Жан-Мишель Тибо - Избранница богов

Пустые корзины для белья лежали рядом с натянутыми для просушки веревками. Она, подоткнув низ сари, схватила корзину и прижала ее к боку. Глубокий вдох, и она уже в первом дворе, куда только что вошел караван с зерном и где толпились торговцы коврами.

Боги были на ее стороне.

Минутой позже, ощущая, как колотится сердце и капли пота стекают по лбу, девочка вышла на оживленную улицу и, отойдя на достаточное расстояние от охранников, ускорила шаг. Свернув направо, Амия пошла по улице Восьми богинь.

Первая часть плана удалась.

Второй она еще не придумала.

Мишель остановил коня на берегу Ганга и стал ждать, пока Хирал закончит свой ритуал. Блистательная обогнала их, желая первой оказаться у реки. Похожая на богиню, она вошла в священные воды, гордая, но смиренная. Вниз по течению, кружась, плыли трупы – лучшее напоминание о бренности человеческой жизни.

– О Ганга… – прошептала она.

Ее спутники прочли это слово по губам Хирал. Ганга, мать Индии, услышала ее. Она слышала всех, кто приходил очиститься в водах, являвшихся ее телом. На правом берегу Хирал была единственной, кто желал очиститься. Множество индусов скопилось напротив, на левом берегу, у дороги, ведущей в Варанаси, куда они шли, чтобы очиститься от грехов и получить благословение богов.

С того места, где находились пять путешественников (к востоку от Мирзапура), святой город еще не был виден. Как и предсказывал агент-сикх, сюда они добрались без приключений. Мишель пришел к выводу, что им больше ничего не грозит, поскольку они покинули территорию, подвластную могущественному принцу Ранге.

Хирал бесстрашно открыла богине свое сердце. Ганге случалось быть жестокой и беспощадной. Расставшись со своим супругом Шантану, она утопила семерых из восьми своих сыновей, оставив в живых только Бхишму. Хирал ощущала гармонию с этими водами, поскольку Ганга была непосредственно связана с Шивой.[50] Великий бог потряс волосами, и упавшие с них капли воды образовали священную реку и большие озера на севере Индии.

Хирал очистилась от грехов и от всей души помолилась богине. Внезапно ее охватил экстаз – Ганга шла ей навстречу! Она шла по полным жизни водам, приняв обличье маленькой девочки. Однако когда Хирал попыталась заговорить с девочкой, та исчезла.

Когда Хирал повернулась и пошла к берегу, мужчины поняли, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Ее лицо светилось от радости. Она ни словом не обмолвилась о своем видении – решила, что сначала нужно понять скрытый смысл этого события.

Ганга, такая юная и совсем не похожая на свои изображения, особенно в облике Матери. Хирал повернула лошадь к Варанаси. Ответ ждал ее там.

В Марципуре, жалком городишке, полном воров и убийц, они разместились на одном из многочисленных суденышек, снующих между Варанаси и правым берегом. Перевозчики соревновались в скорости, стремясь поскорее переправить людские толпы через чудотворные воды.

Мишель заплатил хорошую цену за кусок свободного пространства на палубе. Им пришлось успокаивать возбужденных лошадей. Суденышко качалось на волнах, поднятых другими судами. Но бывало и хуже – в бурю на реке поднимались волны двухметровой высоты. Капитан им попался умелый, матросы бдительно следили за снастями, выдерживая курс.

Варанаси вставал перед их глазами со своими гхатами, храмами, дворцами и высокими, тесно прижавшимися друг к другу домами – ни дать ни взять утес, состоящий из белого мрамора, камня цвета охры, темных валунов, кирпича и самана. Гул становился все громче. Парусные суда, сменяя друг друга, то и дело швартовались у понтонного моста. В нескольких метрах от их форштевней тысячи мужчин и женщин окунались в воду, которая стекала по соединенным в молитвенном жесте рукам. Они низко кланялись, взывая к богам. Слова их сливались и поднимались к небу, никогда не бывавшему ясным: сотни разложенных тут же погребальных костров плевались углями и дымом.

Варанаси находился в самом центре цикла жизни и смерти. Мысли путешественников растворились в массе всех этих просьб и молитв.

Хирал ждала знамения.

План Амии не содержал второй части. И она никак не могла придумать, что ей теперь делать. Девочка отчаянно боролась с проникшим в душу томительным страхом. Теперь приходилось рассчитывать только на инстинкт выживания, который не раз выручал ее после смерти родителей. Она поймала себя на мысли, что хотела бы вернуться в то время, когда жила у колдуньи. Нет, только не это! Три-Глаза ей не друг, скорее наоборот…

«Ганга может мне помочь», – сказала себе Амия.

