Через час разгоряченная и объевшаяся Пьета выбралась на улицу. Она решила ненадолго покинуть праздник и пройтись по улице, чтобы переварить пищу. Но не успела она выйти из «Маленькой Италии», как наткнулась на Микеле. Он, должно быть, только что закончил работу и теперь стоял у дверей, разглядывая ресторан, полный гостей, среди которых было немало его друзей и соседей. Он приветливо улыбнулся, увидев Пьету.

— Мой брат там? — спросил он.

Пьета кивнула:

— Они прибыли недавно.

— Ну и как все прошло? Как принял их твой отец?

— Сначала он был поражен, но потом, по-моему, обрадовался. По крайней мере, я очень на это надеюсь. У него сегодня выдался очень напряженный день.

— Ладно, мне пора, — с грустью сказал Микеле. — А ты передай сестре мои поздравления.

— Нет, останься! — Эти слова вырвались у Пьеты прежде, чем она успела подумать.

Он покачал головой:

— Там у вас все так хорошо. Я не хочу создавать проблем.

— Идем со мной. Посидим вместе на улице. Я попрошу Федерико принести тебе бокал вина и что-нибудь перекусить. И еще я шепну твоему брату, что ты здесь. Неужели ты не хочешь с ним поздороваться?

— Да, разумеется, но только если ты уверена, что…

Пьета улыбнулась:

— Да, я уверена. Абсолютно уверена.

Он с некоторой неохотой проследовал за ней через увитую цветами свадебную арку и присел за уличный столик.

Зайдя внутрь, она сначала разыскала Федерико, а потом подошла к столику родителей. Отец сидел рядом с юным Беппи. Его лицо выражало неподдельное сожаление и печаль.

— Я тебя не знаю, — услышала она его слова. — Я тебя совсем не знаю.

Она быстро прошептала что-то на ухо юноше, а потом вернулась на улицу, чтобы посидеть с Микеле на свежем воздухе. И теперь, потягивая вино и прислушиваясь к доносившемуся изнутри праздничному гомону, она размышляла над тем, как эти люди изменят жизнь ее семьи, в которой и без того за последние недели случилось столько перемен.


Пьета никак не ожидала увидеть такую сцену. Внутри «Маленькой Италии» официанты убирали столики, в то время как засидевшиеся гости допивали вино или дотанцовывали последний танец. А снаружи за одним столиком собрались папа, кузен Беппи и Микеле. Перед ними стояла початая бутылка бренди, и все трое дымили толстыми сигарами. Папа, более чем разгоряченный от выпитого шампанского, был в ударе и охотно делился с молодежью воспоминаниями юности.

Сначала, увидав, как Пьета мирно беседует с Микеле за уличным столиком, он пришел в ярость.

— И что же он тут делает, а? — зашипел он на дочь.

Но молодой Беппи остановил его; он поднял руку и быстро сказал:

— Он мой брат, zio[45]. Он пришел повидаться со мной.

Казалось, у отца разом пропало всякое желание негодовать. Он позвал Федерико, велел принести им бренди и сигар и сел с ними за столик.

— Когда мне было столько же лет, сколько тебе, — начал он, кивая на Беппи, — я во всем брал пример с Джанфранко. Много лет я буквально боготворил его. Оглядываясь назад, я вижу, что он никогда этого не заслуживал. Даже когда мы были детьми, его истинный характер видели все, у кого были глаза. Все, кроме меня, разумеется. Я повсюду следовал за ним по пятам, подражал ему, делал такие вещи, вспоминать о которых мне даже теперь стыдно… Сначала это были обычные шалости — постучать, например, кому-нибудь в дверь, а потом опрометью броситься прочь, или спрятаться и окатить прохожего водой из водяного пистолета. Не сомневаюсь, что все мальчишки хоть раз в жизни проделывали подобное. Но когда мы подросли, Джанфранко захотелось во всем на шаг опережать меня. Мы воровали у тех, кто был беден. Так, ерунду, нам ничего из этого было не нужно, — просто ради азарта. Мы убивали мелких животных и птиц, притворяясь, будто мы охотимся, хотя теперь я понимаю, что на самом деле за этим стояло нечто более серьезное.

Никогда прежде Пьета не слышала от него ничего подобного.

— Наверное, он хотел показать свою власть, — предположила она.

— Точно. — Отец глубоко затянулся сигарой. — Власть надо мной и над всем миром.

Микеле внимательно слушал его, не меняя выражения лица.

— Вы, наверное, много размышляли над этим спустя годы, да? — негромко спросил он.

Беппи встрепенулся; похоже, он забыл, что беседует с сыном Джанфранко.

