Гийом замолчал и улыбнулся.

— Вот почему я создал группу. Только так я мог затащить девушку в постель раньше Гейба.

Все засмеялись над его шуткой, а я молча глазела на сцену. «Они братья?!» — прошептала я. Неужели это возможно? Почему Гейб раньше ничего не говорил? Конечно, это многое объясняло: вот откуда он столько знать про детство Гийома и всегда в курсе, чем тот занимается. Вот почему он никогда не верил моему вранью о странном поведении Гийома.

Да, раньше я об этом не задумывалась, но их родство было очевидно как дважды два! Они и внешне были очень похожи. Только Гийом ходил с сексуально взъерошенными волосами, а Гейб зачесывал их назад. Зеленые глаза Гийома с густыми черными ресницами удивительно напоминали глаза Гейба, которые тот всегда скрывал за очками в тонкой оправе. Младший брат щеголял в обтягивающем рокерском прикиде, а старший предпочитал более скромную и деловую одежду, но наверняка и телосложение у них было похожее. Французский акцент у обоих звучал одинаково, хотя Гийом сильнее тянул окончания. Это легко объяснялось тем, что у них один отец, к тому же Гейб с детства учил младшего брата английскому.

Когда я мысленно вернулась в студию, все еще обескураженная своим открытием, Кэти по-прежнему щебетала.

— …Мне сейчас сказали, что ваш брат здесь, за кулисами. Давайте пригласим его к нам!

Мои глаза распахнулись еще шире, когда Гейб — в сто раз красивее, чем я его запомнила, — неохотно вышел на сцену. Он был одет совсем просто, в темные джинсы и серую футболку, под которой я впервые заметила контуры его красивых рук и груди, обычно скрытые под строгой рубашкой. Никогда еще он не был таким привлекательным.

Ему указали на кресло рядом с Гийомом и пристегнули микрофон.

— Привет, старший братец, — поздоровался Гийом.

Гейб только бросил на него сердитый взгляд.

— Слушай, мне правда очень жаль.

Я затаила дыхание, когда Гейба показали крупным планом. На экране было видно, что он стиснул зубы и нервно озирается по сторонам. Ему не нравилось быть в центре внимания, а уж тем более — на сцене.

— Все нормально, — буркнул он.

— Нет, Гейб, не нормально. — Камеры сосредоточились на Гийоме. Выглядел он по-настоящему огорченным, хотя я бы не удивилась, если он часами корчил перед зеркалом скорбное лицо. — Эмма — прекрасная девушка. А я все испортил, не дав тебе сделать даже первый шаг.

— Ну спасибо, теперь весь мир знает, что я и первого шага не сделал, — закатил глаза Гейб.

Зрители рассмеялись, и Гейб покраснел. Мне было ужасно его жаль. И ведь все из-за меня!

Гийом коварно улыбнулся.

— Кстати говоря, Гейб, пора перестать быть таким тихоней и пригласить наконец девушку на свидание.

В зале снова захохотали, и Гейб покраснел так же густо, как я. У меня вдруг сжалось горло.

— Так ты прощения не заслужишь.

Гейб опустил глаза, его лицо исказила недовольная гримаса.

Гийом пожал плечами.

— Я всего лишь хотел извиниться. На звонки ты не отвечаешь, так что ничего другого мне не оставалось. Между нами с Эммой ничего не было, пусть и выглядело это иначе. Она как раз говорила о тебе, когда я наклонился и поцеловал ее. Во всем виноват только я.

Гейб поднял глаза, и впервые на его лице не было ни гнева, ни смущения.

Гийом продолжал.

— Эмма, где бы ты ни была, — он посмотрел прямо в камеру. Я выпрямилась и уставилась в телевизор, висевший надо мной, — Я хочу перед тобой извиниться. Пожалуйста, дай моему братцу шанс, хорошо? А когда вы все уладите, возвращайся в Париж. Мне необходим такой агент по рекламе, как ты. С «KMG» я договорюсь. Похоже, я никогда не перестану ввязываться в неприятности. Ты мне нужна.

Зрители снова посмеялись, а я сидела неподвижно, будто меня пригвоздили к креслу.

— Ну, Гейб, хочешь сказать что-нибудь Эмме? — вмешалась Кэти.

Он покраснел еще сильнее и покачал головой. Из зала донеслись неодобрительные возгласы, а Гийом пришел в восторг от его смущения.

— Да ладно, братец, ты же на национальном канале! Отличная возможность сделать первый шаг. Хоть раз в жизни.

Я готова была умереть от стыда. И в то же время мне хотелось, чтобы Гейб что-нибудь сказал. В конце концов, я понятия не имела, что он чувствует. Простил он меня или все так же злится?

— Хорошо, — проронил Гейб и глубоко вдохнул.

Я села на краешек кресла и замерла. Сердце билось как сумасшедшее.

— Я бы хотел… — Он на секунду умолк и посмотрел прямо в камеру, так что казалось, он смотрит мне в глаза. — Я бы хотел попросить прощения за то, что не счел нужным выслушать ее и убедиться, что это очередная проделка Гийома. — Он вновь замолчал и опустил глаза.

Когда он их поднял, щеки у него опять были красные — И еще я, кажется, в нее влюблен.

Зал восхищенно охнул, а я не смогла даже вдохнуть Гейб меня любит?!

— Эй, полегче, братец! — с ухмылкой сказал Гийом.

— Ладно, ребятки, целоваться и мириться будете во время рекламной паузы, — улыбнувшись, перебила их Кэти. Она посмотрела в камеру и обратилась к телезрителям: — Никуда не уходите, сразу после рекламы Гийом исполнит «Красавицу», второй сингл из своего дебютного альбома!

Оркестр Кэти Джонс сыграл несколько аккордов, и в зрительном зале снова вспыхнул свет. Я неподвижно наблюдала, как Гейб отстегнул микрофон, сказал что-то Гийому и ушел за кулисы.

— Эмма! — раздался надо мной женский голос. Я подняла голову и увидела улыбающуюся Поппи. — Гейб за кулисами, пойдем!

Я изумленно посмотрела на нее.

— Ты… ты знала, что так будет? Она кивнула и улыбнулась.

— Гийом всю неделю готовился. Ему действительно очень стыдно. Он даже выпросил для Гейба недельный отпуск в отделе некрологов UPP, чтобы тот мог слетать в Америку! Все вышло даже лучше, чем я рассчитывала! Слышала Гейба? Он признался тебе в любви!

Я встала и словно во сне пошла за Поппи. Толстяк — техасец бросил на меня подозрительный взгляд и пробормотал жене: «Куда это она направилась?»

Лишь когда Поппи показала охране свой пропуск и мы нырнули за кулисы, я вновь обрела дар речи.

— Поппи, — сказала я, по-прежнему сгорая от стыда, — а Гейб знает, что я здесь?

— Нет. — Она широко улыбнулась. — Но скоро узнает.

Мы подошли к сцене слева, и я увидела, что Гийом с музыкантами уже готовятся играть «Красавицу». Всего в нескольких шагах от меня стоял Гейб. Он наблюдал за группой из-за занавеса. Я несколько секунд разглядывала его широкую спину, пытаясь угадать, о чем он думает. Что же ему сказать? Меня вдруг охватит страх. Я замерла на месте, не в силах пошевелиться.

И тут меня увидел Гийом, поправлявший микрофонную стойку.

— Эмма! — изумленно воскликнул он, улыбнулся и помахал рукой.

Гейб резко обернулся.

— Ты здесь… — потрясенно сказал он.

Не успела я ответить, как на сцене загорелся свет, и я увидела Кэти Джонс.

— Леди и джентльмены, Гийом Риш снова с вами! — восторженно объявила она.

Музыканты заиграли «Красавицу», и Гийом, отвернувшись от нас, запел. Гейб еще несколько минут сверлил меня взглядом, потом сунул руки в карманы и шагнул вперед.

— Привет, — тихо сказал он.

Гийом на секунду повернулся к нам и поднял большие пальцы.

— Привет, — робко ответила я.

Мы помолчали. Музыка, яркий свет, люди, которые смотрели на нас и шептались, — все это ушло на задний план. Я словно попала в кино — знаете, когда четко показывают только двух людей, а все вокруг размывается.

Целую вечность мы с Гейбом молча смотрели друг на друга. У меня в горле застрял комок, на глаза навернулись слезы. Щеки пылали, сердце отчаянно колотилось. Мир вокруг нас замер. Потом Гейб протянул руку и дотронулся до моего плеча.

— Прости, — сказала я, нарушив колдовскую тишину, — прости меня, Гейб. Я не хотела причинить тебе боль.

Несколько секунд он смотрел мне в глаза, и мое сердце билось в два раза быстрее. Я не представляла, что он скажет. Хочет ли он меня простить? Сможет ли забыть то, что случилось? В конце концов, пусть Гийом и устроил все это с одной целью — насолить Гейбу, факт оставался фактом: я поцеловала его брата.

— Нет, — наконец проронил Гейб, — это ты меня прости. За то, что не дал тебе шанса все объяснить.

Он бросил взгляд на сцену, где Гийом самозабвенно пел под аккомпанемент восторженных криков из зала.