Люди верили, что Мать исполняет желания, излечивает больных, помогает разбогатеть и выступает ходатаем перед другими богами. Амия не знала, с какими словами следует обратиться к богине, но все-таки решила ей помолиться. Она последовала за толпой паломников, направлявшихся к гхатам. Обрывки песен и звуки музыки доносились с соседней улицы. Там люди отмечали праздник, но какой? В Варанаси в год отмечали более четырех сотен праздников. Этот праздник наверняка был веселым. Эта мысль придала девочке храбрости.

Амию толкали, теснили, сбивали с пути – все торопились поскорее оказаться у реки. Последние шаги к искуплению… Многие шли сюда неделями, отказывая себе в самом необходимом, лишь бы добраться до этих мест. Самые слабые умирали в пути. Наконец, лестница сделала поворот, и появилась река. Она была черной от людских тел.

Кто-то снова толкнул Амию в спину. Здесь перемешались представители всех каст, от низших до высших. Девочка протиснулась сквозь пеструю шумную толпу и остановилась на ступеньке гхата, где расположилось несколько десятков садху, представителей разных религиозных течений. Обнаженные или одетые, с гирляндами цветов на торсах и на чреслах, они не обращали никакого внимания на кишащий вокруг людской муравейник. Представители одной секты были не похожи на членов другой. У одних черепа были обриты, у других обесцвеченные коровьей мочой волосы были собраны в толстые косы. На лицах, измазанных грязью, застыло медитативное спокойствие. Лица, покрытые эзотерическими знаками, выражали экстаз, вызванный лицезрением невидимых остальным смертным богов. Почти бесплотные подвижники ожидали чуда. Среди паломников сновали торговцы, предлагая безвкусные безделушки, талисманы, камешки и магические папирусы.

Но не садху привлекли внимание Амии – девочка зачарованно смотрела на реку. Мутная, кишащая людскими телами, она казалась бескрайней. Спасение обещали ее благословенные воды.

Шитрита не выпускала Амию из виду. Служанка непалка заметила девочку в тот момент, когда та выходила из кухни. Стараясь остаться незамеченной, она последовала за Амией, трепеща от радости при мысли о том, как жестоко накажет наглую девчонку гуру, когда она, Шитрита, приведет ее назад во дворец.

Да-да, она приволочет ее обратно за волосы! Она оттаскает ее за косы прямо здесь, у Ганги. А во дворце в благодарность ее наградят… Шитрита улыбнулась. А может, даже найдут для нее в гареме девственниц другую, более почетную должность…

Понтонный мост скрипел. Он был перегружен. Лошади фыркали.

– Давайте поскорее уберемся отсюда! – крикнул Мишель, опасаясь, что мост вот-вот обрушится.

Со своего места они видели крыши дворца Ранги. Вне всякого сомнения, шпионы, шныряющие на гхатах, уже упредили принца об их прибытии. Другие иностранцы, большей частью англичане в гражданской одежде, прогуливались над гхатами, из осторожности не приближаясь к объятой религиозным пылом толпе туземцев. Богачи с Запада приезжали сюда в поисках острых ощущений и экзотики и за свои деньги имели все это в избытке.

Дхама презирал их, нет, он их просто не видел. Словно сокол, готовый упасть на добычу, он высматривал среди костров и людей замаскировавшихся тхагов и переодетых нищими наемников Кирата. Но в этой копошащейся массе, неистово взывающей к богам, было невозможно отыскать врага. Если опасность ждала их здесь, они увидят ее за секунду до нападения.

Опасность была. Хирал ощущала ее. Но это была не прямая угроза. Она никак не могла определить природу этой опасности. Она искала глазами ее источник, пока взгляд, направляемый ее природным даром, не остановился на верхней части высоких гхат, там, где кончалась лестница и начинались тоннели улиц, насквозь пронизывающие древний город. Паломники высыпали из их темных отверстий. Оттуда выходили жрецы, сопровождавшие носилки с покойниками, являлись благословляемые паствой священнослужители в белоснежных одеяниях. Опасность пряталась в людском водовороте, и она приближалась к реке.

– Мишель! – шепотом позвала Хирал.

– Что, моя Хирал?

– Здесь происходит что-то странное, я это чувствую.

Услышав это, он положил руку на свою саблю.

– Как в Карли? – обеспокоенно спросил он.

– Нет, это другое… Мне кажется, нашим жизням ничто не угрожает. Но кто-то другой в опасности. Кто-то, кто дорог тебе.

