Орестесу, может, и не слишком хотелось идти с таким вопросом к Элене, зато ему очень хотелось повидать невзначай Педру и разведать насчет работы. Может, все дурные истории уже позабыты и ему снова что-нибудь посветит? Он же теперь не пьет!

О своих надеждах он не стал говорить Лидии – надежд, и зачастую обманутых, было слишком много в их совместной жизни. И все-таки, продолжая надеяться, что убьет даже не одного, а сразу двух зайцев, Орестес отправился к Элене.

Он выбрал вечер пятницы, когда люди обычно бывают дома, собираясь поутру уехать куда-нибудь отдохнуть. Боясь отказа, он не стал звонить заранее. Орестес не любил договариваться и ждать. Ему нравилась другая установка: хватай быка за рога! Если дело не сладилось сразу, значит, нечего им и заниматься!

Но Элены он не застал. Они с Атилиу уехали на несколько дней в Тересополис, куда ездили теперь довольно часто. Фирма у них была общая, заботы общие, а работать они могли где угодно. В горах дышалось и думалось куда лучше, чем в городе.

Орестес позвонил в соседнюю квартиру. Сирлея с Педру по-прежнему жили с Эленой по соседству. Сирлея открыла дверь.

«Вот удача! Вот повезло! – возликовал про себя Орестес. – Все сделается само собой, ненавязчиво и непринужденно».

– Я, собственно, пришел перемолвиться словечком с Эленой, – объяснил он после взаимных приветствий и расспросов о здоровье, после того как уселся в гостиной с чашкой кофе, без которой гостеприимная Сирлея не могла отпустить ни одного, даже случайного гостя. – А ее нет.

– Да. Они уехали, будут только во вторник.

Ни Сирлея, ни Педру не знали истории Марселинью, поэтому Орестес со спокойной душой спросил о Сезаре.

– Не у него ли рожала Катарина?

– Я что-то давно о нем не слыхала, – задумчиво ответила Сирлея. – Катарина рожала не у него, но в очень хорошей клинике, сейчас я дам вам адрес. Вот только найду визитку.

Она встала и направилась к стенке, где на одной из полок красовалась обливная бирюзово-зеленая ваза Марсии, похожая на медузу, в которую Сирлея клала визитные карточки.

– Для Милены? – понимающе уточнила она.

– Для Лидии, – машинально, задумавшись о своем, прикидывая, как бы половчее навести разговор на работу, ответил Орестес.

Сирлея застыла в недоумении.

– И что же? – осторожно спросила она. – Будет рожать?

– Да не получается никак с родами, вот она и беспокоится, – продолжая делать в уме прикидки, отвечал Орестес.

Любопытная от природы, как все женщины, Сирлея, так и не найдя визитки, присела напротив Орестеса и уставилась на него.

«Если Лидия собралась рожать, – думала она, – может, и мне такое выпадет? Интересно, как отнесется к этому Педру…»

– А вы хотите еще ребенка? – спросила она. – Сандра подросла, Лидии не хватает малыша в доме?

– Конечно, хотим, – согласился Орестес. – Больше всех Сандра хочет, говорит, буду помогать, колясочку возить.

– А Лидии не тяжело будет? Все-таки возраст, здоровье… – продолжала расспрашивать Сирлея, очарованная перспективой, которая перед ней открывалась: а что, если всерьез этим заняться и родить Педру сына? Она всегда мечтала о сыне. Будут растить вместе с Катариной. А что? Очень даже здорово!

– Тяжело, наверное, – опять согласился Орестес. – Но ты же ее знаешь, она об этом не думает. Хочу внука, и хоть кол на голове теши!

Радужный пузырь мечты разлетелся в один миг, обрызгав горечью Сирлею. Ох уж этот неистребимый инстинкт продолжения рода, с которым так трудно расстаться женщине! А она-то! Уши развесила! Размечталась!

– Сейчас принесу адрес, – деловито сказала она и направилась к бирюзовой вазе.

– А как у Педру дела? – осторожно задал вопрос Орестес.

– У меня прекрасно, – ответил сам Педру, входя в гостиную. – Привет, дорогая, – он поцеловал жену. – Рад видеть в добром здравии, Орестес, – мужчины крепко пожали друг другу руки. – А как у вас?

– Здравия много, а вот с работой туговато, – не стал чиниться Орестес. С Педру ему хорошо работалось, и если бы не его несчастная болезнь, они бы работали и дальше – контакт у них наладился, они понимали друг друга.

– Так ты пришел насчет работы? – уточнил Педру.

– Да нет, я, собственно, шел к Элене по делам Лидии, но раз уж мы встретились, то я по старой памяти и спросил, – выпалил Орестес.

– На старое место никак невозможно, сам понимаешь, – ответил Педру. – С понижением тоже не годится, коллектив у нас все тот же, люди этого не поймут. Но мы расширяемся. Открываем новый супермаркет на другом конце Нитероя. Там нужен бухгалтер. Возьмешься, дам тебе записку. Но только под твое честное слово, что никаких эксцессов больше не будет.

– Честное слово, – просияв, торопливо произнес Орестес. – Никаких эксцессов!

Он и не ждал такой удачи. Повезло так повезло!

Педру набросал несколько слов на своей визитке, дал адрес, куда явиться в понедельник, и довольный Орестес, пожелав счастливых выходных, вышел на улицу.

«А почему бы мне не навестить Мафалду с Антенором? – вдруг сообразил он. – Они-то наверняка дома, будут мне рады и, конечно, скажут, где сейчас работает Сезар. У них даже лучше узнать, чем у Элены».

Добираться, правда, было далековато – из Нитероя в Рио, а потом еще и на окраину Рио, но зато дело будет сделано, поручение Лидии выполнено.

Записка Педру наполнила его чувством радостной уверенности, а с этим чувством никакие расстояния не страшны.

Через час он уже стоял у легкой ограды, увитой штокрозами, и смотрел на небольшой голубой домик в глубине двора. Двор до сих пор остался ему памятен. Отсюда он увел Элену в их самостоятельную жизнь, которая длилась так недолго и так нескладно кончилась.

Открыла ему Мафалда. Она постарела, поседела, но была бодра и, увидев гостя, радостно всплеснула руками.

– Вот уж кого не ждали! Орестес! Радость-то какая! Редко теперь нас, стариков, вспоминают! Проходи! Сейчас приготовлю кофеек!

В сад вышел и Антенор. Кофе сели пить прямо на лужайке под деревьями, где стоял небольшой круглый столик и белые пластмассовые кресла.

«Не много ли мне сегодня кофе? – со вздохом подумал Орестес. Что ни говори, а вино куда лучше!» Но тут же он устыдился своих грешных мыслей и пощупал рукой в кармане твердый прямоугольничек: пропуск в будущую счастливую жизнь.

Мафалда принесла свой знаменитый пирог, который до сих пор вспоминала Элена.

– Пеку, как всегда, к субботе, – сказала с радушной улыбкой хозяйка.

За пирогом вспоминали прошлое – отца Элены, девочек…

– А как поживает Сезар? – спросил Орестес.

– Только что получили письмо, – радостно закивали головами супруги. – У них все хорошо. Работой довольны, а в их жизни работа главное.

– А где же они? – удивился Орестес.

– В Аргентине. Поступили по конкурсу в лечебницу курортного типа, там и от бесплодия лечат, и на сохранении лежат, и хилых младенцев выхаживают. У Сезара разносторонняя практика, он очень доволен. Анита тоже. Вот только мы без них скучаем, – вздохнула Мафалда.

– Оно и понятно, – посочувствовал Орестес. – Но за Сезара я рад. Он врач от Бога.

– Такие сложные операции делает, какие нам и не снились! – с гордостью подхватила Мафалда. – А как мы тогда переживали, как переживали, ведь на волосок был от гибели…

Все помолчали, не желая бередить зажившую, к счастью, рану. Поболтали еще, и Орестес стал прощаться:

– Лидия уже заждалась, бедняжка. Пора! Беспокоится, наверное, – сказал он, чувствуя, как неохотно отпускают его старые друзья. – Но как-нибудь забегу еще. И Виржинии с Эленой скажу, чтобы не забывали.

– Скажи, скажи, мы будем очень рады их повидать, – в один голос сказали Мафалда с Антенором.

– Придется тебе довольствоваться врачом Катарины, – объявил Орестес жене. – Сирлея дала мне его визитку. А я в понедельник пойду на работу устраиваться. Снова к Педру. Так-то! А Сезара нет, они с Анитой в Аргентине.

И он пересказал Лидии все, что узнал от родителей Сезара.

