— Я не могу понять, почему ты не доверяешь ему. После того, как мы поженимся, ты можешь быть уверен, что Скотт не причинит мне вреда.

— Почему я должен быть уверен? Мужья регулярно обижают своих жен. Отец Скотта почти совсем извел мою сестру. Скотт и тебя способен извести. Я не могу передать контроль над банком ему только потому, что он предусмотрительно женился на тебе и тем самым оградил себя от увольнения.

Я вскочила.

— Ах ты скотина, — закричала я на него. — Как ты смеешь намекать на это! Как ты можешь все так перевернуть, исказить и ОСКВЕРНИТЬ!

— Но не на этот раз, Вики. Эта река уже осквернена. Все, что я сейчас делаю — это очищаю мутную воду. Спасибо за обед. Извини за столь тяжелый разговор, и пожалуйста, не заставляй меня сожалеть о том, что он был настолько откровенен. Я надеюсь, ты все же последуешь моему совету, даже если проигнорируешь последние замечания.

Он прошел через холл, и, открыв входную дверь, обернулся и сказал:

— Ну ладно, Вики. Позвони мне, когда обдумаешь все, что я тебе сказал.

Дверь тихо закрылась передо мной. Я стояла и слушала, как затихают в коридоре его легкие шаги. Проведя руками по лицу и почувствовав некоторое облегчение, я поняла, что надо позвонить Скотту. Я схватила телефон и набрала номер.

— Привет! — сказал Скотт. — Какое совпадение. Я как раз собирался позвонить тебе.

— Ты собирался?

— Думаю, что буду в Нью-Йорке через неделю, сегодня я об этом точно узнаю. Мне надо посоветоваться с Корнелиусом.

— Отлично, — я постаралась сосредоточиться. — Это потрясающая новость.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ну, раз ты об этом спросил, то я могу тебе сказать, что я чувствую себя так, словно меня били по голове. Либо это мое воображение, либо что-то еще, но как только становишься старше, чувствуешь себя хуже и хуже.

— В один момент мне даже показалось, что ты перешла на сторону своего отца! Как он воспринял эти новости?

— Не так уж плохо. Даже очень неплохо. Вот почему я и звоню, но так как ты возвращаешься, я приберегу детали до встречи. Ты не беспокойся, дорогой. Он принял идею замужества и дал понять, что не собирается нам мешать.

— Прагматичен как всегда! До чего же Корнелиус изворотливый тип.

Последовала пауза.

— Вики? Ты слушаешь?

— Да, дорогой, но я не хочу отрывать тебя от работы. Скоро мы опять поговорим.

Он сказал, что любит меня, и повесил трубку.

Я осталась сидеть у смолкнувшего телефона.

— Папа, извини, что звоню тебе в офис, но я думаю, тебе будет интересно узнать, что я приняла твое предложение пожить вместе со Скоттом и отложить свадьбу до моего дня рождения в Сочельник. После бегства в Мериленд с Сэмом и в Рено с Себастьяном я решила устроить свадьбу в Нью-Йорке в семейном кругу. Ничего помпезного, только узкий семейный круг со всеми детьми.

— Я рад. Уверен, что ты поступаешь правильно. Спасибо тебе, Вики… Ты уже сказала Скотту?

— Я подожду, пока он вернется в Нью-Йорк.

— Надеюсь, он не рассердится и не обвинит тебя в том, что ты действуешь по моей указке.

— Не глупи, папа. Скотт знает, что у меня есть собственное мнение…

Две недели спустя мы со Скоттом были уже в «Карлайле». Был ранний вечер. Его самолет прилетел вовремя. После встречи в аэропорту мы поехали в гостиницу на моей маленькой спортивной машине, которой я редко пользовалась, а не на микроавтобусе, в котором я обычно перевозила детей.

— Ты не хотел бы немного отдохнуть? — спросила я обеспокоенно, но он быстро пришел в себя и попросил меня подняться в свой номер. Позже, гораздо позже он вытянулся на кровати позади меня и бодро воскликнул:

— Давай куда-нибудь пойдем и отметим это событие.

— Хорошо, — я оперлась на локоть, закурила сигарету и посмотрела как серебрятся его баки. Он лежал, заложив руки за голову, и я с наслаждением смотрела на линию его плеч и груди. Указательным пальцем я провела от губ до пупка и от пупка до туго натянутых мускулов бедра.

— Куда ты хотел бы пойти? — спросила я.

— Давай еще несколько минут подумаем об этом, — сказал он, улыбаясь мне своими черными глазами и притягивая меня к себе для поцелуя.

