— Успокойся!

— Не успокаивай меня! — завизжала она и даже не удивилась, как это было похоже на вопли дикого поросенка.

— Я не позволю тебе втаптывать меня в грязь, — он крепко держал её запястья, пока она пыталась вырваться, укусить его, исцарапать или ободрать, отплатив за все унижения.

— Конечно! Только тебе позволено делать это со мной! Ненавижу тебя! Отпусти меня!

— Успокойся! Ты не сделаешь больно мне своими хрупкими ручками, — он крепко держал её, и она постаралась что было силы лягнуть его, — я не позволю тебе вытирать об меня ноги! Вика! Прекрати! — Он обхватил её плечи и развернул к себе спиной, прижимая к вздымающейся груди. Вика оказалась в металлическом кольце рук, надёжном и цепком, как железный обруч. — Сделаешь больно только себе и ребёнку! Прекрати! — Ярослав держал её плечи и руки, стараясь не задеть живот.

— Ненавижу тебя!

— Да, да! Я уже слышал! — он завел её правую руку за спину, наклонился к самому уху и еле слышно проговорил. — Меня или себя? За то, что не можешь, как следует послать меня? Тебя бесит, что ты проигрываешь, потому что любишь меня. А я выигрываю, потому что тоже люблю тебя, злючка! — он нежно рассмеялся и тихонько оттолкнул её от себя.

Вика задохнулась от спокойной наглости, сквозившей в словах, развернулась и бросилась в атаку снова.

— Ублюдок!

Заряд мускульной силы мгновенно отскочил, не давая дотронуться до себя.

— Ты просто дикая тигрица!

— Ненавижу тебя! — завизжала она опять.

— Повторяй это почаще, милая, может быть, тогда и сама поверишь, — его самодовольная улыбка сверкнула, заставив её задрожать от издевательских ноток.

Вика ринулась прочь, но Ярослав в два счета оказался на тропинке. Он попросту встал перед ней, загородив путь. Это было не что иное, как проявление мужской силы, — совершенно варварский способ напомнить ей сегодня в сто пятьдесят первый раз, что он больше и сильнее.

— Что тебе ещё нужно? — совершенно обессиленная, трясясь от злобы, выдохнула она, стараясь не замечать собственной растерянности, связавшей кишки в узел. Нагнувшись, он зашептал ей на ухо:

— Я обязательно получу то, что мне причитается.

Она тяжело дышала, едва не падая на колени.

— Когда рак на горе свистнет! — борясь со слабостью, Вика презрительно сощурила глаза и пошла прочь, гордо подняв голову, хотя совершенно не чувствовала никакой уверенности.

Тремя минутами позже её догнала Ольга, а через час вместе с Андреем, по пути домой, они завезли её к Кириллу Михайловичу. От злости и унижения, бестолковой провалившейся попытки мириться, Вика едва могла дышать, уж не говоря про общение. Она только кивала, когда сквозь космос недоумения до неё долетали отзвуки слов подруги. Словно бы в сумерках, Вика видела Ольгино лицо, тонкие пальцы, пытающиеся согреть её руки, губы, толкующие о чьих-то чувствах, пряди над ушами. Летний день, проносящийся за окном машины, холод кондиционера, оборки платья, блики солнца на обивке салона, собственные коленки, загорелые и острые — всё было обычным, но вместе с тем далеким и горьким.

Вика теребила губы, ехать к Кириллу Михайловичу сейчас не очень хотелось. Ей бы забраться в какое-нибудь логовище подальше от людских глаз и в одиночестве пережить уничижение. Нет же! Он поселился рядом с ней! Следил за каждым чихом! Завуалировал заботой, а сам ждал, когда придет пора глодать косточки!

В машине её укачало, несмотря на то, что Андрей ехал очень плавно. Она с облегчением вылезла и попрощалась с ребятами, вяло извинившись, что им пришлось быть свидетелями глупой ссоры. На улице было настоящее пекло.

Зачем он говорил, что любит её, раз не собирался принимать такой, какая она есть? Что это за игры и уродская самоуверенность? Вот бы ей такую непрошибаемость! И главное: прекратить думать о нём!

Кирилл Михайлович встретил её с радушием и воодушевлением. Дела у него продвигались хорошо. Он счастливо рассказывал о переменах, подводя к каждой мелочи, не заметив, кажется, её расстроенных чувств, Он уже провел все необходимые коммуникации, электрику. Сейчас занимался отделкой дома. Они бродили по расчищенному саду, пили чай с домашним вареньем, приготовленным невесткой хозяина. Вика, несмотря на помутнение сознания, с нескрываемым восхищением осмотрела всё, что Кириллу Михайловичу удалось сделать по её рисункам. У него был готов обеденный стол с шестью потрясающими стульями, бронзовая люстра по её эскизам. Вещи, ожившие из её мысли, казались нереальными.

