– Ну да, я рад, что он меня не выставляет, – достаточно громко говорит Оуэн, чтобы Ар Джей услышал.

– Не беспокойся, я тоже пользуюсь им в своих целях. – Ар Джей толкает маленькую тачку и паркует в углу возле нас. – Оуэн присматривает за растениями, а я главенствую над этим парнем с причудливым акцентом.

– Ты занимаешься садоводством? – спрашиваю Оуэна, находясь под впечатлением.

– Скорее, следую пошаговой инструкции, пока мои действия не начинают походить на садоводство, – отвечает Оуэн.

Даже когда он скромничает, то по-прежнему не теряет своего очарования.

– Покажи, как ты это делаешь, – прошу я.

– Покажу, но сначала займемся кое-чем другим.

И тогда я замечаю яркий терракотовый горшок. И хотя прочный стебель уже обзавелся яркими листьями, не узнаю растение.

– Это для тебя, Зора, – говорит Оуэн. – Дельфиниум. Комнатная разновидность. Цветок известен защитным духом и связан с успехом и внутренним светом. Он очень похож на тебя.

Я чувствую, как щеки становятся горячими.

– Как это мило, Оуэн. Спасибо большое. – Двумя руками беру горшок, изумляюсь синим цветам и бледно-розовым лепесткам. – Сделаем селфи?

– Почему бы и нет? – Хватая телефон, он встает рядом со мной. Приближается, протягивает руку и делает наше первое селфи. Дважды.

Оуэн стоит рядом со мной, пока мы разглядываем фотографии, где оба, прислонившись головами, улыбаемся во весь рот.

Цвет кожи резко контрастирует, но мы оба загорелые. Летнее солнце придает моей коже сияние. Склонная к веснушкам кожа Оуэна покраснела в наиболее открытых местах.

– Хорошо смотримся, – признает он.

И не ошибается. Несмотря на непохожую внешность, разные жизненные пути и социальные статусы, вместе мы смотримся обалденно. О нашей совместимости стало ясно еще с первой встречи в библиотеке. Как мы не можем объяснить врожденные таланты, так и я не могу понять, почему некоторые люди настолько совместимы друг с другом.

Но сейчас я не хочу говорить об этом.

Я качаю головой и прячу улыбку.

– Мне нужно оставить цветок здесь? Чтобы он подрос? – Я возвращаю горшок на полку, где он стоял.

– Да, и мы сможем навещать его в любое время, – говорит он.

– Здесь правда очень здорово, – восхищаюсь я, рассматривая полки.

– Хочу показать тебе кое-что еще. – Лицом Оуэн не выдает волнения, однако речь его ускорена.

Мы шагаем по тропинке, ведущей к открытому саду.

– Я понимаю, почему ты любишь это место, – говорю я. – Это как скрытый от мира оазис.

– Это особенное место, но здесь не всегда так тихо. Ар Джей позволяет мне приходить только тогда, когда здесь нет исследовательских групп и студентов. Нам сюда.

Мы прибываем в укромный уголок, где накрыта скатерть для пикника. Касаюсь щеки – мое удивление неподдельно.

– Это ты организовал? – спрашиваю я, глядя на смузи, башню из пирожных и покрывало.

– Не стоит восхищений. Это все из магазина.

– Неважно. Я все равно впечатлена.

Мы сидим, едим вкусности, и это похоже на настоящее свидание. Я заставляю себя вести разговор, хотя до сих пор нахожусь под впечатлением.

– Итак, каково это – иметь титул? – спрашиваю между укусами пирожного.

– Мне не с чем сравнивать, – задумчиво отвечает Оуэн. – Я убеждаю себя, что титул есть у каждого. Так чувствую себя менее выдающимся.

– Знаешь, ты прав в отношении других. У меня вот тоже несколько лет назад был титул.

Он смотрит на меня серьезными глазами.

– В самом деле? Какой?

– В средней школе меня прозвали «Майо».

– Прошу прощения, что это значит? – Оуэн наклоняется ко мне ухом. – Майо? Майонез?

– Майо, «майор». Я знаю, это глупо, но мой мучитель восполнил это гениальным комедийным дополнением: «Давай, майо! Жги!» – Закатываю глаза. – Тьфу, я ненавидела это прозвище. К тому же мне не кажется, что я так уж наседала.

