Андреа поспешно подняла голову. Ей совсем не хотелось присутствовать при обсуждении Люка.

— Я могу уйти, Мадам? — спросила она, как положено по этикету, и получила рассеянный кивок вместо разрешения.

Когда девушка вышла из комнаты, проницательный взгляд Мадам остановился на Лео:

— Ты ему скажешь, Лео?

— Ему? — Он пожал массивными плечами. — Знаете, Мадам, я сильно сомневаюсь, что это необходимо, если в нем, как я сказал, та же кровь. Я очень удивлюсь, если ему не присущи те же инстинкты. Да, я надеюсь на это, встречая его.

— А Андреа?

Выражение лица Лео внезапно изменилось.

— А что Андреа? — резко спросил он.

Мадам пожала плечами:

— Просто она выросла. Теперь она стала привлекательной молодой женщиной…

— Да, — задумчиво согласился Лео. — Я должен был догадаться!

— Ты сказал это, как будто… Что случилось, Лео?

— Я сказал вам, что Люк стал слишком большого мнения о себе, — мрачно пояснил он. — С каждым разом это все более и более очевидно. Теперь он начинает пялить глаза на Андреа.

— Лео! — с неподдельным испугом воскликнула Мадам. — Ты вполне уверен?

— Вполне! — И он коротко обрисовал утреннее происшествие.

Мадам кивнула.

— Этого достаточно! — сурово сказала она. — Сегодня Люк, а завтра — кто знает? Этот Саймон, возможно. Лео, настало время официально объявить о твоей помолвке с Андреа!

— Вы так думаете? — Он выглядел удивленным. — Но совсем недавно вы считали, что она еще ребенок!

— Когда девочка начинает привлекать внимание мужчин, подобных Люку Полвину, она больше не ребенок! — мрачно возразила Мадам. — Пришла пора ей выйти замуж. — Но, заметив своим проницательным взором тень уныния в глазах Лео, она сделала уступку: — Или, по крайней мере, начать подготовку к браку.

Лео кивнул:

— Ну что ж, если вы так хотите…

Теперь лицо Мадам выражало озабоченность в связи с его явной неохотой жениться.

— Лео, но ведь больше никого нет, не так ли? — спросила она.

— В этом смысле — никого, — беззаботно согласился он. — Нет, это просто потому, что я отношусь к тому сорту мужчин, которые не хотят отказываться даже от малой толики свободы. И все же в данном случае это вряд ли стоит принимать во внимание. Вы ей скажете или я?

Мадам внимательно посмотрела на него.

— Большинство мужчин предпочитают делать это сами, — строго заметила она.

— Ну, тогда я не принадлежу к этому большинству, — вежливо ответил Лео. — К тому же обстоятельства необычные. Андреа всю свою жизнь знала, что со временем мы с ней поженимся. Так что она едва ли ожидает официального предложения.

— Может, и так, но ей будет приятно хотя бы небольшое ухаживание! — сухо посоветовала Мадам. — Оно тешит тщеславие женщины и позволяет вообразить, что в ее силах заставить мужчину преклонить перед нею колени.

Лео засмеялся.

— Вот оно что! Предоставьте это мне! — уверенно сказал он.

— Лео! — Ладонь Мадам легла на его руку и с неожиданной силой сжала ее. — Будь осторожен. Не допускай слишком многого. Сейчас Андреа совершенно не осознает своего поразительного шарма. Но однажды глаза мужчины скажут ей об этом. И если это будут не твои глаза, тебе придется нелегко. Девушка, которая знает, что может волновать других мужчин, не будет довольствоваться надменным и бесцеремонным обхождением человека, за которого она собирается замуж.

Лео поднял ее руку и прикоснулся к ней губами.

— «Каркай, каркай, старый ворон, предостерегая нас», — нежно процитировал он. — Говорю вам — не стоит беспокоиться. Андреа, как обычно, удовлетворится совсем малым.

Мадам ничего не ответила. Да, это правда, что Андреа всю жизнь была добровольной рабыней Лео, не требуя ничего взамен. Он отнимал у нее время, когда хотел этого, и она не роптала, когда у него вообще не было на нее времени. Но теперь… Мадам была уверена, что он не учитывает серьезности ситуации. Если бы его хоть немного заботила Андреа, все могло бы быть по-другому… Она внезапно пожала плечами: по своему большому опыту она знала, что в роду Тревейнов никогда не встречалось человека, обращавшего внимание на предупреждения, — и Лео не был исключением. Вряд ли можно надеяться на то, что он изменится в ближайшее время. Однако нельзя позволить сорной траве прорасти у своих ног. Нужно поговорить с Андреа сегодня же вечером.


