— Я мало видела ребенка после его рождения, — с самообладанием произнесла балерина. — Он для меня ничего не значит.

— Но он ваш сын!

Анна резко встала. Когда она повернулась к Софи, бриллиантовая заколка блеснула в ее волосах.

— Какое право вы имеете говорить о моем сыне? У меня нет сына! — гневно воскликнула женщина. — Я приняла такое решение еще до того, как он родился. Понимаете, должна была принять!

— Не понимаю.

— Я не могла иметь сына и любовника одновременно. Я балерина. Моя жизнь подчинена строгой дисциплине. Ту ее часть, что принадлежит мне, я отдала Петру, с радостью, по доброй воле. Мой ребенок, когда он родился, мог бы стать для меня обузой. Но я надеялась, что князь признает его своим. Что он женится на мне… — Анна нервно засмеялась. — Однако какое отношение это имеет к вам, мисс Джонсон?

— Как я уже сказала, я видела вашего сына. Мальчик нуждается в любви. Любви матери. Он нуждается в вас. Ему там не место.

Анна вновь вызывающе рассмеялась:

— Нуждается во мне? Он обо мне ничего не знает. Я для него чужая. Его матерью стала жена Николая. Это она выкормила его своей грудью, а не я. Говорите, ему там не место? Он живет в избе крепостного. Но мой дед тоже был крепостным в Кравском. Так что оставьте ребенка в покое.

В голосе Анны Софи уловила отчаяние и боль. Она догадалась, что разбередила старую рану, но повторила медленно и твердо:

— Мальчику там не место. Он будет страдать, если останется там. Ваня не похож на детей крепостных. Нельзя позволить, чтобы он рос в грязи и невежестве. Если бы вы только взяли его к себе, вы бы обрели сына и счастье. Умоляю вас подумать об этом. Спасите своего сына, пока не поздно.

Софи видела, как выражение лица Анны вновь стало непроницаемым. Казалось невозможным, что перед ней та самая очаровательная веселая женщина, которая встретилась ей когда-то в парке.

— Значит, вы выходите замуж за князя, — холодно произнесла Анна. — Поздравляю. Для гувернантки блестящая партия. Нас разделяет пропасть. Ведь вы не внучка крепостного. Вы из другого мира. И можете занять место, которое не могу занять я. И вы видели моего сына. Моего и Петра! И всякий раз, когда вы будете в Обухове, он будет напоминать вам обо мне. Я права? Вы просто хотите избавиться от него. Как было бы удобно, если бы я забрала его с ваших глаз! — Анна пожала плечами. — Англичане такие моралисты! Ваня не должен оставаться там, чтобы не напоминать вам о любовнице вашего мужа.

— Я забочусь исключительно о ребенке, — возразила Софи. — Я подумала, что, если приду к вам и поговорю начистоту, как женщина с женщиной, мы сможем прийти к соглашению во благо ребенку. Только поэтому я здесь.

— Вы едва не заставили меня поверить в вашу искренность, — с насмешкой произнесла Анна. — Думаете, я не знаю жизни? Мне пришлось искать в ней свое место. И считаете, я не знаю женщин? Многие были моими соперницами, как вы…

— Вы ошибаетесь насчет меня. Пожалуйста, умоляю вас, подумайте о том, что я вам сказала!..

— Вы, несомненно, думали о моем ответе. В той жизни, что ожидает вас, не должно быть места неприятным воспоминаниям. Подумайте о том, что вас ожидает, — повторила Анна. Казалось, она специально ранила себя каждым словом. — Наряды, драгоценности, балы и вечера в самых блестящих домах Петербурга. Прогулки на тройке вдоль залива. Красавица Софи Разимова в сопровождении блистательного мужа. Балы в Зимнем в присутствии самого царя. О, если бы хоть раз я появилась там рядом с Петром! Хоть раз, как его жена!

Анна замолчала. В комнате повисла тишина. Лишь тиканье часов в углу да шумок самовара нарушали ее.

— Вы ошибаетесь, — тихо повторила Софи. — Я заботилась только о ребенке. Значит, у него нет надежды?

— Нет. Мне нужно заново устраивать свою жизнь. Я привыкла к роскоши и теперь не могу обходиться без нее. В один прекрасный день, может не такой уж далекий, я найду другого покровителя. Молодого богатого барона или графа. А может, даже, — она пожала плечами, — богатого купца, который возьмет меня в жены. Но для Вани в моей жизни не будет места.

— И вы не передумаете?

— У меня нет сына. Ребенок, о котором вы говорите, всего лишь крестьянский мальчик из поместья Кравское. Наши пути никогда не пересекутся.