– Твой гнев небезоснователен. – Оуэн макает слова в густой соус из притворного сочувствия.

– Нет, ты представь, что меня прозвали «Майо» только за то, что предложила классу пешеходную экскурсию по Эплтону.

– Я никоим образом не впечатлен этим прозвищем, – поддерживает Оуэн.

– Все могло быть и хуже. Однажды я поскользнулась в кафетерии, а у меня на футболке в тот момент красовалась цифра десять. Но никто из присутствующих в столовой так и не установил связь.

– «Десятая специя?» – догадывается Оуэн.

– Видишь, ты бы не пропустил.

– Упущенная возможность. – Оуэн качает головой.

– Точно.

Внезапная мысль освещает его лицо.

– О, а если бы твой номер на футболке был 5?

– Синко де Майо![3] – одновременно закричали мы.

Как косы, наш смех и летние звуки сада переплетаются друг с другом.

Я стараюсь не слишком сильно улыбаться.

– Ну а ты? Тебе, должно быть, сложно в жестких рамках?

– Больше, чем думает семья. – Оуэн пожимает плечами. – Не могу избавиться от тихого внутреннего голоска, говорящего мне, что жизнь коротка.

Вспоминаю о его покойной сестре и чувствую, что он тоже думает о ней.

– Что ты изучаешь в Холстеде? – спрашиваю я его.

– Литературное письмо, – говорит он.

Здорово.

Оуэн стряхивает с колен невидимые крошки.

– К большому огорчению матери, я решил не изучать семейных фаворитов – историю искусств или географию.

– Правильно, у тебя собственный путь. О чем ты любишь писать?

– В основном о том, что мотивирует людей. – Оуэн пожимает плечами. – Интересных простых людей, которых я встречаю дома и за границей.

– Ты умеешь заставить людей открыться. Уверена, этот навык пригодится писателю.

Мы с Оуэном встречаемся глазами, и уголки губ одновременно поднимаются. Спустя несколько секунд первая отвожу взгляд.

– Хотя моя жизнь интересует публику, лично я считаю, что судьба простых людей намного интереснее. Наверное, я звучу как извращенец, который любит подглядывать.

– Нет, я понимаю, мы сами виноваты в том, что люди на нас смотрят, – говорю я. – Это человеческая природа.

– Говоря о том, что у каждого есть своя история… – Он наклоняется и слегка поглаживает меня по плечу. По руке пробегает дрожь. – Удалось ли «майору» вынудить класс следовать приказам?

– На самом деле, школа только что отпраздновала пятый год пешеходных экскурсий! – Я исполняю счастливый танец. – И через несколько недель, на ежегодном фестивале, мэр объявит о расширенной городской учебной программе для всех школ.

Оуэн протягивает руку, чтобы дать «пять».

– Ты тоже даешь «пять»? Как по-американски!

– В чужой монастырь и все такое, – весело говорит он.

– Надеюсь, я не застану тебя танцующим на вечеринке братства.

– Ты дерзкая, – говорит Оуэн.

– Как бурундук?

Оуэн опускает голову и улыбается.

– Кстати, о бурундуках – кто эта милая маленькая девочка на твоем фото на экране блокировки? – спрашивает он меня.

– О, это Анайа из программы, – улыбаюсь я и достаю телефон.

Оуэн кажется заинтересованным.

– В моем городе маленькие дети, которые живут в двух милях от школы и не имеют права на поездку в школьном автобусе, должны идти домой одни. Если их опекуны много работают и не могут позволить уход или пожилые родственники не могут их забрать, тогда на помощь приходит наша организация. Анайа – моя первая ученица.

– Это потрясающе, Зора, – хвалит Оуэн. – Ты близка этим детям.

– О, я от них без ума. Они такие классные. Программа предназначена для того, чтобы ребята чувствовали себя услышанными, увиденными и оцененными. Они должны знать, что особенные, хотя это дети заставляют меня чувствовать себя звездой. – Качаю головой.

– Могу понять те чувства, которые ты испытываешь, помогая малышам. Примерно в том же возрасте я занимался общественной работой с учениками за границей, и это изменило меня.

Когда Оуэн рассказывает о работе в некоторых частях Европы и Африки, в его карих глазах появляется оживленная искра, и он начинает жестикулировать. Мы смеемся и грызем печенье. Мне нравится слушать о его увлечениях.