– Кто-то, кто дорог мне? Быть не может! У меня нет друзей в Варанаси. Два человека, которые мне дороги, – это ты и Дхама. Наверное, ты ошиблась.

– Нет. Ее сердце связано с твоим сердцем, – сказала Хирал. – Такая хрупкая… Она… Ты должен ее спасти.

– Кого? О ком ты говоришь? Что ты видишь?

– Нет ясности… Она явилась мне в облике юной Ганги, когда я вошла в воду, чтобы очиститься… О, Мишель, она и мне дорога, хотя я совсем ее не знаю. Мишель…

В это мгновение с противоположной стороны качающегося длинного понтона до них донесся яростный женский вопль. Этот крик перекрыл бормотание молящихся, трели петухов, треск костров.

– Я вырву твое сердце!

Амия намеревалась войти в воду, когда справа от нее выросла черная фигура. Сердце девочки оборвалось, ноги вросли в покрытое илом дно.

– Шитрита… – пробормотала она.

Служанка непалка была похожа на демона, извергнутого преисподней. Ее покрытое пятнами темное лицо, кривой нос и косящие глаза самой природой были предназначены для того, чтобы выражать злобу и ненависть. Крючковатыми пальцами она тянулась к Амии. Еще чуть-чуть – и она схватит беглянку, но в последний момент Амия пришла в себя.

– Нет!

– Я отведу тебя назад во дворец!

– Нет!

– Уж меня-то ты послушаешься!

– Нет! – крикнула Амия.

Внезапно она набросилась на служанку и с силой толкнула ее. Шитрита упала в мутную воду.

– Да проклянет тебя Ганга! – крикнула она, пытаясь подняться.

Глядя, как непалка барахтается в грязной у берега воде, Амия ощутила себя сильной. Она может себя защитить, и она будет драться. Она смогла бы одолеть любого евнуха, даже гуру. Ударом ноги она снова оттолкнула Шитриту.

– Нечестивая девчонка! Помогите! Не дайте ей убежать! – задыхаясь, кричала непалка.

Но никто даже не шевельнулся. Кому было дело до женщины и ребенка из низшей касты? Чужие беды не касались тех, кто пришел сюда издалека, чтобы омыть свою душу. Все продолжали плескаться в воде, сосредоточившись на молитвах. Пусть себе кричит эта сумасшедшая…

– Ты заплатишь за это жизнью!

Амия не должна была медлить. Нужно было бежать как можно дальше от Шитриты, бежать из Варанаси. Девочка бегом кинулась к самому длинному понтону. Прыгнуть в отчалившую лодку – лучшее, что сейчас можно было придумать. Одни суденышки ежеминутно отплывали от моста, другие занимали их место.

Девочка мчалась, лавируя между приезжими, носильщиками и матросами. Подстегиваемая ненавистью, непалка следовала за ней по пятам. Разозленная преследовательница размахивала трехгранным ножом – такими пастухи у нее на родине закалывали коз.

Девочка и рычащая женщина, потрясающая ножом, бежали прямо на них. Изумление застыло на лице Хирал.

– Это она! – воскликнула Блистательная, указывая на девочку.

Она узнала это лицо, лицо Ганги.

Внезапно Амия остановилась как вкопанная. Прямо на нее через толпу шел человек, у которого ей однажды уже случилось попросить помощи. Он вел за повод лошадь, а рядом с ним шла очень красивая женщина и трое вооруженных мужчин. Она ринулась к нему.

– Да, это она, – повторила Хирал. – Она, – та, что дорога нашим сердцам.

«Дорога нашим сердцам… Но почему?» – спрашивал себя Мишель. И тут он вспомнил. Он вспомнил испуганную девочку, которая в толпе родственников возвращалась оттуда, где сгорели на костре ее родители. Он вспомнил, с какой надеждой смотрела на него эта девочка, думая, что он спасет ее от несчастной судьбы… Это было… это было в Аунраи, к востоку от Варанаси. В тот раз он отвернулся, уехал, и потом пожалел об этом. Горько пожалел. Он думал о том, что мог бы сделать ее счастливой, а Хирал окружила бы ее любовью. И вот она здесь, изнемогающая, преследуемая, похожая на беззащитное животное. Он передал поводья Дхаме, подбежал к девочке и открыл ей объятия. Амия бросилась к нему, и он крепко ее обнял.

– На этот раз я тебя не брошу, – сказал он.

– Она моя! Отпусти ее! Она принадлежит мне! Я ее мать! – взвизгнула Шитрита.