— Мэддокс… пожалуйста… Я могу постараться лучше. Возможно, если мы… попрактикуемся…

Я смеюсь. Из меня вырывается настоящий хохот. Мне требуется минута, чтобы успокоиться и снова посмотреть на неё. Я отхожу от штатива и направляюсь в ванную.

— Сладкая, у меня нет на тебя времени. Но не волнуйся, я уверен, что камера запечатлела твою лучшую сторону.

— Ты кусок дерьма, — ах, этот ярый нрав Бриа.

— Спасибо, дорогая, за такие запоздалые комплименты. Теперь, будь добра и закрой за собой дверь, когда вы обе будете уходить. Мне нужно отлить, — я захожу в ванную. — И не вздумай ничего брать, — кричу я, прежде чем закрыть за собой дверь. После опорожнения своего мочевого пузыря, я мою руки и слышу щелчок дверного замка. Чертовски хорошее избавление. Моя благотворительная работа длится в течение недели. Грейс, в конечном итоге, будет меня ненавидеть. Они всегда так делают. И когда она остынет, то поймёт, что подобно остальным из них, они в лучшем положении.

Это только ради денег, по крайней мере, для меня. Порно, с которым мне приходится иметь дело, является частью моего многообещающего бизнеса.

Выхожу из ванной, нахожу свои джинсы, лежащие на другой стороне моей комнаты на полу, и надеваю их. В кухонном шкафчике есть бутылка виски, которую я беру с собой, выходя на улицу. Я выскакиваю на пожарную лестницу и, чтобы добраться наверх, где тёмно-красная дверь открывает доступ на крышу здания, ступаю на шаткие, покрытые ржавчиной ступени.

Вид отсюда просто фантастический. Весь город как на ладони передо мной, словно мокрая потаскушка, ожидающая мой член. Мерцающий, яркий и готовый быть покорённым. Воистину великолепный. Я подношу бутылку ко рту и делаю глоток, затем ещё один, чувствуя неприятный привкус сладко-обжигающего хорошего виски. Ставлю бутылку перед собой на крышу. Запускаю руку в задний карман, доставая из него сигарету и зажигалку. Три поворота колёсиком и огонь в моих руках. Я подкуриваю сигарету, подношу её ко рту и делаю длинную затяжку, наполняя никотином лёгкие. А затем выпускаю клубок вредного дыма в воздух.

Взяв бутылку виски и сделав глоток, подхожу к краю здания и сажусь. Десять этажей не такая уж большая высота для полёта вниз. Расслабьтесь. Я не собираюсь прыгать. Хотя уверен, есть большой список людей, которые будут очень счастливы увидеть меня, целующим тротуар. Теперь я спрошу вас, каким бы человеком я был, если бы дал им насладиться этим? К тому же, я слишком безжалостен, чтобы размышлять о самоубийстве. Я наслаждаюсь своей адской жизнью. Ощущаю своих демонов, которые бьются о непробиваемые стены воспоминаний, которые я пытаюсь забыть. Стойкие маленькие ублюдки. Ещё один глоток и затяжка не помогают стереть вкус отвращения к себе. Призрение как желудочная кислота врезается в шаткий контроль моих эмоций.

Что за чёрт? Это не может происходить из-за того, что я обращался с Грейс не лучше чем с личной тряпкой, в которую кончают. Это же обычный я. Ублюдок — моё первое имя, второе и фамилия. Я вздыхаю, закрывая глаза, и снова образ моего отца вспыхивает в голове. Я смеюсь. Но здесь не над чем смеяться. Ага, мы не будет делать это дерьмо сегодня вечером. Прогулки по воспоминаниям не будет.

Я отхожу от края. Возвращение вниз на пятый этаж нашей квартиры не занимает много времени, и когда я вхожу, то нахожу Дро, сидящим на потрёпанном диване в гостиной. Голая блондинка, с разукрашенными татуировками руками и пирсингом в носу, сидит на полу, сворачивая пластиковые пакетики с серовато-белым порошком. Это девушка Дро, Винн. Она в его жизни ещё с тех пор, как он взял меня к себе два года назад.

Я хмурюсь, бормоча:

— Когда вы успели сюда прийти?

Их не было здесь, когда я уходил. Бросаю взгляд на часы на своём запястье и понимаю, что прошло тридцать минут, как я ушёл.

