу, но когда я дошел до стойки казначея и оглянулся назад, я увидел, что она все еще стоит без движения, в ее глазах все еще изумленное выражение, но легкая улыбка появилась в углах таких знакомых Корнелиусовых губ.

Пароход отплыл к острову Св. Фомы, и вскоре пассажиры избавились от светских манер, предписываемых условностями двадцатого века, и перешли на непринужденное фамильярное обхождение. Я вспомнил паломников Чосера в его Кентерберийских рассказах. Отбросив все воспоминания о Скотте из Нью-Йорка в роли банковского служащего, я вошел в роль рыцаря и, вооружившись кодексом рыцарства, отправился на поиск. Я увидел молодую девушку, которая мне нравилась, но я отверг ее как слишком уязвимую; я встретил более взрослую особу, но отказался от нее из-за чрезмерной ее нервозности. Я не желал их обидеть. Тем временем в течение буквально нескольких часов я нашел вдову моего возраста из Атланты, и как только я обнаружил, что ее взгляды на отпуск совпадают с моими, мы бросились дружно доказывать нашу общую теорию о том, что морские путешествия могут предоставить больше развлечений, чем отпуск на суше.

Я изо всех сил старался избегать Вики, но на борту парохода трудно, если не сказать невозможно, не заметить роскошную разведенную молодую женщину, привлекающую много больше внимания, чем она заслуживает. Блистательные в своей морской форме, офицеры увивались вокруг нее; обслуживающие круиз красивые молодые люди без конца приглашали ее танцевать. В начале, казалось, Вики предпочитала этих юношей из обслуги, но потом она делала глазки офицерам и наконец остановила свой выбор на главном инженере. Капитан, непроницаемый человек, действующий с большим тактом, по-видимому, дал понять, что он желает подождать.

Мне понравилась моя вдова из Атланты, но конечно, мне надо было двигаться дальше; неприятность в Сан-Хуане только усилила опасения, что мое несовершенство может быть легко обнаружено, если только я не буду регулярно менять партнеров. Я оставил ее с искренним сожалением, чтобы совершить бросок в направлении другой вдовы, а затем установить связь со стюардессой с палубы В, которая оказалась фригидной. Я снова начал впадать в депрессию, когда при приближении к Мартинике я обнаружил весьма привлекательную женщину, которая жила в одной каюте с некоей особой, вскоре получившей прозвище «старая ухоженная активистка». Эта привлекательная женщина, которая не была красавицей, но обладала изумительной фигурой, оказалась бедной родственницей этой замечательной матроны из Майами. Ее пригласили в это бесплатное путешествие на условии, что она будет в течение дня прислуживать своей благодетельнице с утра до вечера.

Я лениво кружил вокруг этой парочки. Вначале я решил, что незамужняя, очевидно целомудренная женщина тридцати с лишком лет не очень-то рассчитывает на мое внимание. Явная убогость положения прислуги, при старой «активистке» вряд ли позволяла этой женщине питать какие-либо надежды на удовольствие от путешествия, и любая встреча, даже самая мимолетная, с большой вероятностью будет ею принята с благодарностью.

И я решился сделать ее путешествие памятным.

— Привет, Джуди! — сказал я как-то после обеда, когда мы случайно встретились у дверей библиотеки. — Вы готовы сыграть в шафлборд?

Это нельзя было назвать блестящим началом, но в путешествиях любое, даже самое неоригинальное предложение может сгодиться.

Джуди явно была довольна, что ее заметили, но она отклонила предложение. Она только что взяла в библиотеке книгу и спешила обратно в каюту, чтобы приступить к сеансу послеобеденного чтения своей тиранке.

— А как насчет выпивки сегодня вечером? — настаивал я, отчетливо давая понять, какой смысл я в это вкладываю.

— Гм, я бы очень хотела, но… — Джуди была польщена предложением, но очень боялась своей хозяйки.

— Я могу подождать, — сказал я, — пока миссис Майами-Бич уляжется в кровать со своими бигудями.

— О, хорошо…

— Подумайте об этом, — сказал я любезно, проходя мимо нее в библиотеку. — Я буду в баре в носовой части парохода.

Джуди пробормотала слова благодарности и в смятении поспешила прочь. Чувствуя себя примерно так же как «Санта-Клаус» после визита на Рождество к прилежному ребенку, я вошел в библиотеку взглянуть на полки с книгами.

Сразу за дверью на диване сидела Вики, положив ноги на подлокотник.

— Привет, — сказал я. — Читаешь что-нибудь бессмысленное?

— Очаровательно банальное чтиво! — Она показала мне название дамского романа, и мы вместе посмеялись.