Еще до того, как Андреа увидела Саймона, она возненавидела его. Из-за него она лишилась возможности, которую так терпеливо ждала долгие, как ей казалось, годы.

Население Сент-Финбара почти полностью зависело от рыбной ловли. В последнее время рыбаки вынуждены были отправляться за уловом все дальше и дальше в море. И когда это расстояние увеличилось настолько, что они не успевали вернуться первыми, чтобы получить приличную прибыль, они в отчаянии обратились к Лео. Рассказав о своем бедственном положении, они рассчитывали, что он сможет решить все их проблемы. И он их не разочаровал.

Лео прямо сказал им, что, пока каждый из них думает только о себе, они никогда не начнут вновь процветать. Но если они объединятся, работая вместе и деля прибыль, это снизит накладные расходы, и положение намного улучшится. Люди поняли, что в этом есть смысл, но им нужен был лидер, а Лео был единственным, кого они признали бы таковым.

Рыбаки продали свои маленькие суденышки и на эти деньги, в придачу к тем, что вложил Лео, купили подержанный, но довольно крепкий траулер, переоборудовали его для своих нужд и заменили изношенные моторы двумя более мощными. Они назвали его «Баклан» и выбрали Лео капитаном. Как он и обещал, вскоре они достигли потрясающих результатов и приобрели хорошую репутацию за скорость, с которой улов начал появляться на рынке. Благоденствие вернулось в Сент-Финбар. Каждый получал свою долю прибыли и мог делать с ней все, что угодно. Снова мужчины шли в церковь в приличных синих костюмах, а их жены и дочери — в шелковых цветастых платьях и нейлоновых чулках. Лео имел все основания чувствовать полное удовлетворение от этого рискованного предприятия и уже подумывал о покупке еще одного траулера.

Люк был первым помощником Лео, и Андреа почти так же быстро, как и сам Лео, поняла, что это ненадолго. Очень скоро Люку предложат уйти, и она мечтала занять его место на «Баклане». Или стать шкипером на новом траулере. Но девушка не осмеливалась предложить такое. А когда она все же сказала Лео, чего хочет, тот только громко рассмеялся и ответил, что это не девичье дело.

Андреа ругала себя за глупость и злилась на Лео. Если она девушка, какое это имеет значение? Она могла вести судно так же хорошо, как и Люк, если не лучше. Она очень способный рулевой и знает каждый дюйм побережья. Лео часто брал ее на ночные рыбалки и включал в команду, но, когда она больше всего хотела стать ее членом, он довольно вежливо отклонил все ее просьбы. Андреа испытала унижение не только от того, что Лео ей, видимо, не доверяет, но и от торжества, написанного на смуглой физиономии Люка.

Но если Люк все-таки уйдет, в Сент-Финбаре не будет другого человека, кто сможет занять его место, кроме нее. К тому же они никогда не потерпят никого чужого. И вот теперь, когда Лео категорически настроен выгнать Люка и надежда Андреа близка к осуществлению, сюда приезжает еще один Тревейн! Лео охотно все доверит ему. Это приводило ее в ярость. Она ненавидела Саймона… Ненавидела так сильно, что, когда он приехал в «Галеон-Хаус», нервы Андреа, не верившей в свое самообладание, были натянуты как струна, а мозг полыхал, как в огне.

Он приехал из Лондона. Услышав шум подъезжающей к дому машины, Лео вышел навстречу.

Мадам предпочла принять внучатого племянника в длинной галерее, увешанной фамильными портретами. Она сидела во внушительном кресле, однажды послужившем троном самому кардиналу; ее белые волосы покрывал черный шарф из бесценного брабантского кружева, спускавшийся на черное шелковое платье, украшенное бриллиантовой брошью в виде сердца. В ушах старой леди и на тонких напряженных руках, покоящихся на подлокотниках кресла, сверкали бриллианты. Прямая царственная фигура.

В отличие от Мадам Андреа, стоявшая по правую руку от нее, была одета очень просто: белое льняное платье, незатейливые босоножки на низком каблуке. И только волосы, стянутые сзади черной лентой, пламенели в солнечных лучах, а глаза, сузившиеся в сомнении, граничившем с подозрением, были строгими и зелеными, как изумруды.

Они ждали в молчании, даже время, казалось, застыло в вечности. Затем дверь галереи открылась, и чары исчезли.