— Мы были здесь, — он сбивается с подсчёта денег, которые держит в руках. На журнальном столике лежат четыре стопки смятых наличных, вместе с семью небольшими пакетами для сэндвичей, заполненными марихуаной. Три девятимиллиметровых пистолета лежат рядом с пустой коробкой латексных перчаток. Смотрю на беспорядок окружающий Винн на полу, она в перчатках упаковывает новый продукт. СКАЙ. С научной точки зрения модифицированная версия экстази и кокаина. Оно продаётся в старших школах и колледжах. Травка по-прежнему занимает первое место на рынке, но СКАЙ можно поставить на второе. СКАЙ — быстрый заработок. Открутив крышку, Винн укладывает последнюю часть своей маленькой созданной горки и затягивает узел, после чего переходит к следующему пакету. Большой серебряный поднос увенчан героином. Коробка крахмала, бутылка детской присыпки и Аякс свидетельствуют о том, что партия уже разведена.

— Ты устроил офигенное шоу, Макси. Может нам с тобой стоит попробовать блеснуть перед камерой. Позволить тебе ощутить вкус настоящей женщины, — она смотрит на меня с дерзкой ухмылкой.

Докурив то, что осталось от моей сигареты, я выбрасываю её в окно.

— Дай мне знать, когда найдёшь ещё одну девушку, — я направляюсь на кухню, чтобы положить почти пустую бутылку виски.

— Ах ты, гадёныш.

Я ворчу.

— Ага… вот и пришли к согласию, — мне пора уже сделать с этим тату на своей заднице. — Что у тебя для меня, Дро?

— Есть человек. Баз в Дрезден Хайтс задолжал мне. Прошло два месяца, денег нет. Мы отследили его сегодня вечером.

*****

Охота на беглеца означает вернуть вещам былую перспективу. Это именно то, что мне и нужно, чтобы избавится от этого маленького кусочка совести, которая уже и ранее пыталась показать свой нос. Беглецы непредсказуемы. Ты либо борешься, либо пускаешь всё на самотек. Насколько я знаю, у Дро десять дилеров, работающих на него, в том числе и я. Из этих десяти, с тех пор как он взял меня, я знаю троих, кто сбегал, не желая выплачивать Дро его долю. Он с самого начала взял меня с собой, чтобы показать, как работает эта часть его бизнеса. Грязная часть. Та часть, где правят адреналин, боль и кровь. Я видел, как он выколол глаз горячей ложкой. Мне с моим извращённым любопытством интересно, какой творческой пытке он собирается придаться на этот раз и позволит ли он мне поучаствовать.

Через десять минут мы выходим из квартиры. Он оставил Винн внутри. Однажды он сказал мне никогда не доверять суке. Видимо, на этот раз всё по-другому. Прикиньте, она одна из тех девушек, кто схватит пулю ради своего мужчины. Чертовски глупо, как по мне. Мы спускаемся по серой бетонной лестнице вниз на первый этаж. Здесь вечно воняет мочой, рвотой и другими телесными жидкостями, что моментально можно ощутить, достигнув последнего этажа и направляясь к задней части здания. Вы привыкаете к этому со временем.

— Возьми свой грузовик. Есть дела в Дорчестере, о которых нужно позаботиться позже.

Немного любви и заботы в течение нескольких месяцев и мой Шевроле мурлыкает как котенок. Но он по-прежнему старый кусок дерьма, по сравнению со старым мощным Мустангом Дро. Я следую за ним, виляя из полосы в полосу, пока мы не съезжаем с автострады, покинув Дорчестер. Это следующий город недалеко от Трентона. Мы паркуемся в квартале от ряда красных кирпичных зданий, которые возвышаются на фоне ночного неба, и идём бок о бок, не разговаривая. У нас занимает около десяти минут, чтобы добраться до второго здания. Когда мы входим внутрь, то идём прямиком к лифту. Там ждёт семья. Мать и двое детей. Один выглядит на десять, а второй где-то моего возраста. После того, как двери лифта открываются, Дро и я заходим внутрь. Семья не следует за нами. Мать держит своего меньшего ребёнка, в то время как старший двигается с места, чтобы попасть в лифт, но она протягивает руку и останавливает его, прежде чем он делает ещё шаг.

— Поедете? — вопрос Дро звучит как угроза. Он большой парень. Его рост 1,93 см, у него лысая голова, а половину лица закрывает борода, которая длиной ему по грудь, и он выглядит устрашающе, когда злится. Он не украшен татуировками, как я, но, думаю, маска Ханья, покрывающая всю его лысину выглядит довольно таки пугающей на первый взгляд. Прибавьте к этому ещё тот факт, что он держит в руках лом, нетерпеливо постукивая им о левую ногу в ожидании ответа.

Мать качает головой.

— Мы подождём следующего.

Он пожимает своими массивными плечами.

— Как хочешь.

