- Оглянись, - тихонько попросил он Карли.

Огромный шар солнца завис над самыми верхушками гор, окрасив горизонт в ослепительно яркие тона лаванды и пурпура. Горное озеро, как искрящееся лазурное зеркало, отражало эту захватывающую дух, величественную красоту.

Симфония красок в брызгах кристально чистой воды, казалось, создана неземным разумом для оформления космического спектакля. В этих озерах форель всегда охотилась на закате, и сейчас Чейз видел, как рыбины выскакивают из воды в погоне за самыми жирными насекомыми, и последние лучи солнца, отражаясь в каждом серебристом брюшке, рассыпаются фонтаном разноцветных вспышек.

Чейз наблюдал это восхитительное зрелище сотни раз, на других озерах, в других горах, но так и не смог привыкнуть к тому острому ощущению радости бытия, которое оно в нем вызывало. И в такие моменты, вдыхая знакомый аромат хвойного леса и горной свежести, он забывал о горечи расставания со спортом.

Да, конечно, бейсбол, как наркотик, взвинчивал его эмоции, держал в напряжении чувства. Запах кожи и металла защитной маски, благоухание свежескошенной травы, восторг атаки под рев тысяч болельщиков наполняли его бьющей через край энергией.

Иногда он так тосковал без этих головокружительных, пьянящих ощущений, что готов был расколотить себе пальцы в кровь о ближайшее дерево, лишь бы превратить невыносимую душевную боль в физическую.

Но достаточно было одного взгляда на предзакатное горное озеро, изобилующее форелью, чтобы увидеть все в другом свете.

Игра в высшей лиге была всего лишь преходящей, сиюминутной радостью. Уж он-то знал это наверняка. А то, что сейчас окружало его, будет существовать даже тогда, когда последний бейсболист повесит на крючок свою маску и забросит перчатки в самый дальний угол раздевалки.

Он украдкой бросил взгляд на Карли. Она смотрела на озеро как загипнотизированная, и в золотисто-карих глазах недоверие боролось с желанием принять его предложение.

Чейз не ошибся, она чувствовала то же самое: отправиться с ним на рыбалку - значит выкурить некую воображаемую трубку мира.

Он вдруг заметил, что в ожидании ее первого шага сдерживал дыхание - и коротко выдохнул. Подозрительность определенно брала над ней верх. Карли отвернулась от озера.

- Да ладно тебе, Карли Джейн. Чего ты боишься? Или кого? Меня? Себя? - Чейз произносил слова осторожно и тихо, как человек, пытающийся приманить пугливое животное кусочком сахара. Она замерла и нахмурилась, а он продолжал уговаривать, надеясь, что в его голосе ей не почудится угроза. - Ну что такое ужасное случится, если ты несколько минут посидишь с удочкой на берегу, пока солнце не сядет? Хочешь, я сам насажу на твой крючок противного скользкого червяка, чтобы ты не испачкала свои хорошенькие ручки.

Карли одарила его возмущенным взглядом, но тут же поняла, что он подшучивает над ней. Уголки ее рта приподнялись в невольной улыбке. Оба прекрасно знали, что она насадила на крючок едва ли не больше живых червей, чем он, даже учитывая ее десятилетний перерыв в рыбалке. Чейз же ловил исключительно на искусственную мушку… это мастерство было ей недоступно.

Он сделал еще одну попытку, припомнив их обычную детскую присказку.

- Кто поймает последнюю рыбу, моет тарелки.

Она молчала еще несколько секунд. Чейз снова затаил дыхание и задохнулся бы, наверное, в ожидании ответа, потому что легкие отказывались ему подчиняться. Ничего в жизни он не хотел больше, чем чтобы она согласилась взять у него из рук удочку.

Секунды тянулись невыносимо долго. Солнце уж начало скрываться за дальней вершиной. Наконец, в тот самый миг, когда он уже решил было, что проиграл, Карли вдруг слабо улыбнулась и протянула руку за удочкой.

5

Если бы Карли много лет спустя попросили перечислить самые прекрасные моменты в ее жизни, она, не задумываясь, первой назвала бы эту рыбалку с Чейзом Самуэльсоном прохладным летним вечером, в самом сердце Вайоминга, в девственной глуши Уинд-Ривер.