Двое мужчин медленно приблизились к огромному креслу — один покачивающейся походкой моряка, другой легкими, свободными шагами. И в первый раз ни одна из женщин не удостоила вниманием Лео. Оно было полностью отдано незнакомцу.

Саймон Тревейн был таким же высоким, как и Лео, но это только подчеркивало его худобу. Загорелое лицо и прямые черные волосы делали его совершенно незаметным на фоне рыжих Тревейнов.

«Почему он такой тощий, почти как бродячий котенок! — подумала презрительно Андреа и добавила себе, хотя и со странным чувством, что обманывается: — Мне нечего беспокоиться — вряд ли он будет полезен Лео».

— Мадам, могу я представить вам нашего родственника, Саймона Тревейна?

Голос Лео прогудел в ушах Андреа, как церемониальный барабан. Наблюдая за представшей перед ним живописной картиной, проницательный Лео слегка улыбнулся. Он слишком хорошо знал Мадам, чтобы не понять, что она заранее продумала эту внушительную сцену. Ей было любопытно посмотреть, какой эффект произведет такая встреча на незнакомого Тревейна, чтобы оценить его по тому, как он будет держаться с новым для себя окружением. Андреа тоже наблюдала затаив дыхание.

Мадам протянула руку, и от этого движения бриллианты засверкали на ее пальцах.

— Я очень рада познакомиться с вами, Саймон, — любезно сказала она.

На секунду Саймон встретился взглядом с ее блестящими и непостижимыми глазами, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Затем, вместо того чтобы просто пожать ее руку, он взял ее так, как часто делал это Лео, и галантно поднес к губам.

— Я очарован, Мадам, и рад, что я здесь, — серьезно ответил он.

Мадам улыбнулась и повернулась, чтобы представить ему Андреа.

— А это, — произнесла она с особым ударением, — ваша кузина Андреа.

«Но это он должен был быть представлен мне! — возмущенно подумала девушка. — Я же не ребенок!» И, доказывая это, протянула свою руку так, как это делала Мадам. Он должен увидеть, что она тоже ожидает от него почтительного отношения и галантности.

В следующую секунду Андреа почувствовала, как ее руку сжимают в сердечном, но самом простом рукопожатии.

— Как поживаете, кузина Андреа? — весело осведомился Саймон.

У Андреа от раздражения перехватило дыхание. Она резко вырвала руку. Немного опьяненная причудливой атмосферой барокко, которую Мадам умела так легко воссоздать, она хотела произвести впечатление на этого мужчину… а он просто посмеялся над ней! Она могла заметить это по легкой улыбке в уголках его губ и сети морщинок, появившихся вокруг глаз.

К счастью, больше никто, казалось, не заметил ее смущения. Саймон тут же отвернулся, чтобы ответить Мадам, нетерпеливо интересующейся новостями о его семье. Лео наклонился погладить Гилла, старого спаниеля, который всегда был рядом с Мадам.

— Только вы двое остались? Вы и ваша сестра? — опечаленно переспросила Мадам. — И ваша сестра замужем за иностранцем?

— За новозеландцем, — поправил Саймон. — Мы тоже уже новозеландцы.

— Ничего подобного! — Глаза Мадам негодующе сверкнули. — Хотя ваша ветвь семьи жила за границей три поколения, тем не менее вы родом из этих мест и ваше место здесь. Сент-Финбар, «Галеон-Хаус», море и опасность — все это часть вас, как часть каждого Тревейна…

«Как часть ее самой, Лео и меня», — подумала Андреа. Крылатые слова так взволновали ее, что на мгновение девушка забыла свою обиду.

Голос Мадам понизился до тихого, проникновенно-напевного, обладавшего почти гипнотической силой.

— Вы забудете все остальные места, которые до этого времени знали, — говорила она, устремив взгляд прямо перед собой, как будто вглядываясь в будущее. — Здесь будет центр всего, что вам дорого, и, когда вы его покинете, это покажется вам концом самой жизни.

Ее слова повисли в молчании, которое, казалось, объединило в себе прошлое, настоящее и будущее. Затем, разбивая вдребезги тишину, над домом с ревом пролетел самолет, и чары были разрушены. Мадам провела рукой по глазам, словно смахивая остатки грез.

— Вы, должно быть, думаете, что я выжившая из ума старуха, — заметила она, нерешительно улыбаясь Саймону. — Но бывают времена, когда ты ощущаешь, что… в общем… видишь намного дальше… — Она остановилась и покачала головой, как будто сама не совсем понимая, что означают эти слова.