Небольшая часть меня оценивает искры, которые старший сын мечет в нас, и я усмехаюсь ему, когда двери лифта начинают закрываться. В коридоре на двенадцатом этаже, где мы выходим, пахнет карри и потом. Конечно, не очень приятно, но как по мне, то лучше, чем запах мочи и рвоты каждый день. Зелёная дверь 12D немного помята, словно по ней кто-то бил битой. Дро наклоняет голову, и я слегка прислоняюсь к противоположной стороне дверного проёма, в то время как он становится вне поля зрения глазка, расположенного посередине двери. Он не сразу врывается внутрь, как я предполагал, и даже вежливо стучит. Три медленных, но достаточно сильных стука, которые оповестят ублюдка, что мы здесь. Нет ничего удивительного, что их встречает молчание.

— Какого чёрта ты стучишь?

Вместо ответа, он ударяет по двери ещё раз.

— Баз, у тебя шестьдесят секунд, чтобы убрать свою маленькую девочку из комнаты, прежде чем я войду внутрь.

Я немного шокирован тем, что Дро проявляет сострадание, желая избавить эту малышку от вида насилия, которое вот-вот произойдёт. Когда в комнате слышится приглушённый грохот, Дроски начинает действовать. Просовывая лом между косяком и ручкой, он делает три сильных рывка со своей стороны, и дверь открывается. Честно говоря, я испытываю жалость при виде грёбаной белоснежной задницы База, который пытается вылезти в окно. Здесь есть ещё один человек, и хотя нижняя часть его тела относительно укрыта простыней, это не мешает увидеть очертания его члена. По-прежнему эрегированного.

— Иисус, блядь.

Я пропускаю его, прежде чем зайти внутрь. Дро бежит впереди меня, намереваясь схватить База до того, как он выскользнет через окно. Квартира маленькая. Здесь нет ничего непредвиденного. Она воняет выпивкой, сексом и сигаретами. Я быстро исследую место. Рядом с пепельницей на кофейном столике три белые линии, и я могу только предположить, что это кокс. Двери в спальню и ванную комнату, расположенные напротив друг друга, полуоткрыты. Потёки от воды на потолке, медленно тянутся вниз к стенам, которые раньше вероятно были белыми. На зелёном махровом ковре, который скрывает сильно изношенный линолеум, в куче окурков перед телевизором 90-х годов, сидит маленькая девочка, которую Дро просил убрать из комнаты.

На экране идёт мультик с какими-то розовыми девчушками с пони и замками. Что обычно привлекает внимание таких детей, как она. Но вместо этого, её карие глаза прикованы к слишком реальной сцене, которая разыгрывается перед ней. Она ничего не говорит. Она не реагирует. Но эмоции, отражающиеся на её лице, слишком хорошо мне знакомы. Грусть и непонимание, смешанные со страхом. Но из всех эмоций, в её карих глазах больше всего сверкает гнев, и именно он вызывает воспоминания из прошлого, которые я не могу изгнать.

*****

Не плакать.

Не издавать не единого грёбаного звука.

Это единственные две мысли, которые кружатся в моей голове. У меня есть несколько секунд, чтобы перевести дыханье, прежде чем звук свиста кнута рассечёт воздух. Моё тело напряжено, зубы крепко стиснуты, а пальцы сжимаются в кулачки по бокам от напряжения так сильно, что становятся белыми.

Удар!

Резкий, свистящий выдох, больше похожий на удушье, чем на обычный выдох, соскальзывает с моих сухих потрескавшихся губ, когда моя спина выгибается дугой от силы удара. Удар кнута приносит с собой взрыв боли, но именно из-за четырёх маленьких крючков на концах каждой кожаной нити, боль превращается в агонию. Крючки цепляются за раны, которые уже успели образоваться, разрывая кожу на спине и открывая голую плоть. Когда их тянут назад, унося с собой кусочки порванной кожи и крови, я падаю вперёд. Я вытягиваю перед собой руки, чтобы предотвратить встречу головы с бетонным полом. Пот укрывает моё тело, и солёные капельки медленно просачивается в порезы. Это больно как чертов ад.

— Посмотри на своего брата, Ной. Посмотри на то, что ты с ним сделал, — голос нашего мучителя насмехается над моим братом. Я ненавижу этот голос, но больше всего я ненавижу человека, которому он принадлежит. — Всё о чём я попросил, так это прикоснуться к нему. Но ты не сделал это как надо, — короткий, лишённый чувства юмора смешок. — Вы делали очень много плохих и очень грязных вещей друг с другом.

— Пот-потому что… ты… больной ублюдок…

Я должен был предвидеть, что на меня обрушится ещё один удар, припечатав моё тело к земле.

— Каждый раз, когда ты говоришь мне «нет», этот глупый маленький щенок будет получать. Тебе же известно это, Ной.