В голосе Анны прозвучала боль? Или Софи просто почудилось? Неужели Анна подавила в себе материнские чувства? Да и были ли они у нее? Неужели жестокие обстоятельства неумолимо сделали свое дело, и для Анны не оставалось ничего, кроме той жизни, какую она знала?

— Простите меня, — вздохнула Софи, — за вторжение. — Она протянула руку.

После небольшого раздумья Анна ответила на рукопожатие.

— Вы позволите мне помочь мальчику? — спросила Софи.

— Я отказалась от всех прав на него, — угрюмо пробормотала Анна. Немного погодя она добавила: — В мире полно детей, мисс Джонсон. Когда вы выйдете замуж, то скоро забудете о нем. Просто удивительно, как легко мы ко всему привыкаем. В особенности к счастью и роскоши.

Софи ничего не сказала. Жалость к Анне переполняла ее сердце.

— Спасибо за то, что приняли меня, — поблагодарила она хозяйку дома.

— Однако ваша миссия потерпела неудачу.

Да, ее миссия потерпела неудачу, Софи это понимала. По дороге домой, где ее с нетерпением ждали дочери Петра, она думала о маленьком Ване. Девушка не могла забыть о нем. Неужели ему суждено провести жизнь в нужде и страданиях? Есть другой способ спасти Ваню, решила она. Возможно, даже лучший, чем тот, что она предлагала, умоляя Анну взять сына к себе.

Софи снова обрела в себе силы действовать.


Поклонившись, лакей подал ей письмо. Не соизволит ли мисс Джонсон пройти в личные покои Елены Петровны? Лакей проводил ее через мраморный холл, открыл резную дверь и пропустил вперед.

— Моя дорогая Софи, — встретила ее Елена. — Должна признаться, умираю от любопытства. Зачем вы ездили к балерине? Вы должны присесть, выпить чаю и рассказать мне о ней. — Елена, помахивая веером, выжидательно смотрела на Софи.

— Простите меня, — ответила Софи, — но это мое личное дело.

— Только не говорите, что Петр проявил излишнюю щедрость! Разумеется, более щедрого человека, трудно сыскать. Но его возможности беспредельны. К тому же он всегда был мягок с женщинами, за что они его и любили. По-вашему, он пообещал балерине слишком много?

— Мой визит не имел отношения к денежному содержанию Анны Егоровны. Можете поверить, меня это не интересует.

— Вы найдете жизнь куда более увлекательной, моя дорогая, если будете готовы к сплетням.

Елена решила, что, поскольку у нее нет выбора, лучше подружиться с будущей супругой Петра.

— Анна Егоровна не упоминала о моем визите к ней? — поинтересовалась она.

— Нет.

— Хорошо. Тогда я сама расскажу. Между нами не должно быть секретов. Нам лучше стать подругами и компаньонками. Так что признаюсь честно: я ездила к Анне Егоровне с целью уговорить ее удержать князя Петра от столь серьезного шага. Но она отказалась.

— Дорогая Елена, Анна, как всякая женщина, знает, когда любви приходит конец. И она из тех, кто умеет смотреть правде в глаза.

— Что ж… — Елена пожала плечами. — Я была откровенна с вами. Может, вы ответите мне тем же?

— Такого уговора не было, — улыбнулась Софи. Елена рассмеялась:

— Вы, определенно, подойдете Петру! Однако вряд ли он обрадуется, если узнает о вашем визите к его бывшей любовнице.

— Едва ли, он заподозрит меня в дурном. Я сделала это исключительно по личным причинам.

— А если я скажу ему?

— Вам нет нужды это делать. Я собиралась сделать это сама.

— Не будьте столь безрассудны! — резко возразила Елена. — Есть вещи, к которым мужчины питают отвращение. А это именно тот случай. Я теряюсь в догадках, зачем вам понадобилось ездить к этой женщине, но, какова бы ни была причина, Петр рассердится. Это рассердило бы любого мужчину, но гнев Петра… Он богат, влиятелен и собирается жениться на вас. Есть тайны, в которые женщины не должны посвящать мужчин. Для любого мужчины отношение к жене и отношение к любовнице абсолютно разные вещи. Вы ездили туда из любопытства?

— Думала, что смогу помочь ей. Но ошиблась. Елена поняла, что Софи ничего больше не скажет.

— Послушайтесь моего совета и ничего не говорите Петру, — повторила она. — Разумеется, сейчас он простит вам все на свете. Но зачем подвергать себя опасности? Он страстно вас любит, я в этом уверена. Так что не будьте неразумны, Софи.

