А еще пытаюсь сдержать подступающие к глазам слезы. Чертова любовь, она всегда приходит не вовремя.

- Прости меня, - тихо выдыхает заветные слова, которые я так ждала все эти дни. Это было больно, словно кто-то потоптался по тебе, слил ядовитые отходы, а затем спешит исправить ситуацию, уже отравив начисто источник.

После всей истории с енотовидными собаками и неожиданным предательством Макса даже на родителей своих смотреть не могла. Наверное, считала, что тут есть и их вина. Они после моих продолжительных истерик такие боязливые стали. Едва ли не каждый раз спрашивают со страхом, боясь в ответ снова получить порцию ненависти. Столько на них вылила за все, что накопилось. Одиночество, обиды, злость - все вывалилось разом на себя, на Макса, на семью, которой у меня никогда не было. И теперь, когда вроде все начало налаживаться, он просто приходит и пытается снова все разрушить.

- Думаешь прощения попросил и все? – шиплю, ощущая, как потрескивают влажные дрова в разгорающемся кострище. Пальцы сжимают край стола с такой силой, что кажется будто сейчас отломлю кусок. Все тело жжёт - на нас словно обращены все взгляды присутствующих в столовой, хотя уверена, что это не так.

- Нет, не думаю, - глухо отвечает, откидывая на спинку кресла, облизывая свои губы и закусывая нижнюю. – Однако чувств моих это не изменит.

- Будто есть мне дело до твоих чувств! – злость накатывает волнами все сильнее, пока сверлю взглядом Еремина. – Поговорить хотел? Поговорили! Теперь могу идти?


- Ты все равно не станешь меня слушать в таком состоянии, - усмехнулся он как-то горько, однако плевать хотела на его чувства. Раньше надо было, сейчас уже поздно Макс.

Поднимаюсь из-за стола, кивая Сорокиной, поднявшей на меня обеспокоенный взгляд и схватив рюкзак, бросаю на Макса взгляд. Эмоции перехлестывают через край, однако стараюсь держаться, не поддаваясь желаю подойти к нему ближе. Сглатываю, заставляя прийти себя в равновесие. Слезинки исчезают, оставляя после себя сухость в глазах и неприятное жжение, отчего тру осторожно глаза, дабы не размазать тушь.

 Грустная, но красивая.

- Удачи тебе, тыквеноголовый. Не налажай на соревнованиях, - кидаю напоследок, выбегая из столовой, едва не столкнувшись с кучкой запоздавших десятиклассников, спеша скорее покинуть чертово место. Бегу прямо наверх по лестнице, там на четвертом этаже можно будет привести себя в порядок в туалете, пока остальные ребята заняты уничтожением запасов школьных продуктов. Сорокина шлет какие-то сообщения, однако сейчас не готова общаться с кем-то. Минут пять мне покоя, снова буду в строю. Обещаю.

Достигла второго этажа, пробегая мимо темной ниши, где виднее дверь в нашу библиотеку. Жаль, там нельзя спрятаться. Потому что Валерий Арсеньевич уволился совсем недавно, решив вплотную заняться спасением животных. Теперь там только пыльные книги и остатки воспоминаний о небольшом веселом приключении. Возможно в следующем году кто-то займет его место. Пока эту роль исполняет Клавдия Анатольевна - периодически проверяя все ли хорошо, но в остальные дни библиотека закрыта, ведь по сути никому уже не нужны бумажные пыльные фолианты в век высоких технологий.

Меня резко дергает назад, едва успеваю вскрикнуть, оказавшись в той самой нише за какие-то секунды. Распущенные волосы упали на глаза, закрывая обзор, однако даже не видя, догадываюсь, у кого хватило смелости на подобную авантюру. Рюкзак падает из ослабевших рук, а знакомые губы накрывают мои, не давая шанса возмутится или закричать. Возможность только бить по широким плечам. Сминают мягкую ткань белой форменной рубашки с эмблемой школы на груди, да и то вскоре они просто ложатся в состоянии покоя без возможности врезать Еремину по лицу. Поцелуй болезненный, немного жесткий, отчего губам больно и сладко одновременно. Едва длинные пальцы зарываются в моих волосах, становится чуточку легче: касания нежнее, меня уже не вжимают в стену крепким телом, просто обнимают, передавая через поцелуй больше, чем словами.

- Ненавижу тебя, - выдыхаю сразу, едва Макс отодвигается с улыбкой, кладя ладонь мне шею, поглаживая большим пальцем щеку. – Слышал?

- Конечно, ты это уже шесть лет твердишь, – мурлычет точно кот, прикусывая мочку уха. Огонек никуда не делся, только он совсем иной. Вообще другого плана. – А я тебя столько же люблю.