— У меня на это было много времени, — ответил он так же негромко, — нет, я не винил во всем только твоего отца. Я вполне мог бы сказать «нет». Идти своей дорогой. Но в Равенно заняться было нечем, а Джанфранко всегда создавал какое-то оживление. Я был слишком наивен, чтобы понять, что в один прекрасный день он начнет войну и против меня. Это потом он причинил мне столько зла: пытался украсть у меня Катерину, добился, чтобы меня уволили с работы. Очень долго я злился на него, но теперь вижу, что этим он грешил с самого начала. Он никогда не был мне тем другом, какого я хотел бы в нем видеть.

Микеле не смог удержаться и попытался защитить отца:

— Он совершал ошибки. Мы все их совершаем. Но он не такой уж злодей. Он хороший отец и всегда им был. Он меня любит.

Беппи пожал плечами.

— Тоже мне премудрость — любить собственного ребенка, — пренебрежительно бросил он. — Это совсем не значит, что ты хороший человек.

Двое мужчин внимательно посмотрели друг другу в глаза, и Пьета подумала, что эта свадьба все-таки завершится потасовкой.

— Пап, ну неужели тебе так трудно последовать совету мамы Микеле? — вмешалась она. — Положить конец этой вашей вражде? Просто вести себя вежливо по отношению друг к другу.

— Да, дорогая, я могу вести себя вежливо. Вежливо улыбаться, проходя мимо него на улице, кивать в знак приветствия. Но это будет неискренне. Так какой же тогда в этом смысл, а?

Пьета беспомощно посмотрела на Микеле. Казалось, эту проблему никогда не разрешить.

— Ладно. Вы ненавидите моего отца. — Судя по его тону, Микеле скорее был расстроен, нежели рассержен. — Что ж, значит, так тому и быть. Но неужели это значит, что и меня тоже надо ненавидеть? Я никак не могу взять в толк, зачем вы отыгрываетесь на мне и моем брате?

Отец подлил им в стаканы еще немного бренди.

— Возможно, я тоже ошибался, — признался он. — Я просто хотел защитить свою семью от Джанфранко, вот и все. И я подумал, что наилучший выход — это держаться от него подальше.

— Даже спустя столько лет? — не выдержал Микеле.

— А какое отношение к этому имеет время? Вы трое, вероятно, пока этого просто не понимаете, но пройдет тридцать лет, а вы будете все те же, только более старые и усталые. Время пролетит очень быстро, и оно не изменит вас — по крайней мере, так, как вы думаете.

— А сейчас? — продолжал Микеле. — Вы тут сидите и распиваете с нами бренди. Не потому ли, что у вас был напряженный день и вы немного подшофе? А завтра вы опять откажетесь даже смотреть в нашу сторону?

Пьета умоляюще уставилась на отца, мысленно упрашивая его дать правильный ответ.

— Подшофе? Да, возможно. Но только совсем немного. — Беппи задумчиво пригубил бренди. — Но для меня это, помимо всего прочего, еще и время подведения итогов и начала новой жизни. И не надо больше уговаривать меня быть вежливым с твоим отцом. Этому не бывать. Моя ненависть к нему ничуть не уменьшилась за все эти годы. Но что касается вас, ребята… Я был неправ, вымещая на вас свою неприязнь к вашему отцу. — Он взглянул на племянника, как две капли воды похожего на него. — Я столько времени упустил…

— Еще не поздно, папа, — сказала Пьета, положив руку ему на плечо. — У тебя еще есть время, чтобы лучше узнать твоего племянника Беппи… И Микеле тоже.

Они еще долго сидели у дверей «Маленькой Италии»; только когда похолодало, запахнули пиджаки. Никому не хотелось уходить первым. Но когда Пьета подняла голову и увидела, что небо уже начало светлеть, она решила, что пора расходиться.

Они с Микеле попрощались под свадебной аркой из привядших цветов.

— Ты днем будешь на работе? Я принесу тебе обед, — пообещал он.

— Или в салоне, или у себя в квартире на втором этаже. Мне там еще столько надо разложить по местам.

— Тогда до скорой встречи! — Микеле наклонился и быстро поцеловал ее в щеку.

— До скорой встречи.

Несмотря на усталость, Пьете пока не хотелось возвращаться домой. Опустевший дом нагонял тоску, а ее еще не покинуло настроение праздника. Так что она открыла дверь своего салона и скользнула внутрь.