Единственными звуками в окружающей их тишине были шум ветра в вершинах сосен да редкие всплески форели на зеркальной поверхности озера. На быстро темнеющем небе появилась громадная луна, и ее призрачный свет, одержав победу над последними проблесками солнечных лучей, придал ландшафту фантастический облик. И Чейз стоял в двух шагах от нее, поминутно отвлекаясь от своего занятия, чтобы взглянуть в ее сторону с заговорщическим видом, словно они на пару прогуливали в школе контрольную по математике.

Это было удивительное путешествие во времени, возврат в счастливое, беззаботное детство, и Карли, как ребенок, прижимающий к груди любимую игрушку, готова была умереть, лишь бы сохранить эти волшебные мгновения.

В первый раз закинув удочку неуверенным, скованным движением, Карли была уверена, что Чейз заметит, насколько она взволнована. Но он просто улыбнулся и прошел несколько шагов по берегу, словно для того, чтобы дать ей возможность побыть одной и успокоиться. Чувствует ли он, как все это важно для нее? Знает ли, как она тосковала все эти годы по таким минутам, как пыталась вернуть их - и всякий раз трусливо отступала?

Через год после смерти Майка Карли собрала рыбацкие принадлежности и отправилась на их излюбленное место под названием Последний Оплот. Она отчаянно нуждалась в покое и тишине и считала себя достаточно зрелым человеком, чтобы справиться с воспоминаниями.

Она не смогла даже выйти из машины.

Карли отчетливо помнила, как сидела там добрый час со старой, обшарпанной рыболовной коробкой Майка на коленях и изо всех сил боролась со слезами, болью потери и горечью предательства.

В конце концов она швырнула этой проклятой коробкой в дерево. Катушки лески, искусственные мушки и сверкающие крючки вывалились оттуда, как внутренности из брюха вспоротой рыбины.

Несколько часов спустя она вернулась туда с фонариком, чтобы собрать вещи Майка, но так никогда и не отважилась повторить попытку порыбачить.

До сегодняшнего вечера.

Солнце закатилось, возле воды стало совсем прохладно, но Карли дрожала не от холода, а от воспоминаний, леденивших ей сердце. Чейз, должно быть, уловил ее движение, потому что тут же смотал удочку и подошел к ней.

- Все в порядке? - Он неловко переминался с ноги на ногу, как будто хотел что-то добавить - и не решался.

Она выдавила улыбку:

- Ну, на крючок я еще сама себя не поймала, если ты об этом спрашиваешь.

- Думаю, наш ужин уже готов. Я могу принести тарелки сюда. Но если тебе надоело - вернемся в лагерь.

Да, пора, пора вернуться. Но ей было так хорошо, как будто она вернулась в старый дом и случайно нашла забытую на чердаке коробку, полную памятных, дорогих сердцу вещей.

- Я… я бы хотела остаться.

Лучезарная быстрая улыбка стала ей ответом, и Карли не сумела удержаться, чтобы не отблагодарить его такой же улыбкой.

Несколько минут спустя он вернулся с двумя тарелками на вытянутых руках и серой фланелевой курткой под мышкой.

- Я не знал, где твоя куртка, поэтому просто схватил то, что попалось мне под руку в моем мешке.

- Ну и хорошо. Спасибо. - Не просто хорошо. Сказочно. Почти как объятия Чейза. Она справилась с внезапным порывом потереться щекой о мягкую ткань, но не могла запретить себе вдыхать этот головокружительный аромат Чейза, хвои и свежести леса.

Карли подняла глаза, пытаясь избавиться от чувственного трепета, охватившего ее, но лишь ухудшила положение. Чейз смотрел прямо на нее полным неприкрытого вожделения взглядом. Их глаза встретились, и на одно мгновение идиллия природы вокруг нее расплылась и померкла, как старая фотография на слишком ярком свету. И в фокусе остался только его образ - сильный, мужественный и такой родной.

- Чейз… Спасибо тебе, - прошептала она.

- За куртку? Не стоит. - Он усмехнулся. - На тебе она выглядит куда лучше, чем на мне, уж поверь.

- За куртку и… за все остальное. Мне этого так не хватало.

Она ждала какого-нибудь насмешливого ответа, но Чейз только улыбнулся - мягко и светло. Потом вынул из задних карманов две банки пива, и Карли поразилась - каким образом ему удалось их засунуть в джинсы, которые сидели на нем как влитые. Он бросил одну банку Карли, подхватил свою тарелку и устроился на плоском валуне футах в двух от нее.

Карли вдруг стало легко и свободно, она согрелась - не только благодаря его куртке, но в основном благодаря его теплой улыбке.

Больно и тяжело это признавать, думала она, с аппетитом поедая приготовленный им ужин, но очень может быть, что мама права. Очень может быть, что Чейз действительно порядочный человек. Но вся проблема в том, как ей совместить несовместимое? Как ей поставить знак равенства между этим парнем, тихонько насвистывающим песенку из шоу Энди Гриффита, с тем негодяем, каким он оставался в ее памяти все эти годы?

И вообще - хочется ли ей это делать?

Обида и горечь казались сейчас такими далекими, как самая крошечная звездочка на усеянном светящимися точками черном небе, и Карли пришла в отчаяние, представив, что ей нужно снова вытащить все это наружу. Эта поездка значительно упростится, если бы она смогла хоть на время забыть о прошлом.

Ну, не может Чейз, виновный в смерти ее брата, быть тем же самым человеком, который вызывает в ней такие нежные и теплые чувства. Похоже, Чейз вырос, возмужал и превратился в заботливого и внимательного человека, способного взять на себя труд помогать двум опустившимся пьяницам и покупать продукты занесенным снегом вдовам.

«В двадцать один он, возможно, и был безответственным и эгоистичным, - размышляла она, - но ведь в этом возрасте многие считают себя безгрешными. Плюс природное самолюбие и весьма лестное приглашение в высшую лигу… Стоит ли удивляться, что Чейз решил, будто он может получить что угодно и кого угодно - независимо от последствий?»

Карли вздохнула, и Чейз устремил на нее вопросительный взгляд:

- Все в порядке?

- Да. Просто задумалась.

- Это все виноват разреженный горный воздух. Он заставляет мозги работать. - Чейз улыбнулся, в упор глядя на нее, и у Карли зашлось сердце. Совсем не от недостатка кислорода.

- Да, наверное, - пробормотала она.

- Лучшего лекарства, чем здешняя природа, во всем свете не сыскать. Куда там до нее столичным психиатрам с их консультациями за двести долларов в час и болтовней насчет генов!

- Неужто ты делишься личным опытом?

- Ну что ты. У меня нет проблем, я счастлив на своем месте. Работаю с лучшими людьми на земле, в окружении самого прекрасного пейзажа, какой только мог сотворить Господь, да еще и сам себе хозяин. Чего еще желать? Прямо скажем, неплохо для средней руки ковбоя из Вайоминга.

Карли ничего не ответила.

- Ну а ты? - помолчав, спросил Чейз. - Нужно иметь немалое мужество, чтобы заставлять браконьеров расстаться с оружием.

- Случается, я ненавижу все это, - горячо выпалила она.

Он изумился.

- Что ненавидишь? Свою работу?

Она бросила в воду камешек, глядя, как круги медленно расходятся по зеркальной поверхности.

- Нет. Все эти бессмысленные убийства ради нескольких долларов или, хуже того, ради трофея на стене гостиной какого-нибудь богатого выскочки. Иногда меня прямо тошнит от человеческой жестокости.

- Почему же ты этим занимаешься? Если эта работа расстраивает тебя - займись чем-нибудь другим.

- Нет, я люблю свою работу, - упрямо возразила Карли. - Сколько себя помню, хотела стать только инспектором природоохраны.

Чейз хмыкнул.

- Да уж, помню. Если ты не бегала за нами с Майком, то крутилась вокруг Верла.

- Мне многое нравится в моей работе. Я могу наблюдать животных в их естественной среде, я не привязана к кабинету, и ребята у нас отличные. А особенно мне нравится заниматься расследованием, вот как сейчас.

- Но?… - приподнял он бровь.

- Но иногда бывает очень тяжело. - «Тяжело? Губительно для нормального человека», - про себя добавила она.

Ей приходилось видеть целые стаи канадских гусей, убитых во время кладки - просто так, чтобы поупражняться в меткости. Ей приходилось видеть юнцов, совсем малолеток, даже без водительских прав, стреляющих во все, что движется, и не испытывающих при этом ни малейшего сожаления или раскаяния. А сколько раз она неделями расследовала какое-нибудь вопиющее убийство, чтобы передать негодяя в руки правосудия, а потом видела, как он заливался на суде крокодиловыми слезами - и получал два месяца условно или смехотворно низкий штраф!

- Браконьерство растет из жадности и безответственности, - сказала она. - Почему бы не взять то, что принадлежит всем и никому в частности? Эти подонки так и делают. А потом самым гнусным образом уродуют добычу, забирают самое ценное - рога или шкуру, а остальное просто-напросто бросают.