С шумом втягиваю воздух в легкие, стараясь отогнать туман, подступающий со всех сторон. Мимо проходит шумная компания ребят, но в тени ниши на нас никто не обращает внимания. Если заору – это привлечет внимание. Вот только мне совсем не хочется этого делать. Опуская ресницы, чувствуя скольжение ладони по талии – меня все сильнее сжимают, словно боясь отпустить, оттого позволяю себе зарыться пальцами в его волосах, пока Макс дышит мне тяжело в шею. Бежал видать быстро.

- Смотри не помри тут, оказывать первую помощь не буду, - бурчу, ойкнув от болезненно укуса и тихого смеха, от которого мурашки по всему телу.

- Я же спортсмен, короткая пробежка мне полезна, - отзывается, прикасаясь губами к уголку моего рта.

- Тебя никто не прощал.

- Знаю.

- Это ничего не значит.

- Знаю.

- Что ты знаешь, идиот? – ворчу недовольно между короткими поцелуями, слыша грохот звонка над головой и скользя ладонями по груди парня. Школьники – толпа слонов, несущаяся на уроки. Галина Владимировна потом обязательно с нас спросит, где нас носило целый урок, но пока меня только тянут в сторону знакомой двери. Мелькнул небольшой серый ключ и замок с шумом издает щелчок. Едва успеваю подхватить с затертого линолеума свой рюкзак, когда меня тянут за собой в пахнущее пылью и старыми книгами помещение, закрывая за нами дверь.

- Знаю, что ты обязательно пойдешь со мной на свидание, если мы выиграем соревнования среди школ через пару недель, - знакомая полка с книгами, возле которой мы впервые по-настоящему поцеловались. Повторение – мать ученья. Из головы вылетают последние мрачные недели, заполоняя ее старыми воспоминаниями. Вот мы исследуем библиотеку, затем идем в подсобку, находя коробку из-под торта. Клавдия Анатольевна так хохотала, вспоминая уничтоженный торт и съеденные кексы. Учителя - те еще проказники, просто притворяются порой унылыми взрослыми, загруженными проблемами жизни.

Стираю ладонью слой пыли со стола Гринча, устраиваясь удобнее и нисколько не беспокоясь, что юбка испачкается.

- Кто тебе вообще сказал, что я пойду на ваши соревнования, неудачник? – интересуюсь, пока Еремин наматывает на палец длинную прядь моих волос, наклоняясь для очередного поцелуя.

- Спорим на десяток кексов – пойдешь, - хмыкает весело.

- Пфф, я больше не спорю на такие глупости. Класса с пятого, - надуваю щеки, дергая парня за галстук и прищуриваю глаза. – Вообще, Катенька пусть идет твоя. Тем более кощунством было оставлять кексы там в столовой. Никакого почтения к еде. В Африке, между прочим, дети голодают!


- А она не моя, - отзывается Еремин между поцелуями, стягивая этот дурацкий атрибут школьной формы. Темной змей галстук падает на грязный пол, боле никого из нас не раздражая. – И кексы ты сама есть отказалась. Не поймешь тебя, то будешь, то нет.

- Я – девушка. Ломаться у меня в крови, - возмущаюсь, отодвигаясь в сторону, заглядывая в серые глаза в полутьме библиотеки и замечая ухмылку.

- Отлично, значит по поводу соревнований тоже ломаешься…

- Фига с два, я…

-... Смотри не опоздай, Гроза. Ты должна будешь увидеть мой триумф!

- Ха!

Домой возвращаюсь после внушительного наказа Галины Владимировны сдать доклад по пропущенной теме. Если честно, половину нотаций начисто пропустила мимо ушей – кому они вообще интересны? Снега все еще нет, парня пока тоже, чтобы провожал. От настойчивого навязывания Еремина отказалась сразу же. Никто ему ничего не прощал, пусть заработает обратно доверие, сорняк огородный. Зато вот Сорокина ржала, заявляя, что нисколько не сомневалась в том, что мы помиримся. Как, в общем-то, остальные ребята в классе, на географии косящие в нашу сторону взгляды с хитрым блеском в глазах. Олег даже пожелал быть свидетелем на свадьбе.

- Точно сериал «Сплетница», - ворчу, открывая подъездную дверь, входя внутрь и выдыхая пар изо рта, ежась от прохлады. Температура воздуха стала ниже, потому ежусь, вспоминая рыканье Макса на тему шарфа, который сегодня утром забыла дома. Больно много на себя взял на сорок минут в библиотеке. Тоже мне лев – царь зверей. Уши ему откручу и хвост повяжу бантиком.