После женитьбы Сезар подал документы на конкурс в очень престижную клинику в Аргентине. Молодые решили уехать из Рио во что бы то ни стало. И не только из Рио – из Бразилии! Начать свою новую жизнь с нуля, с чистого листа. Но уезжать в Европу, отрываться от престарелых родителей не хотели. Нашли промежуточный вариант.

Документы прошли, и они поехали знакомиться. Клиника им понравилась. В небольшой роще в горах стояли небольшие корпуса-коттеджи. Сезара в первую очередь интересовало оборудование, Анита не прочь была узнать об условиях жизни медперсонала. Оба были удовлетворены. Оборудование было самое современное. Операционная предоставляла возможности для самых сложных операций – в ней была новейшая лазерная аппаратура, работали искусственное сердце, легкие, почки. Больше того, клиника была санаторного типа, в ней практиковались и нетрадиционные методы лечения, например, если речь шла о бесплодии, где, кроме физиологических причин, могли быть и психологические, и нервно-патологические.

Грязевые ванны, иглоукалывание, фитотерапия – для врачей было открыто широкое поле деятельности, для больных – большая возможность выбора.

– Я открою новое направление после того, как зарекомендую себя, – воодушевилась Анита.

В последнее время она увлеклась народной медициной и изучала индейские методы врачевания.

– Думаю, у тебя здесь будет возможность пополнить свои знания, – сказал Сезар. – Мы с тобой поездим по глухим уголкам, деревушкам, познакомимся с врачами, которые этим занимаются.

У Аниты загорелись глаза, ей не терпелось приняться за работу.

Условия жизни медперсонала ее устроили – в их распоряжение была предоставлена половина коттеджа в очень живописном месте в пяти минутах ходьбы от больничного корпуса.

– Ну вот мы с тобой и переехали, – сказал вечером Сезар Аните, когда они сидели вдвоем в гостиной и всматривались в красивый, но еще непривычный пейзаж за окном. – Ты довольна?

– Не то слово! Я счастлива, – и она прижалась к Сезару.

– Жду не дождусь, когда возьмусь за дело, – признался он. – Я понял, что слишком долго отдыхал и, оказывается, страшно соскучился по работе.

С тех пор прошел почти год, и оба они плодотворно и увлеченно работали. Руководство клиники было довольно молодыми перспективными специалистами.

Анита ассистировала мужу при операциях и продолжала заниматься народной медициной. Она связалась с научно-исследовательским центром и регулярно посылала туда на проверку данные, которые получила в результате исследований в местной лаборатории.

В лаборатории она засиживалась до позднего вечера. А в свободные дни непременно ехала в одну деревню неподалеку, где у нее появился знакомый целитель, который делился с ней своими секретами.

Собственно, если говорить честно, то не бескорыстный научный интерес сделал Аниту фанатиком народной медицины. Да и целитель вряд ли бы стал делиться с ней опытом как с коллегой. Она была его пациенткой. После двух выкидышей Анита никак не могла забеременеть и теперь лечилась. Но все, что ей предлагалось, она не только испытывала на себе, но и проверяла в лаборатории.

Сезар с состраданием смотрел на свою жену, пытался утешить ее и успокоить. Он уговаривал ее отвлечься, заняться какой-нибудь другой проблемой, убеждая, что та, которая ее так волнует, решится сама собой. Но Анита его не слушала. С фанатичным упорством она сосредоточилась на своей беде, и ее темные глаза загорались недобрым огнем, стоило мужу начать ее отговаривать.

Где уютный дом с тихими вечерами и музицированием, которые так радовали их поначалу? Где совместное чтение? Где долгие прогулки с разговорами? Аниты почти не бывало дома, и Сезар возвращался в хирургически чистый пустой дом.

У них не было больше согретых взаимным теплом радостных дней, у них остались страстные испепеляющие ночи, которые изнуряли обоих и не приносили желанного разрешения.

Сезар уже с печалью думал о беспросветных ночах, но, щадя жену, следовал всем ее желаниям, хотя не мог не видеть, насколько они пагубны для них обоих и для их семейной жизни.

Он все искал, чем бы ему отвлечь Аниту, как ее переключить. Но чувствовал, что не в силах этого сделать, – они жили среди чужих людей, жили только работой, и как только профессиональный интерес совпал с личным, Анита стала слепым фанатиком.