Симона Элькелес - Идеальная химия

Третий парень из той машины высовывает голову из окна.

— Алехо, это ты?

Алекс расслабляется.

— Тини? Какого черта ты делаешь с этими уродами?

Парень по имени Тини говорит что-то по-испански своим приятелям, и они садятся обратно в машину. Они, кажется, рады, что им не придется драться с Алексом и Дугом.

— Расскажу, как только ты объяснишь, что ты делаешь с кучей gringos[106], — подкалывает Хини.

Алекс тихо смеется.

— Убирайся отсюда.

Когда мы возвращаемся в машину, Дуг говорит:

— Спасибо, что прикрыл меня.

Алекс бормочет:

— Не парься.

Мы доезжаем до Женевского озера в тишине. Дуг останавливается перед спорт-баром, чтобы перекусить. Мы со Сьеррой заказываем салаты, а Дуг и Алекс выбирают бургеры. Пока мы ждем еду, все по-прежнему молчат. Я тыкаю Сьерру под столом.

— Алекс, — начинает она, — ты смотрел что-нибудь интересное в последнее время?

— Не-а.

— А подавал заявление в колледж?

Алекс качает головой. Удивительно, но Дуг переводит разговор на себя.

— Кто научил тебя так разбираться в машинах?

— Мой кузен, — говорит Алекс. — По выходным я зависал у него дома и смотрел, как он воскрешает машины.

— У отца в гараже стоит «фольксваген-карменчиа»[107] семьдесят второго года. Он думает, что машина волшебным образом заведется.

— А что с ней не так? — спрашивает Алекс.

Алекс внимательно слушает объяснения Дуга. Когда они начинают обсуждать плюсы и минусы покупки деталей для двигателя на eBay, я успокаиваюсь и расслабляюсь. Прежнее напряжение, кажется, уходит.

После обеда мы идем по Главной улице. Алекс берет мою руку, и я не могу представить какого-то более приятного занятия, чем эта прогулка.

— О, открылась новая галерея. — Сьерра указывает на другую сторону улицы. — Смотрите, там торжественное открытие. Пойдем!

— Круто, — поддерживаю я.

— Я подожду снаружи, — говорит Алекс, когда мы со Сьеррой и Дугом переходим дорогу. — Я не любитель искусства.

Это неправда. Когда он поймет, что не обязан соответствовать навязанному ему образу? Как только он попадет внутрь, он поймет, что в галерее ему будут так же рады, как в автомастерской.

— Ну пойдем, — уговариваю я и тяну его за собой. Я внутренне улыбаюсь, когда мы заходим в галерею.

В центре накрыт огромный стол. Около сорока людей ходят кругами и любуются произведениями искусства. Я осматриваю галерею, а Алекс обреченно плетется рядом со мной.

— Расслабься, — советую я ему.

— Легко тебе говорить, — бормочет он в ответ.

Притащить меня в галерею было не лучшей идеей Бриттани. Когда Сьерра повела Бриттани показывать картину, я почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Я брожу вокруг стола с едой и радуюсь, что мы уже пообедали. Я бы даже не назвал это едой. Например, суши, которое мне хочется разогреть в микроволновке, чтобы оно стало хоть чуточку съедобным. Или бутербродики размером с монету.

— У нас заканчивается васаби.

Я все еще пытаюсь определить, что лежит на столе, когда кто-то хлопает меня по спине. Я оборачиваюсь и вижу невысокого светловолосого белого парня. Он похож на Ослиную Морду, и мне сразу хочется его оттолкнуть.

— У нас заканчивается васаби, — повторяет он.

Если бы я знал, что, черт побери, значит васаби, я бы ему ответил. Я чувствую себя глупо.

— Ты не говоришь по-английски?

Я сжимаю кулаки. «Да, я говорю по-английски, тупица. Но в последний раз, когда я был на уроке английского, слова „васаби“ не было в чертовой контрольной». Я ничего не отвечаю на это, игнорирую парня и отхожу смотреть выставку. Я останавливаюсь перед картиной девушки с собакой, которые гуляют по чему-то, смутно напоминающему Землю.

— Вот ты где, — подходит ко мне Бриттани.

Дуг и Сьерра стоят за ней.

— Брит, это Перри Ландис. — Дуг показывает на того самого клона Колина. — Он художник.

— О боже мой, ваши работы просто потрясающие! — восхищается Бриттани.

Она произносит «о боже мой» как самая настоящая идиотка. Она шутит, что ли? Парень смотрит через плечо на картину.

— Что скажете по поводу этой? — спрашивает он Бриттани.

Та задумывается.

— Мне кажется, здесь запечатлена попытка постичь связь между человеком, животным и планетой Земля.

Я вас умоляю. Что за чушь! Перри кладет руку ей на талию, и я готов набить ему морду прямо посреди галереи.

— У вас очень глубокое видение искусства.

Очень глубокое, черт возьми. Он хочет залезть к ней под юбку… пока я не скажу, что этого никогда не будет.

— Алекс, что ты думаешь? — обращается Бриттани ко мне.

— Ну… — Я потираю подбородок, пока разглядываю картину. — Я думаю, что вся коллекция стоит доллар пятьдесят, максимум два.

Сьерра глядит на меня с ужасом и зажимает ладонью рот. Дуг давится напитком. А Бриттани? Я смотрю на свою вроде как девушку.

— Алекс, ты должен извиниться перед Перри, — выговаривает Бриттани.

Конечно, сразу после того, как он извинится за то, что спрашивал меня про васаби. Ни за что!

— Я ухожу. — Я разворачиваюсь и несусь к выходу из галереи. Me voy[108].

На улице я стреляю сигарету у официантки, у которой сейчас перекур. Сейчас я думаю только о взгляде Бриттани, когда она приказала мне извиниться. Я не выполняю ничьих приказов.

Черт, я не могу смотреть, как этот мудак художник обнимает мою девушку. Я уверен, что каждый парень на самом деле хочет ее облапить, хотя и будет утверждать, что просто задел ее. Я хочу прикасаться к ней и знать, что она хочет только меня. Я не позволю ей командовать мной, как щенком, и держаться со мной за руки, только когда мы наедине. Все должно было пойти по-другому.

— Я видела, как вы вышли из галереи. Только снобы ходят туда, — завязывает со мной разговор официантка, когда я возвращаю ей зажигалку.

Васаби. Теперь снобы. Я что, не знаю английский?

— Снобы?

— Высокомерные типы вроде белых воротничков.

— Да, ну я точно не из таких. Скорее я затесался в толпу снобов и оказался среди них белой вороной. — Я затягиваюсь и говорю спасибо никотину. Мне сразу стало спокойнее. У меня уже, наверное, ссохлись легкие, но есть и хорошие новости: я умру раньше, чем легкие мне откажут.

— Я белая ворона Мэнди. — Официантка протягивает мне руку и улыбается. У нее светло-русые волосы с фиолетовыми прядками. Она милая, но она не Бриттани.

Я пожимаю ей руку.

— Алекс.

Она разглядывает татуировки.

— У меня тоже есть две. Хочешь покажу?

На самом деле не очень. У меня такое чувство, будто однажды она напилась и набила тату на груди… или попе.

— Алекс! — Бриттани ищет меня у выхода из галереи.

Я все еще курю и пытаюсь забыть, что она привезла меня сюда, как маленький грязный секрет. Я не хочу больше быть чертовым секретом. Моя псевдодевушка пересекает улицу. Ее дизайнерские туфли цокают по асфальту и напоминают мне, что она стоит выше. Она видит, как мы с Мэнди вместе курим.

— Мэнди собиралась показать мне свои татуировки. — Я хочу позлить Бриттани.

— Не сомневаюсь. Ты собирался показать ей свои? — Она смотрит на меня осуждающе.

— Я в этом не участвую, — говорит Мэнди. Она бросает сигарету и тушит ее носком кроссовки. — Удачи вам, ребята. Она вам очень понадобится.

Я делаю еще одну затяжку и хочу, чтобы Бриттани прекратила меня мучить.

— Возвращайся в галерею, querida. Я поеду на автобусе домой.

— Я думала, что мы проведем вместе отличный день, Алекс, в городе, где нас никто не знает. Разве ты не хочешь этого?

— Скажи, ты считаешь отличным, что маленький вонючий художник принял меня за официанта? Пусть лучше меня знают как бандита, чем как официанта-эмигранта.

— Ты даже не попробовал. Если ты расслабишься и расправишь плечи, то сможешь вписаться. Ты можешь быть одним из них.

— Там все пластмассовые. Даже ты. Просыпайтесь, мисс «ОБожемой»! Я не хочу быть одним из них. Понимаешь? Entiendes?

— Теперь все четко и ясно. К твоему сведению, я не из пластика. Ты можешь назвать это как угодно, а у нас это называется тактичность и вежливость.

— В твоем окружении, не моем. В моих кругах мы говорим так, как есть. И никогда больше не заставляй меня извиняться, будто ты моя мать. Я клянусь, Бриттани, если ты еще раз так сделаешь, мы расстанемся.

О боже! Ее глаза наполняются слезами. Она отворачивается, и я хочу придушить себя за то, что обидел ее. Я тушу сигарету.

— Прости. Я не хотел выглядеть как придурок. Но получилось именно так. Мне просто было неуютно там.

Она не смотрит на меня. Я дотрагиваюсь до ее спины и радуюсь, что она не отшатнулась. Я продолжаю:

— Бриттани, мне нравится тусоваться с тобой. Черт, когда я захожу в школу и вижу тебя в коридоре… Когда вижу эти золотистые волосы ангела, — говорю я, перебирая ее волосы. — Я понимаю, что смогу пережить этот день.

— Я не ангел.

— А для меня — да. Если ты простишь меня, я вернусь и извинюсь перед тем художником.

Она открывает глаза.

— Правда?

— Да. Я не хочу этого. Но я сделаю это… для тебя.

Ее рот изгибается в улыбке.

— Не делай этого. Я ценю, что ты готов сделать это для меня, но в одном ты прав: его картины — полный отстой.

— Вот вы где, ребята, — подходит к нам Сьерра. — Мы уже обыскались вас, голубки. Поехали лучше в домик.

Уже в доме Дуг хлопает в ладоши.

— Джакузи или кино? — спрашивает он.

Сьерра подходит к окну с видом на озеро.

— Я засну, если мы включим фильм.

Я сижу с Бриттани на диване в гостиной и перевариваю тот факт, что этот огромный особняк — второй дом Дуга. Он больше моего единственного дома, в котором я живу. А джакузи? Господи, у богатых есть все.

— У меня нет плавок, — говорю.

— Не волнуйся, — успокаивает меня Бриттани. — У Дуга наверняка есть еще одни для бассейна, он одолжит тебе.

Дуг роется в ящике в поисках запасных плавок.

— Здесь остались только две пары. — Дуг достает узкие плавки и протягивает мне. — Тебе подойдут эти, чувак?

— Они зажмут мне правое яичко. Давай ты их наденешь, а я возьму эти, — предлагаю я и забираю у Дуга боксеры. Я вдруг понимаю, что девушек нет. — Куда они пошли?

— Переодеваться. И пообсуждать нас, я уверен.

В небольшой раздевалке я натягиваю боксеры и думаю о жизни дома. Здесь, на Женевском озере, легко забыть обо всем. Здесь можно не беспокоиться о том, сможет ли тебя кто-то прикрыть. Когда я выхожу из раздевалки, Дуг затевает разговор:

— Ей пришлось много на что пойти, чтобы быть с тобой. Люди уже сплетничают.

— Слушай, Дугги. Я люблю эту девушку больше всего в моей жизни. Я не собираюсь отказываться от нее. Я начну переживать, что скажут обо мне остальные, когда умру.

Дуг улыбается и протягивает мне руку.

— Фуэнтес, думаю, сейчас у нас произошел настоящий мужской разговор. Хочешь обнимемся?

— Не в этой жизни, белый друг.

Дуг хлопает меня по спине, и мы идем в джакузи. По крайней мере, мы начинаем друг друга понимать. Но в любом случае обнимать его я не собираюсь.

— Очень сексуально, малыш. — Сьерра оценивающе смотрит на плавки Дуга.

Дуг ходит как пингвин, переваливаясь, и пытается устроиться поудобнее.

— Клянусь, я сниму их, как только сяду в воду. Они душат мои яички.

— Я тебя не слышу. — Бриттани закрывает уши ладонями. На ней желтое бикини, которое почти не оставляет простора для воображения. Она похожа на подсолнух, который озаряет солнечным светом всех, кто смотрит на нее.

Дуг и Сьерра забираются в ванну.

Я запрыгиваю в джакузи и сажусь рядом с Бриттани. Я никогда еще не был в джакузи и не в курсе правил. Мы будем сидеть и разговаривать или разобьемся на пары и начнем целоваться? Мне нравится второй вариант, но Бриттани нервничает. Особенно после того, как Дуг выбрасывает плавки из ванны. Я морщусь.

— Да ладно, чувак.

— Что? Я хочу еще иметь детей, Фуэнтес. Они мешают кровообращению.

Бриттани выходит из ванны и оборачивается полотенцем.

— Пойдем в дом, Алекс.

— Ребята, вы можете остаться здесь, — предлагает Сьерра. — Я заставлю его надеть плавки обратно.

— Не парься. Наслаждайтесь джакузи. Мы будем внутри, — отмахивается Бриттани.

Когда я выхожу из ванны, Бриттани протягивает мне еще одно полотенце. Я обнимаю ее, и мы идем в комнату.

— Ты в порядке?