— Я так привык, что Гийом отбивает у меня девушек — последние лет десять по крайней мере… Вот и подумал, что на этот раз произошло то же самое.

— Но это не так, — прошептала я.

— Знаю. — Гейб едва заметно улыбнулся. — То есть теперь знаю. Мы с ним привыкли соперничать, а в таких делах, сама знаешь, журналист рок-звезде не ровня.

Я улыбнулась. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: любая девушка предпочтет соблазнительного рокера скромному журналисту. Только я — не любая.

— И ты прости. Нельзя было позволять Гийому меня целовать. Знаю, оправдание никудышное, но… просто шампанское в голову ударило.

Гейб кивнул и снова прикоснулся к моей руке. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом перевели взгляд на Гийома, который по-прежнему пел «Красавицу». Он покосился на нас и улыбнулся.

— А это разве не нарушение профессиональной этики? — спросила я Гейба. — Ну, ты ведь его брат, а пишешь о нем хвалебные статьи для UPР.

Он пожал плечами.

— Может быть. Но мой редактор с самого начала все знал. Видишь ли, я уже пять лет — главный музыкальный обозреватель в UPP и стал им куда раньше, чем Гийом заключил контракт со звукозаписывающей компанией. Было бы глупо ничего не писать о такой звезде.

— Даже если ты не можешь писать беспристрастно?

Гейб улыбнулся.

— Наверное, ты заметила, что я пишу только правду. Даже когда мне хотелось придушить брата, я придерживался фактов. А рецензию на его альбом написал мой редактор — мы тоже решили, что будет нечестно с моей стороны оценивать его творчество.

Я нерешительно кивнула.

— И что теперь? — спросила я, когда Гийом запел припев.

— Ты вернешься в Париж? — тихо спросил Гейб. — Гийом договорится, чтобы тебя приняли, а я все улажу между «KMG» и UPP. Будешь работать, как раньше. — Он умолк и, покраснев, добавил: — Посмотрим, что у нас получится, когда нам не будет мешать мой братец.

Я, молча, посмотрела на Гейба. Все мои сомнения вдруг исчезли. В конце концов, из Парижа я уехала лишь потому, что допустила профессиональную ошибку — из-за нее презентацию моего клиента почти не осветили в прессе. А теперь я поняла, что это не моя вина — точнее моя лишь отчасти, — и могла с чистой совестью вернуться на работу.

Внезапно, сама не знаю почему, я вспомнила о Брете. Нет, я больше не питала к нему никаких чувств, но его отказ уезжать из Орландо по-прежнему не давал мне покоя.

— А что, если я захочу остаться в Орландо? — неожиданно для самой себя спросила я Гейба.

Вопрос был глупый; я не желала здесь оставаться. Однако почему-то мне захотелось услышать ответ. Он опешил и, подумав, сказал:

— Ну… Наверняка там найдется филиал UPP, где я смогу работать.

Я уставилась на него в недоумении.

— Ты уедешь из Парижа? Гейб помедлил.

— Париж — мой дом и всегда им будет, а тебя я могу потерять. Сначала надо посмотреть, что у нас получится. И если ты хочешь остаться в Орландо, что ж, я перееду в Орландо. Как-нибудь разберемся.

У меня перехватило дыхание. Гейб, который знал меня всего два месяца, произнес именно те слова, которых я бы никогда не добилась от Брета! А ведь Брет утверждал, что любит меня.

— Нет, я вернусь в Париж, — наконец сказала я.

— Здорово! — Гейб вздохнул с облегчением, улыбнулся и посмотрел на Гийома. — Потому что мой полоумный братец ни за что без тебя не справится.

Я рассмеялась.

— Это уж точно! К тому же Париж — самый романтичный город на свете.

Гейб закатил глаза.

— Да, Гийом рассказал мне про вашу охоту на французские поцелуи.

Я покраснела. Глупая была затея, если подумать.

— А знаешь, кто целуется еще лучше, чем французы? — спросил Гейб.

— Нет, — удивленно ответила я. Почему он считает, что кто-то целуется лучше его соотечественников?

Гейб улыбнулся.

— Французы американского происхождения.

С этими словами он наклонился и легко приник к моим губам. У меня по телу побежали мурашки.

Если несколько минут назад мне казалось, что мир вокруг нас размывается, то теперь все было иначе. Мир попросту исчез, когда мои губы разомкнулись, и поцелуй Гейба стал еще более пылким. На самом деле то был идеальный французский поцелуй, на поиски которого меня так усердно подбивала Поппи. Все это время он ждал меня здесь, с Гейбом Франкёром.