Вика долго пробыла у него. Она устала. Ныли спина и ноги. Уязвленное самолюбие играло не последнюю роль. Как он мог? Она предложила ему себя и ребёнка, а он стал требовать ещё больше? О, это непомерное самомнение!

От жары было сложно дышать. Почему так кружилась голова сегодня? Вика не очень-то хотела возвращаться домой. При мысли, что надо будет ждать автобуса, дрожали колени. Всё тело сопротивлялось. Больше всего хотелось забраться в кровать и спать. Перенестись по мановению волшебной палочки в свой прохладный уютный домик и накрыться лёгким одеялом.

Зачем только она пошла к Ярославу? Всё-таки она правильно думала: он вёл войну. Как он сказал? Не сможет отступиться от боевых правил? Вот бы посмотреть, где у него эти правила написаны? Наверное, есть специальный свод. Что-то типа: «Стратегия ведения военных действий против Беловой В.А.»

— Вика, что-то ты неважно выглядишь, — голос старичка вывел её из дремы, — пойди приляжь, вон там, у сирени на шезлонге, я сейчас плед принесу.

— Нет, спасибо, — качнула головой Вика, но следующее, что она помнила, были малиновые полоски раздвижного кресла и мягкое покрывало, окутывающее её.

Когда Вика проснулась, она чувствовала себя немного лучше. Хозяина не было видно. Легкое дуновение шевелило листья, качались ветки. Бабочки порхали у цветов, летел пух. Вечер ещё не наступил, но тени от деревьев уже вытянулись длинными языками. Пора было ехать, но в гнездышке было уютно. Она ещё долго лежала, а уже ближе к вечеру, Кирилл Михайлович подвез её до станции на своём стареньком Рено. Они тепло попрощались, и он велел ей беречь себя.

Вика вошла на платформу и в ожидании поезда уселась на скамейку — благо нашлась пустая. Народу было мало: у турникета тетушка с клетчатой тележкой рылась в карманах, далеко впереди маячила дама в красной шляпе.

Несмотря на поздние часы, духота не отступала. Губы у Вики пересохли, она глотала ртом воздух, который мгновенно изжаривал гортань. На лбу выступил пот. Что это с ней? Ей безумно захотелось позвонить Ярославу и попросить, чтобы он забрал её отсюда. Вопреки насмешкам и суровому осуждению, наперекор непониманию и размолвке, она хотела его видеть, хотела принадлежать ему. Она представила, как расслабляется в его объятиях. Безумно хотелось спать, ныли кости. Зачем только она придумала эти дурацкие условия?

— Девушка! Девушка! — кто-то тряс её за плечо. — Вам плохо? — Вика с трудом разомкнула веки. Стемнело. Над скамейкой горел фонарь. Сколько времени она здесь просидела? — Вам плохо? — Вика подняла мутный взор на парня лет шестнадцати и покачала головой. Его светлые волосы расплывались над ней. — Сидите, не вставайте!

Он быстро пошел прочь, а Вика отупело думала о боли, заполнившей всё тело. Зачем он её разбудил? Во сне она ничего не ощущала. Она задержала дыхание и уперлась руками в доски, надеясь справиться с мучительной ломотой. Может быть, начались роды?

«Нет, еще рано, — подумала она отрешенно, а потом остро, с испугом: — О нет, еще рано!» Почему на станции такой туман? Она должна… Она не должна здесь сидеть! Ей надо позаботиться о себе. О них обоих. Вика огляделась. Ей надо на поезд. И к врачу на всякий случай. Боль, которую она чувствовала, не походила на ложные схватки в тот день, когда она побежала к Ярославу…

Ярослав! Он мог сделать всё, что угодно! Он мог бы ей помочь. Тепло от этой мысли согрело на минуту её сердце. Она вернется домой и прямиком пойдет к нему. Согласится на всё: на замужество, на фамилию, на… Что там ещё он хотел? Да всё, что он ни пожелал бы! Зажмурившись, она перетерпела волну физической муки.

Из мглы выплыло лицо парня, который тряс её минутой раньше, и женщины в фуражке. Они что-то говорили, но она уловила лишь слово «скорая». Потом её везли (почему-то лежащую) на машине неотложной помощи, и санитар спрашивал, какой у неё срок, есть ли договор с роддомом, есть ли с собой документы, что-то про давление, беременность, лекарства. Вика очень старалась отвечать внятно и уверенно, но от внезапных судорог не могла оценить, насколько хорошо это получилось. В ней нарастал панический страх за ребёнка. Она пыталась привстать и посмотреть на живот, но её спутник не позволял этого сделать. Почему они так долго ехали? Почему ей было так больно? Почему доктор смотрел с такой тревогой? Она металась, стараясь избавиться от пытки и не стонать, но это у неё не очень получалось.