Благодаря исследованиям, проведенным Скай онлайн (в попытке доказать мне, что не все новости о репутации Оуэна являются негативными), подруга засвидетельствовала, что он помог построить школы, преподавал английский язык и сажал деревья. На одной из фотографий, которую она мне прислала, Оуэн как раз сажал деревья. Снимок пришел с пометкой: «Красавчик».

Покончив с пикником, Оуэн поднимается.

– Нас ждет еще одна остановка.

– Снова загадочное место?

– Если ты не возражаешь.

– Я в игре, – говорю с улыбкой.

Он обещает, что вернется позже, чтобы прибраться, и уводит другим путем через деревья. Я даже не представляла реальные масштабы кампуса.

Оуэн внезапно останавливается и поворачивается ко мне.

– Важный вопрос: феи или гномы?

Я смеюсь над внезапностью происходящего.

– Определенно, феи.

– Отлично. Представляю тебе «шепотную» скамью.

Длинная изогнутая скамейка с высокой спинкой походит на каменную плиту. Если я не преувеличиваю, она может вместить около двадцати рядов сидений. На одном конце находится резная декоративная фея, на другом – гном.

– Это скамья, где два человека, сидящие в разных углах, могут слышать шепот друг друга? – спрашиваю я, вспоминая, что читала об этом на сайте Холстеда, когда попала в программу.

– Давай проверим? – спрашивает Оуэн, и я с энтузиазмом киваю.

Мы сидим на разных концах (я на стороне феи), и я жду, когда он что-то скажет. Отодвигаюсь как можно дальше. Когда через несколько секунд ничего не слышу, смотрю на Оуэна.

– Ты пытаешься читать по губам? – кричит он.

– Ничего не слышу!

– Это потому что я ничего не сказал!

– Тогда поторопись! – Я смеюсь.

– Где твое терпение?

– Ладно тебе.

Отворачиваюсь от Оуэна и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться. А потом слышу, как он говорит. Его слова исходят из холодного гладкого камня прямо в мое ухо.

– Ты мне нравишься.

Феи совершили очередное волшебство.

Я смотрю на Оуэна. Он тоже поворачивает голову. Мы словно пытаемся понять, как два человека на противоположных сторонах скамьи могут так хорошо понимать друг друга, даже не стараясь. Такие далекие, но такие связанные.

Смотрю в угол, где скамейка встречается с боковой стеной, и посылаю в нее свои слова.

– Ты мне тоже нравишься, – признаюсь я чуть громче шепота.

Медленно расползающаяся улыбка говорит о том, что сообщение принято.

Оуэн уверенно и грациозно направляется ко мне с другой стороны скамьи. Я сижу и наблюдаю за ним, повторяя последние несколько секунд нашего диалога.

Его признание эхом отражается в моей голове.

Что он скажет?

– Разрешите обнять вас, майор, – говорит Оуэн в ту секунду, когда достигает меня.

Я ломаю голову, хотя не хочу испортить момент.

– Обязательно поддразнивать? – говорю я, но все равно принимаю протянутую руку и позволяю поднять себя на ноги.

Мои руки обвивают его шею, а он обнимает меня за талию. Мы кладем наши подбородки на плечи друг друга.

Он пахнет океаном. Не рыбаками, сражающимися с волнами, а океаном тропических райских пейзажей, которые вдохновляют на создание лосьонов для тела и свечей.

Романтические объятия так недооценены. Приветственные и поздравительные объятия прекрасны, но романтические – головокружительны. Как же приятно оказаться в руках Оуэна.

– Обещаю, что отпущу тебя, – говорит он. – На счет три. Один… два… три!

Он поднимает мои ноги с земли, и я издаю счастливый визг.

Мы оба слышим смех, и Оуэн возвращает меня на землю. Мы смотрим в сторону звука, помня, что все еще находимся на улице, и, вероятно, кто-то нас видит.

В такие интимные моменты время ускоряется. Нам пора покидать убежище.

Как только выходим, продолжаем тандемное шествие через кампус на респектабельном расстоянии. Мы не касаемся друг друга. Но я до сих пор тону в объятиях. И по выражению лица Оуэна могу сказать, что он испытывает то же самое.

Глава 10