- О-хо-хо-хо, Валера, ты такой смешной, - застываю прямо на середине ступеньки, не дойдя до нужной мне лестничной площадки. Слышу этот кокетливый почти девичий смех. Бабушка моя в последнее время тоже странная. Недавно застукала ее, примеряющей шляпку с розочками и платье на выгул, которое из шкафа лет десять не доставалось. Все интересовалась у меня не полнит ли оно ее. Мои глаза становятся больше, потому осторожно делаю шаг, затем еще один, стараясь не шуметь. Картина на площадке заставляет рот самопроизвольно раскрыться от удивления, потому что там в обнимку моя бабуля ручкой обмахивает розовеющие щеки, а рядом Гринч наш скромно ей что-то там нашептывает.

- Марусечка, давно тебе сказать хотел… - с придыханием выдает наш бывший библиотекарь, копаясь в своей сумке. Выглядит, он надо сказать, гораздо приличнее. Волосы уже не торчат, пуховик новенький, такой же серый, но добротный. Брюки нацепил, очки в другой оправе. Будто даже помолодел. И бабуля моя вся будто девчонка жмется рядом, поправляя манто из искусственного меха на плечах. Мамино, кстати.

- Ой, Валерочка, что ты. В наши годы уже действовать пора, а то помрем пока словесные барьеры преодолеем, - вздыхает бабушка, рукой в длинной перчатке поправляя мятную прядь своей косой челки из-под шапки. –

- Да, ты права, Машенька, - вздыхает Валерий Арсеньевич, скромно потупив взгляд в серый пол, шаркая ножкой в ботинке, туда-сюда гоняя окурок, оставленный соседом из квартиры напротив. – Давно хотел тебе сказать…

Вытягиваю шею, дабы расслышать, а бабушка так вообще вся замирает. Ждет. А Гринч все мнется, пытается словами выразить.

- Ну, - подгоняет моя нетерпеливая грэндмазер. – Валера, давай. Сейчас помру, пока закончишь мысль.

- Вот ты всегда такая нетерпеливая! Со школы еще была, - возмущается тут же обиженный библиотекарь, сумку к себе прижимая, которая подозрительно копошится.

- Еще давай, скажи, что тебе это не нравится!

- Ну, почему же, нравится… Я вот тут тебе подарок принес, - они вдвоем утыкаются носами в сумку. Пытаюсь рассмотреть, что там, но ничего не видно. Бабуля визжит от восторга, запуская туда ручки.

- Ой, какой хорошенький!

- Детеныш суриката, - скромно вздыхает Валерий Арсеньевич, пока бабушка прижимает к груди маленького пищащего зверька. – В лесу нашел. Потерялся бедняжка, подумал, ему нужен новый дом и…

В этот момент мой смартфон прерывает эту умилительную дискуссию остом из дорамы «Невеста века». Перепуганные взрослые оборачиваются, сурикат спешно пискнув, прячется где-то в манто, едва показав маленький носик, а мне ничего не остается, как растянуть губы в улыбке, махнув этим тайным влюбленным рукой в приветствие.

- Сюрприз, - кашлянув, тяну притворно беспечно. – Бабуль, что на обед? Деда Валера, вы же останетесь? Бабушка готовит чудесный борщ!

Нет, а что такого? В конце концов, любви все возрасты покорны. И надеюсь эти возрасты меня сейчас не спустят с лестницы, а то не доживу до свадьбы двух пенсионеров.

 Глава 45

- Ну, капитан, излагай торжественную речь, чтобы мы порвали 25-ый лицей, потому что мы в полной ж… - Руслан смотрит на меня выжидающе. Зал шумит, поддерживая нас и команду соперников. Две школы, огромный зал, два тренера, две команды – сегодня очень важный день. От этой игры зависит наше попадание в финал. И пусть это наш последний год в школе, я хочу выиграть чертов кубок, потому что он по праву принадлежит нам.

- Эй, Еремин! – окликает меня Марат, капитан команды соперников. Стоит кинуть на него взгляд, как он мерзко ухмыляется, проводя пальцем по шее. В ответ чувствую, как мои парни агрессивно замерли. Усмехаюсь громко, показав ему средний палец. Да шиш с два ты сегодня получишь свой зеленый билет в финал, неудачник.

- Отставить любовные переглядки! – рычит Федор Платонович, оглядывая меня с ног до головы. От оранжево-черной майки с первым номером до влажных от пота волос, затем переводит взор на табло. Знаю, что там – отставание на 10 очков. Лица парней хмурые, а морщинка между бровей тренера придает его лицу еще более суровое выражение.

- Мы непобедимы! – орут девчонки школы соперников. В ответ мама Олега подскакивает вместе с огромным баннером, едва не сбивая с ног нашу классную руководительницу и директора, заорав что есть мочи: