— Мисс Мальгрю, — в отчаянии заговорила Керри, — здесь произошла ошибка. Мирей не было на работе в тот день, когда миссис Эмерсон принесла эти платья… Именно в тот день у нее дочка заболела ветрянкой. Я думаю…

— Я плачу тебе не за то, что ты думаешь. Иди и немедленно найди платья, если ты не хочешь оказаться в очереди безработных вслед за своей подружкой.

Мирей положила ладонь на руку Керри.

— Иди, — сказала она твердо, глядя в лицо подруги большими, печальными глазами.

Когда Керри удалилась, Мирей встала.

— Пожалуйста, поймите, мисс Мальгрю, — произнесла Мирей, смиряя свою гордость при мысли о Монике, о необходимости платить за квартиру и о счете доктору, который она еще не оплатила, — мне сейчас никак нельзя терять работу. — Она подкрепила просьбу типичным французским жестом. — Поверьте, меня не было на работе, когда поступил заказ на эти платья… Я впервые слышу о них. И вам известно, что на мою работу никогда не было жалоб… А многие постоянные клиенты специально просят, чтобы я выполняла их заказы.

— Больше они не будут просить об этом, — холодно ответила Шенна. — Она круто повернулась. — Получите расчет в конце недели. — И ушла, стуча каблуками по плиткам пола, обдав запахом дорогих резких духов.

Из стереомагнитофона доносился томный голос Элтона Джона, когда через некоторое время Мирей вошла в свою маленькую квартирку. Она заблаговременно осушила слезы. Перед Моникой она не должна плакать.

Окна были открыты, но ветерок едва шевелил шторы и почти не проникал в тесное помещение, которое Мирей изо всех сил старалась сделать уютным. Недавно она сшила новый чехол из ситца для старенького потертого дивана, купленного некогда по случаю. Белое макраме, украшенное розовыми и желтыми бусами, которое Моника подарила ей на Рождество, висело рядом со шкафом бледно-желтого цвета. На его полках стояло несколько дорогих книг, множество цветов в горшках и свечи. И хотя в моде были спокойные темные тона, Мирей и Моника окрасили холодильник и плиту в белый цвет, нанесли сверху легкие пастельные узоры, что зрительно увеличивало их размеры. Кроме гостиной и кухни, у них была общая маленькая спальня, которая благодаря их стараниям, подушечкам, зеркалам и пушистому светлому коврику на сияющем чистотой полу выглядела очень уютной.

Моника сидела в кухне за деревянным столом, корпя над учебником по алгебре. Она спешила наверстать упущенное за неделю болезни и настолько погрузилась в формулы, что не слышала, как мать ключом открыла дверь. Мирей некоторое время молча смотрела на сосредоточенное лицо дочери, с гордостью отметив, что Моника очень красива. Даже еще не вполне сошедшие следы только что перенесенной ветрянки на ее лице и шее не портили исходящего от нее очарования. Нельзя было не залюбоваться экзотическим разрезом ее глаз или тонким оригинальным профилем. Черные густые волосы отчасти скрывали черты лица четырнадцатилетней девочки-подростка, которая на глазах, превращалась в роскошную женщину.

Мирей вздохнула и посмотрела на сияющую чистотой кухню. Моника неукоснительно следила за тем, чтобы посуда была вымыта и вытерта до ухода в школу. Когда Мирей возвращалась вечером после работы домой, она неизменно видела чистый пол, блестящую раковину, свежее сухое посудное полотенце. Моника, видимо, сегодня уже успела отнести белье в прачечную, потому что корзины, которую Мирей оставила утром в углу гостиной, не было видно.

«Замечательная у меня дочь», — подумала Мирей, чувствуя, как любовь к Монике переполняет ее грудь. — Как жестоко будет с моей стороны расстроить ее!»

Услышав невольный вздох Мирей, Моника резко подняла голову.

— Maman, почему ты пришла так рано? Ты не заболела ли? — Она шумно отодвинула стул и бросилась к ней со всей непринужденностью подростка.

Мирей смогла лишь отрицательно покачать головой, говорить она была не в состоянии. Она опустилась на диван и сбросила туфли, пытаясь взять себя в руки. Она боялась напугать Монику.

— Maman! — В голосе Моники прозвучала тревога. Она заметила неестественную бледность в лице матери. В ее обычно живых глазах, казалось; потух огонь. — Что случилось?

— Пожалуйста, родная, выключи музыку. Я хочу поговорить с тобой…

Спустя час Моника стояла перед величественным зданием Ронуит Теллер. Она обязана сделать это. Она не может смириться с тем, чтобы мать потеряла работу, тем более сегодня, в день своего рождения. Она не боится Шенны Мальгрю или кого бы то ни было, внушала она себе, отводя волосы за уши. Универмаг был для нее родимым домом. Они с Мирей приходили сюда по крайней мере раз в месяц в субботу полюбоваться элегантной одеждой, выставленными под стеклом украшениями, модельной обувью и кожаными сумочками, понаслаждаться запахом духов и косметики. Они медленно проходили по всем отделам, внимательно разглядывая товары, выставленные для продажи.

Мирей изучала фасоны, приглянувшиеся Монике, и затем дома терпеливо показывала ей, как сшить такое же платье из подобной ткани, которую можно купить в другом месте по более низкой цене. Благодаря матери Моника приобрела вкус к элегантной одежде и имела возможность прикасаться к модным платьям и костюмам, когда мать приносила их домой, чтобы поработать над срочным заказом ночью.

Однако сегодня, войдя в этот сверкающий рай, Моника не испытала обычной эйфории. Взявшись за латунную ручку, она увидела свое отображение в застекленной двери — худую, длинноногую девчонку в красном мини-платье. Она тяжело вздохнула, вспомнив, как в эту минуту мама мерит комнату шагами, и толкнула массивную дверь.

«Ты должна это сделать, — сказала она себе, проходя мимо сверкающих витрин и прилавков к эскалатору. — Ты должна объяснить мисс Мальгрю, что мама не виновата».

Моника никогда раньше не видела Шенну Мальгрю, но как-то случайно она подслушала жалобы маминой подруги Деллы на ее бесконечные придирки и грубость. Что касается мамы, то она никогда не жаловалась. Моника понимала, что мать просто оберегала ее. Им уже немало пришлось пережить. Непросто было оплачивать ежемесячные счета за жилье, не говоря уже об уроках игры на фортепиано, которые брала Моника по настоянию мамы.

Моника всячески старалась помочь матери. Она приглядывала за соседскими детьми, выполняла роль посыльного у престарелой миссис Девейн, которой трудно было преодолевать лестницу. Она понимала, что потеря даже недельного жалованья матери чревата серьезными осложнениями. К тому же мама любила свою работу. Она была лучшей белошвейкой фирмы. Клиентам импонировала ее европейская школа, они неизменно отмечали высокое качество ее работы. Гордость не позволяла Мирей Д’Арси представить клиенту плохую работу.

«Возможно, мисс Мальгрю уже жалеет, что уволила маму, — подумала Моника, поднимаясь по эскалатору на второй этаж. Несмотря на свою решимость довести дело до конца, она почувствовала, как вспотели ее ладони, когда взялась за перила. — Вероятно, мисс Мальгрю уже нашла платья, и вопрос закрыт… Все будет хорошо», — сказала себе Моника.

Мирей просила ее не ходить, но Моника настояла на своем.

Разве могла она оставить в беде maman, которая принесла столько жертв ради нее? Она подумала о сюрпризе для мамы — праздничном вечере по случаю дня ее рождения, безнадежно испорченном, если маму не вернут на работу. Этого никак нельзя допустить.

У Мирей Д’Арси была трудная жизнь. Она родилась в маленькой деревеньке во Франции и в раннем детстве осиротела. Много лет она работала в женском монастыре, где шила одежду для священников, вышивала скатерти и мантии, чинила одежду монашек. Моника не могла себе представить более скучного занятия. Мирей удалось вырваться из этой рутины, выйти замуж и стать работницей состоятельного графа и графини де Шевалье. Она была их личной белошвейкой, и ей хорошо платили. Ее мастерство было замечено, и часто по ночам она выполняла сторонние заказы. В течение какого-то времени она была счастлива. Но заветной мечтой Мирей было уехать в Америку и открыть собственное ателье. Она жила очень экономно, копила деньги и через год или два могла отправиться в путешествие. Однако безвременная гибель графа и графини Шевалье в автомобильной катастрофе вынудила ее предпринять этот шаг раньше, чем она планировала.

Моника никогда не знала своего отца — он умер, когда она еще не помнила себя. Мать рассказывала, что это был добрый и благородный человек, довольно красивый, но бедный. Моника иногда задавала себя вопрос, как бы сложилась их жизнь, если бы отец не умер. Но она настолько привыкла жить с матерью, что не могла этого представить. Сколько она себя помнила, ее опорой была maman, которая никогда не жаловалась и не выказывала сомнений, никогда на рассказывала дочери о трудностях, какие бы материальные и финансовые коллизии ни возникали на их жизненном пути.