Наконец, когда Вика в очередной раз очнулась от спазмов, они добрались до больницы, которая позже оказалась роддомом. Её сразу принялись переодевать, допрашивать, слушать, смотреть, трогать — процедуры заняли бесконечно много времени. Порой в голове у неё случалась каша, и хотелось только выть от мучительной боли. Она умоляюще смотрела на врачей и медсестер в страхе, что с малышом может быть что-то не так. У неё было всего тридцать шесть недели беременности. Ещё месяц малыш должен был расти в животе.

— Что с ним? Что с ним? — спрашивала Вика поминутно, цепляясь за руки медиков.

— Не торопись, сейчас врач осмотрит тебя, всё узнаешь, — строгая медсестра в белой шапочке подошла к ней со шприцем, — я сделаю укол но-шпы, чтобы ослабить тонус.

Наконец, Вику отвели в кабинет, где лысоватый доктор средних лет велел ложиться на кресло. Ободряюще улыбаясь, он приложил непонятный аппарат к её животу, и среди хрипов они могли различить слабые удары маленького сердечка.

— Слышишь? — он посмотрел на неё сквозь стекла старомодных очков, — бьется.

Вика сглотнула, пытаясь хоть немного смочить пересохшее горло. Кивнула.

— Кто у нас там?

— Девочка.

— Отлично. Девочки — они сильные. Сейчас мы поместим тебя в палату, поставим капельницу. Понаблюдаем за вами.

Он отвернулся, стал быстро что-то писать в карте, а Вика смогла немного расслабиться. Боль уже не раскалывала тело на куски, она чувствовала себя спокойнее в руках специалистов. «Господи, не дай случиться ничему плохому, — просила она, — я буду паинькой! Всё что угодно, только пусть с малышкой всё будет в порядке!» Казалось, она уехала от Кирилла Михайловича много часов назад, а Ярослава не видела несколько дней.

Её перевели в палату на шесть коек и поставили капельницу. Здесь было несколько девочек, они переговаривались и смеялись, читали, отгадывали кроссворды. Странно, ей казалось, уже давно наступила ночь, почему они не спали? У большинства животики были большие. Вика следила за их движениями, потом перевела взгляд на капельницу. Лекарство бесшумно сочилось по трубке. За окном синело тёмное ночное небо. На тумбочке рядом стояла её сумка, и лежали сложенные вещи. Надо бы позвонить Ольге, предупредить, что она в больнице. Лекарство продолжало тихо падать. Вика закрыла глаза. Боль совсем отпустила. Наконец-то, она могла отдохнуть.

Вика пробудилась посреди ночи. В палате стояла тишина, в окно падали лунные полосы, ветер шевелил тёмные деревья. Вика припомнила, как медсестра аккуратно освободила её руку. Она чувствовала себя неплохо. Несмотря на неудобную кровать и жёсткий матрас спалось хорошо. Сколько, интересно, времени?

Утром её разбудили негромкие постукивания чашек, шорох тапок, шёпот. Девочки просыпались. Вика подняла веки и встретилась глазами с низенькой шатенкой в голубом халате.

— На завтрак пойдешь? Или тебе принести?

— Сейчас поднимусь, — голос звучал сдавленно, — а сколько времени?

— Без двадцати девять.

Вика приподнялась. Она чувствовала себя неуверенно. Голова не кружилась, ничего не болело, но общей крепости не ощущалось. Что же с ней вчера было? Надо спросить у доктора. Вика положила руку на живот и долго ждала, пока дочка не соизволила пошевелиться. Она не хотела есть, но запах казенной каши приятно проникал в ноздри, и она решилась.

Напрасно. Вика впервые была в стационаре, она и не знала, что не имея миски, кружки, она не могла ничего получить. Где ей было взять здесь посуду? Вика пошлепала в палату. Странно, что ей выдали халат и тапки. Надо попросить Ольгу привезти собранные для роддома вещи. Интересно, сколько её продержат здесь? Надо дождаться врача. В какой она больнице? Вика глянула на девчонок и столкнулась все с тем же взглядом девушки в голубом халате.

— У тебя тарелки нет? — спросила она.

Вика отрицательно покачала головой.

— На скорой привезли?

— Угу.

— Сейчас помою и отдам тебе.

— Не надо, спасибо! — смутилась Вика, — да я, наверное, уже не успею.