Я чувствовал себя гораздо непринужденнее с этой новой Вики, потому что я приучил себя думать о ней как о совершенно другом человеке, а не Вики из Нью-Йорка. Та Вики была необразованная и ограниченная, становившаяся в интеллектуальную позу. Эта Вики была умной настолько, что понимала, насколько обременительны позы. Нью-йоркская Вики, окруженная выводком детей, слугами и слепо любящим отцом или мужем, была встревожена и капризна, полностью погружена в недовольство богатой избалованной женщины. Эта Вики была такая же прямая и раскованная, как ее отец в ту ночь, когда Скотт встречался с ним для шахматной партии.

Я посмотрел на дамский роман в ее руках и подумал о Корнелиусе, читающем книгу Гарольда Роббинса. Странно было, что Вики напомнила мне Корнелиуса, а не Эмили, но я уже давно понял, что Вики в корне отличается от своей тетки, точно так же, как я понял, что в отношении Корнелиуса к своей дочери заключена большая ирония. Он хотел, чтобы его дочь была отражением его сестры, которая для него олицетворяла все женские достоинства, но вместо этого он произвел дочь, которая слишком походила на него самого.

Если бы он это понимал, то вряд ли стал тратить время на беспокойство по поводу того, пьет ли она, употребляет ли наркотики, обрекая себя на преждевременную смерть. Эта женщина была очень живучей, несмотря на свою хрупкость. Кстати Корнелиус тоже культивировал в себе такой облик, чтобы легче было одурачить своих врагов. Со всей своей непредубежденностью я видел очень ясно, что эта женщина много страдала; ей пришлось пережить два неудачных замужества, она воспитывала пятерых детей, и при этом постоянное давление Корнелиуса, желающего затолкать ее в рамки образа Эмили. Но тем не менее она оправилась от всех невзгод и смогла найти в себе силы начать новую жизнь. Я вспомнил, что Корнелиус вынес одинокое детство, слабое здоровье, мать-тиранку и годы отупляющей мещанской скуки в Веллетрии — и все же умудрился не только вырваться из всего этого, но и овладел банком Ван Зейла и уважением всех, кто раньше мало считался с ним.

Я подумал, что эти люди очень цепкие, упорно добиваются своего и борются, пока не добьются своей цели, и такая их целеустремленность может оказаться опасной.

— Морские путешествия просто замечательны, не так ли? — заметила она весело. — Я никогда раньше не попадала в такой нереальный мир.

— Ничего нереального не вижу в том, что все предаются своим основным инстинктам. Можно даже сказать, что это даже более реальный мир, чем тот, что мы оставили в Нью-Йорке.

— Вот так реальность! Знаешь, Скотт, я надеюсь, что сегодня ночью Джуди сумеет сбежать. Если бы я была на ее месте, я бы прикончила эту старую перечницу в первый же день после отплытия из Сан-Хуана.

— Я тебе верю! — Я снова двинулся прочь, лениво размышляя о разнице между отпуском Джуди и отпуском Вики. После Мартиники Вики дала отставку главному инженеру и ко всеобщему удивлению еще до Барбадоса покорила старшего офицера. Капитан все еще спокойно ожидал за кулисами. Я полагал, что он произведет свой выход, когда мы отплывем от Кюросао на последнем этапе путешествия, направляясь в Пуэрто-Рико.

Вернувшись в свою каюту, я слегка подремал, чтобы восполнить предыдущие бессонные ночи, а затем встал с постели, чтобы одеться к ужину. Под дверью я нашел два конверта, подсунутые во время моего сна. Один из них содержал приглашение на вечеринку, а в другом лежала записка такого содержания:

«Привет! Буду рада вас видеть сегодня вечером, но, пожалуйста, не в баре, чтобы не узнала миссис Б. Можем ли мы встретиться в вашей каюте? Миссис Б. заснет к 11.30, так что я смогу ускользнуть около полуночи. Если вы согласны, то, пусть сегодня за ужином у вас в петлице будет белая гвоздика.

ДЖУДИ.

P. S. Пожалуйста, пусть в вашей комнате будет совсем темно, потому что я не привыкла к вещам подобного рода, я очень застенчива».

Я присвистнул в знак одобрения. Конечно, «старая активистка» могла бы довести даже самую тихую женщину до тайной встречи с посторонним человеком, кроме того, во время круиза случается и не такое, но на меня произвела впечатление отвага этого ответного предложения со стороны этой девушки. Сначала белая гвоздика в петлице, затем полночное свидание — без всяких скучных предварительных хлопот — сразу в постель! Я был не только приободрен этой странной смесью романтизма и непристойности; мой интерес, который к тому времени начал было ослабевать, был приятно возбужден. Я конечно же забыл и думать о своей депрессии, и, купив очень большую белую гвоздику в цветочном киоске, я спустился к ужину в большом нетерпении. Если бы я употреблял спиртное, я бы заказал шампанское для всех пассажиров за моим столом.