Софи казалось странным слышать от Елены слова искреннего сочувствия.

— Мой визит к Анне касается только ее, меня и Петра. Я не могу сказать вам больше. Я сообщу Петру о нашем разговоре. Я должна это сделать.

Елена промолчала, увидев одухотворенное лицо Софи. На мгновение она почувствовала зависть к женщине, у которой, казалось, не имелось ничего, а на деле было все.

— Очень хорошо, — холодно произнесла она. — Простите мое любопытство. Но не надейтесь хранить секреты в этом доме. Все выходит наружу, раньше или позже.

— Когда я переговорю с Петром, вы узнаете результат.

— Тогда это будет завтра вечером. Петр будет здесь.

— Завтра? Так быстро? О, Елена!

— Моя дорогая, вы действительно очень его любите, я вижу, — порывисто произнесла Елена. — Ваше лицо… если бы вы видели сейчас ваше лицо… — Елена вздохнула. — Так любить и быть любимой не каждому дано!


Теперь Софи, пожалуй, впервые за все время, до конца осознала великолепие жизни, в которую вступала. Князь приезжает вечером, чтобы навестить ее под предлогом визита к Елене, признавая тем самым ее статус. Этим вечером он напишет письмо ее матери. И как только ответ и, несомненно, одобрение будут получены, об их помолвке будет широко объявлено.

Готовясь к встрече с князем, Софи сильно волновалась — ведь они будут ужинать одни в покоях Елены…

Она, как обычно, дала урок маленьким княжнам. Девочки вызывали в ней теперь особую нежность. Один раз непокорное движение головы Татьяны против воли напомнило ей о Ване, отчего решение спасти ребенка от жизни, которая неминуемо сломает его, лишь укрепилось.

Она решила надеть жемчужно-серое шелковое платье и приколола к нему брошь из жемчуга и изумрудов, усыпавших стебелек ландыша.

Войдя в гостиную Елены, девушка оказалась в окружении ослепительной роскоши. Огромные хрустальные канделябры были зажжены. В их свете темно-синее платье хозяйки и сверкающие бриллианты в ее ушах были необычайно хороши. Мягкость бархатных занавесей, изысканная обивка мебели, блеск паркета и упоительный аромат цветов в огромной вазе добавляли комнате еще больше красоты и уюта. Но Софи почему-то вспомнила оборванного нищего, которого видела у ворот. Да, бедность и жестокость, красота и блеск… От этих контрастов ей не убежать!

— Вы сегодня совершенно очаровательны, моя дорогая, — похвалила ее Елена, подумав о впечатлении, которое произведет англичанка на общество, приодевшись подобающим образом. К своему удивлению, она подумала, что Петр настоящий счастливчик. Из девушки выйдет любящая и преданная жена. И с присущим ее натуре фатализмом Елена решила — пусть будет что будет. Она вышла вперед встретить Софи.

— Вы так добры, Елена, а я так счастлива, так счастлива! — Софи сияла от радости.

— Петр будет у ваших ног. Держите его там, — полусерьезно полушутливо посоветовала Елена.

— Я предпочла бы его рядом с собой.

— О да. Ни одна женщина не может учить другую, как ей удерживать мужчину. Кажется, это карета Петра. Я оставлю вас после ужина наедине, а потом мы встретимся у меня в покоях. Мне не терпится узнать причину вашего визита к Анне. Так что не разочаровывайте меня.

— Обещаю, вы не будете разочарованы. Хотя вам может показаться, что это пустяк. Но для меня это крайне важно.

— Надеюсь, Петр согласится. Он будет сражен вашим видом. И сделает все, что вы пожелаете.

— Неужели все так просто? — улыбнулась Софи.

— Нет. Но когда мужчина влюблен — да.

Они продолжали смеяться, когда в комнату вошел князь. Увидев Софи, он поспешил к ней. Они стояли, неотрывно глядя друг на друга, забыв о Елене. Софи вновь ощутила его мощь и обаяние и, не в силах противиться им, стыдливо опустила глаза. Желая скрыть ее смущение, князь Петр повернулся к кузине:

— Видите, как я был прав, Елена. — Он улыбался.

— Вы счастливчик, Петр.

— Признайтесь, однако, что поначалу вы забили тревогу, не так ли?

— Возможно, на месте Елены я чувствовала бы то же самое, — поспешила защитить Софи кузину князя.

Елена не стала спорить.

— Зато мы обнаружили друг к другу взаимную симпатию, верно, Софи? И будем теперь добрыми друзьями.