Я ощущала густоту его волос на затылке, пропуская их сквозь пальцы, и опять почувствовала щетину на щеках, которая показывала, сколько прошло времени с утра, когда он побрился в Лондоне. Вблизи его баки не были ни тонкими, ни аккуратными, а скорее густыми и взлохмаченными, волосы же — черными с серебром. Зубы, несмотря на никотин, были очень белыми. Я всегда забывала, пока не видела вблизи его рот, что они не слишком ровные, один из передних зубов выдавался вперед. Его рот, чувственный в момент близости, обычно был твердым и упрямым, а полная нижняя губа придерживала тонкую верхнюю. В морщинках в углах глаз прятались прошлые страдания, глубокие и затаенные. Это было лицо мужественного, но несчастливого человека.

Мы начали заниматься любовью. Его самоуглубленность могла показаться эгоистичной, но меня она гипнотизировала. Часть его успеха у женщин можно отнести за счет его взгляда. Одной из весьма привлекательных сторон личности этого поразительно обаятельного мужчины было его умение гипнотизировать в постели. Мне хотелось, чтобы он меня загипнотизировал, и я знала, что Скотт может это сделать, полностью расслабив меня. Я знала, что с ним не будет неловкости, уменьшающей страсть объятий, и эта его способность, которой, наверное, соблазнились многие женщины, была мне нужна больше всего для того, чтобы снять страх сделать неловкое движение и перед осознанием своей неадекватности в восприятии мира. Время от времени я прятала свой страх и позволяла себя загипнотизировать, считая эту его способность эротичной.

— Пойдем, мистический мужчина, — сказала я, — давай выйдем и выпьем что-нибудь.

— Почему я такой таинственный?

— Ты такой разный. Если бы мы были персонажами театра теней, то твой облик не был бы человеческим.

— Если бы мы были персонажами театра теней, то я сильно подозреваю, что только у меня был бы человеческий облик, а все остальные выглядели бы как роботы.

Смеясь, мы оделись и не спеша спустились вниз.

— Я начинаю чувствовать себя туристом в этом городе, — сказал Скотт, ловя такси у гостиницы, — давай вообразим себя туристами на башне Бикмана и посмотрим заход солнца над Манхэттеном.

— Отлично, тогда зачем нам такси, если мы можем взять мою спортивную машину?

— Пожалуйста! Мне не хочется начинать вечер со стакана бренди, чтобы прийти в себя, — ответил он, и мы смеясь залезли в такси на заднее сиденье и всю дорогу целовались, как парочка подростков, под смеющимся взглядом водителя.

Высоко над Первой авеню наверху башни Бикмана в зале для коктейлей мы нашли столик у окна, выходящего на восток на светящиеся башни Манхэттена, вырисовывавшиеся на фоне темно-красного неба.

— Леди будет мартини с оливкой, — сказал Скотт официанту, — а я… Он замолчал, не зная, что выбрать. Потом сказал, — дайте мне водки со льдом и лимоном. Двойную порцию. — Он заметил, что я смотрю на него, и добавил с улыбкой, — мне нужно что-нибудь, что меня бы разбудило. В Европе уже далеко за полночь, а у меня был очень напряженный день.

— Я удивляюсь, что ты в такой хорошей форме. Перелет через Атлантику может убить кого угодно. — Я хотела еще что-то сказать, но тут заметила темноволосого молодого человека, сидящего за соседним столиком. — Бог мой! — воскликнула я удивленно, — да здесь Доналд Шайн!

Несмотря на то, что Скотт повернулся в его сторону, молодой человек не заметил нас. Он был поглощен разговором со своим соседом. — Ты никогда мне не говорила, что знакома с Доналдом Шайном!

— Разве? Я познакомилась с ним около двух лет назад на вечеринке у Джейка. Это было сразу после того, как он отхватил компанию по обработке данных. — Скотт криво усмехнулся. — Но с тех пор он проделал большой путь. Это было несомненно. Доналд Шайн только что приобрел контроль над «Стемфорд — Хартфорд — Релианс», одной из крупнейших и старейших страховых корпораций в стране, и сразу же объявил, что с этих пор компания будет называться «Шайн и Дженерал» и будет специализироваться на финансовых операциях. Уолл-стрит наблюдал с интересом, как молодая кобра загнала в угол стаю старых кроликов.