Теперь настала очередь Моники защитить мать.

Она сошла с эскалатора, полная решимости довести дело до благоприятного исхода. Войдя в отдел, где работала мать, она узнала Керри Данбар, которую видела в одну из суббот.

— Мисс Данбар, вы не могли бы мне сказать, где я могу найти мисс Мальгрю.

Монике показалось, что огромные голубые глаза на круглом симпатичном лице Керри Данбар стали еще больше.

— О, Моника, я не думаю, что тебе стоит подходить к ней ближе чем на десять футов. Она в кошмарном настроении… Мы до сих пор не нашли эти злополучные платья.

— Где она?

Керри указала в сторону стола, у которого высокая блондинка нервно рылась в груде квитанций.

— Но, Моника…

Моника не дослушала ее фразу до конца. Выпрямившись и ступая вымеренными шагами, она приблизилась к женщине, которая ластиком переворачивала квитанции. Моника кашлянула.

— Да, — сказала Шенна, — чем могу помочь?

— Мисс Мальгрю?

Кукольные глаза Шенны прищурились. Она бросила карандаш на стопку квитанций и, выпрямившись, уставилась на стоящую перед ней девочку-подростка.

Шенна оказалась высокой, стройной, молодой женщиной, в белом льняном платье без рукавов. Золотая цепочка на шее гармонировала со свисающими кружками сережек и часами фирмы Ложин, украшенными бриллиантами. Ногти ее были покрыты светло-розовым лаком. Этой женщине нельзя было отказать в привлекательности. Но она явно злоупотребляет духами, и запах у них очень резкий, раздражающий. Может быть, именно это последнее и подстегнуло Монику и она бросилась в омут.

— Я Моника Д’Арси, дочь Мирей, и хотела бы поговорить о своей матери, — решительно начала она.

Шенна недовольно фыркнула и снова уткнулась в квитанции.

— Здесь говорить не о чем.

— Но, мисс Мальгрю, вы меня не совсем поняли. Моя мать нуждается в работе. И она не сделала ничего плохого. Кто-то другой допустил ошибку, но мама в этом не виновата. Вы должны дать ей шанс.

— Я ничего не должна.

Сердце Моники упало. Она увидела презрение в глазах женщины. Шенна Мальгрю смотрела на нее как на букашку. «Она не способна испытывать сострадание, ей глубоко наплевать на нас», — подумала Моника, и почувствовала, что ее охватывает паника. Но она должна убедить Шенну.

— Но, мисс Мальгрю, моя мать отличная работница и эта работа для нее все. Она берет ее даже на дом.

— Ах, на дом! — саркастически воскликнула Шенна.

Моника помолчала, не понимая, почему Шенна с таким интересом смотрит на ее платье.

— Где ты взяла его? — внезапно спросила Шенна, показав на платье.

— Его сшила моя мать.

— Ты врешь! Это платье продается вон там! Оно стоит сто семьдесят пять долларов. Каким образом ты могла раскошелиться на него?

— Я не вру! — Щеки Моники вспыхнули и приобрели цвет платья. — Моя мать сшила его. Она его скопировала. Надеюсь, в этом нет ничего дурного.

— В том случае, если это правда.

Моника сделала новую отчаянную попытку вернуть разговор в нужное русло.

— Я уверена, что ваши клиенты были довольны работой моей мамы.

— В таком случае ей не составит труда найти работу в другом месте. Разве не так?

Моника почувствовала, что холодеет, несмотря на кондиционер, ее подмышки стали липкими от пота.

Она оперлась ладонями о прилавок и наклонилась вперед, ненавидя эту женщину за то, что та вынуждает ее опуститься до унизительных просьб.

— Но она любит свою работу, мисс Мальгрю. Пожалуйста, дайте ей шанс. Ей всего два года до пенсии, ей трудно начинать все сначала где-то в другом месте?

Шенна собрала все свои бумаги и отвернулась.

— Это не мои проблемы. Моя проблема — миссис Эмерсон и эти платья, которые я обещала доставить ей готовыми сегодня, хотя мы, кажется, вообще их не найдем.

Моника побежала вслед за удаляющейся Шенной. Керри Данбар сочувственно следила за ней уголком глаза…

— Но, мисс Мальгрю, это несправедливо!