Когда она вошла, у нее создалось впечатление, будто ее там ждут. Облаченный в платье с пионами манекен, девственно-белая софа и полки, которые она уже начала заполнять аксессуарами, — все это застыло в ожидании хозяйки. Она опустилась на софу и вздохнула. Отчасти она была рада, что свадьба Адолораты позади. Приготовления к ней отняли у нее уйму времени и сил. Но вместе с тем, когда в «Маленькой Италии» погасили огни, ей немного взгрустнулось, потому что это означало, что старая эпоха завершилась.

Пьета посмотрела на платье с пионами. Она знала, что для всех них пришло время перестать цепляться за прошлое. Адолората отныне будет жить с Иденом, родители не сегодня завтра превратятся в кочевников, а она возьмет собственную жизнь в свои руки.

Она встала и начала снимать платье с манекена. Она ничего не могла с собой поделать. Это платье еще никто не надевал, и ей вдруг захотелось почувствовать, каково это — в первый раз пробудить к жизни новую вещь.

Она натянула на себя платье и, хотя это было жутко неудобно, сама застегнула молнию на спине. Потом повернулась к зеркалу. Было так непривычно видеть себя в свадебном платье. Она создала много платьев, но сама так ни одного и не надела. И хотя оно сидело на ней неважно, Пьете понравилось то, что она увидела.

Это свадебное платье с пионами было соблазнительное и вместе с тем не вульгарное. Забавное, но не пошлое. С обилием деталей и вместе с тем не вычурное. Она повернулась, чтобы разглядеть свое отражение со спины, и невольно подумала о невесте Микеле, Элен. Это было платье ее мечты. Как грустно, что теперь она никогда его не наденет.

Пьета медленно прогулялась по комнате, чтобы проверить, как вместе с ней будет двигаться платье, а затем сделала несколько танцевальных па обратно к зеркалу. Спору нет, для Элен это должно быть очень грустно, но только не для нее. Микеле нашел путь к ее сердцу, и, хотя она и боялась искушать судьбу, уже представляла себе, как они будут больше времени проводить вместе. Сегодня днем он принесет ей обед. А завтра, глядишь, они отправятся вместе ужинать. А там… Кто знает?

Разумеется, всегда есть опасность, что все это не кончится ничем, но в первый раз за всю свою жизнь Пьета дерзнула предаться мечтам. Стоя перед зеркалом в своем салоне и вглядываясь в собственное отражение в непривычном для нее обличье невесты, она позволила себе поверить, что когда-нибудь это на самом деле с ней произойдет.


Я сижу на камнях перед нашим маленьким белым домиком, наблюдая за тем, как Беппи плавает в море. Каждый день он заплывает немного дальше, и меня охватывает ужас при мысли, что в один прекрасный день он достигнет того места, где так глубоко, что вода там скорее черная, а не синяя. Не знаю, что я буду делать, если с ним случится беда. Безусловно, у меня не хватит духу прыгнуть в воду, чтобы спасти его. Но мне намного спокойнее сидеть здесь и смотреть, как его седая голова качается над волнами.

— Не заплывай слишком далеко, — по своему обыкновению кричу я, но он оставляет без внимания мои слова. Его руки разрезают волны; здесь он чувствует себя моложе и сильнее, чем на земле.

Беппи никогда не удавалось долго усидеть на месте. Каждый день он ездит на велосипеде за продуктами в деревню, невзирая на крутой подъем в гору. Его лицо совсем почернело от солнца, а глаза, наоборот, посветлели. Он говорит, что боли в груди больше не беспокоят его, и все-таки я не могу не волноваться. Отсюда так далеко до ближайшей больницы, что мне даже представить страшно, что будет, случись с ним что-нибудь неладное.

Позвольте мне сначала описать вам наш дом. От просоленного морской водой воздуха он совсем выцвел, так что Беппи первым делом заново выкрасил его в ослепительно-белый цвет, а точнее, заплатил одному человеку из деревни, но сам все время стоял у него над душой, следя, чтобы тот сделал все как надо. Потом он отлакировал всю деревянную мебель и высадил в ящики хорошенькие цветы. Отныне мне приходится каждый вечер поливать их, иначе они погибнут от иссушающего летнего зноя.

А еще он задумал разбить огород на маленьком клочке земли за домом. Каждое утро ни свет ни заря он выходит туда, разоблачившись до пояса, наваливает кучи компоста и мульчи, и к тому времени, когда поднимается солнце, с него уже градом катится пот. Когда становится по-настоящему жарко, он прыгает в море и рассекает волны, чтобы проверить, как далеко он сегодня сумеет заплыть. Вот тогда-то я и выхожу из дома и устраиваюсь на камнях. Я беру с собой книжку и делаю вид, что читаю, но на самом деле не свожу с него глаз.