— Твоего отца чуть не хватил удар, когда Шайн захватил «Стем — Харт — Релианс», — сказал Скотт, когда официант принес напитки. — И мы с ним по телефону говорили почти целый час об этом ребенке из Бруклина, отдающем приказания высоким должностным лицам, белым англосаксонцам-протестантам, выпускникам университетов «Лиги плюща». Случай предоставил ему возможность распространяться обо всех невзгодах, охвативших страну, а ты знаешь, как твой отец жалеет тех, кто уклоняется от воинской службы, черных анархистов и несовершеннолетних наркоманов… — Раз уж мы заговорили о твоем отце, скажи мне, как он отнесся к нашей помолвке. Я не думаю, что он в восторге от нашего решения.

— Нет… Ты, наверное, не поверишь, но он даже дал мне пару полезных советов.

— Он просил тебя перенести свадьбу?

— Да, — испуганно ответила я.

— О Боже, только не говори, что ты согласилась на это!

— Есть много преимуществ в том, чтобы отложить свадьбу до Рождества. Я думала…

— Короче говоря, Корнелиус решил усложнить ситуацию. Он манипулирует тобой, как хочет. — Скотт одним глотком допил водку и окликнул ближайшего официанта. — Еще водки.

— Неправда… — Я чувствовала себя расстроенной. — Вполне понятно, что мне бы хотелось иметь семью в Нью-Йорке. Но тебе необходимо закончить свои дела в Европе, Пора уже осуществлять реальные действия, а не разыгрывать интермедию. Больше всего на свете мне хочется выйти за тебя замуж, но я не могу все время ждать, пока ты будешь метаться между своими делами в Лондоне и мной. Ведь мы все еще остаемся чужими людьми!

— Чужими!

— Да, чужими. Мы провели одну неделю в Нью-Йорке в шестьдесят третьем. Недавно мы встречались на уик-энд в Лондоне. Теперь еще пару дней в Нью-Йорке. Это прекрасно, удивительно, но это так далеко от нормальной семейной жизни. Такое впечатление, будто мы находимся с тобой на разных планетах. Отец хочет, чтобы мы пожили вместе в Лондоне и привыкли друг к другу. Мы должны быть уверены в том, что собираемся жить вместе. Извини, но отец абсолютно прав. Я думаю точно так же.

— Твой отец хочет выиграть время. Он надеется, что ты передумаешь, и у него появится реальный шанс окончательно переубедить тебя.

— Я так устала от этой подозрительности, от этой бессмысленной игры, которую ведете вы с моим отцом уже много лет. Скотт, успокойся! Я доверяю своему отцу, он не хочет причинить нам зла.

— Ну хорошо. Что еще сказал твой отец?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Собирается ли он продолжать работать со мной? Наверняка Он говорил с тобой и об этом.

— Я не хочу его об этом спрашивать.

— Ну, давай же, Вики, скажи мне правду!

— Мне достаточно того, что он не против нашего брака.

— Почему ты обманываешь меня? Скажи мне, наконец, на чьей стороне ты находишься, на стороне отца или на моей стороне?

Официант подал водку.

— Скотт, не сходи с ума, не разочаровывай меня этими глупыми разговорами и прекрати столько пить. Ты же обещал не повторять прошлых ошибок!

Он снова залпом выпил стакан водки. Я встала.

— Мне нужно идти, извини.

Он ничего не ответил. В этот момент он был занят тем, что разглядывал свой пустой стакан. Казалось, будто он что-то там ищет. Затем он очнулся и спокойным голосом сказал:

— Извини меня, Вики, я глупо вел себя. Я постараюсь объяснить тебе, почему меня мучает этот вопрос, вопрос, касающийся наших отношений с твоим отцом. Вероятно, он будет продолжать работать со мной, но куда он меня снова пошлет? Опять в Европу? А может быть, в Бостон, но нет, это слишком близко. Он сделает все, чтобы отправить меня подальше…

— О, кого я вижу!

Мы оба вскочили от неожиданности. Перед нами стоял Доналд Шайн.

— Скотт Салливен! Как дела? Как ты поживаешь? Рад тебя видеть! Ты все еще работаешь в Англии или вернулся насовсем?

Широко улыбаясь, он обратился ко мне:

— Я забыл твое имя, но тебя помню! Ты дочь Корнелиуса Ван Зейла.

— Вики Фоксуорс. Здравствуйте, мистер Шайн. — Мои поздравления, Дон, — сказал Скотт.

— С чем? Все давно уже в прошлом. Сейчас другая жизнь. Скотт, ты долго еще пробудешь в Нью-Йорке? Позволь мне пригласить тебя на завтрак. Завтра, в половине первого. Соглашайся!

— Почему бы и нет? Я согласен. Спасибо.