— Вы! — выдохнула Дайана.

— Прошу прощения за тот вечер. — Незнакомец сиял широкой улыбкой, слишком привлекательной, чтобы внушать доверие. — Я, разумеется, готов компенсировать ваши расходы. — Запустив руку в карман, он вытащил пачку денег и начал перебирать банкноты. — Скажите, когда мне остановиться.

— Я толком не помню… — начала Дайана, поднимаясь с кресла. Конечно, это была ложь: она помнила решительно все, включая и стоимость обеда.

— Я думаю, этого достаточно. — Он протянул ей несколько сложенных бумажек. — Но, если нет, скажете, хорошо?

Дайана молчала. Никакой охоты брать деньги у человека, которого разыскивает полиция, у нее не было. Ну и руки у него — крепкие, сильные. Такие не выпустят то, что в них попало, и, уж конечно, не может быть и речи о том, чтобы что-то выхватить из них силой.

— По крайней мере, вы должны позволить угостить вас сегодня ужином. — Он спрятал деньги.

— Вы думаете, что, заплатив за мой ужин, исправите положение? — Дайана снова так разозлилась, что сама удивлялась этому. «Что со мной? — подумала она. — Еще немного — и я закачу истерику».

— У вас есть более приятное предложение на сегодня, не так ли? — Он вопросительно поднял левую бровь.

Он еще делает гнусные намеки! Надо уйти — и все, хватит!

Хендрикс понял ее намерение и вскочил на ноги. Теперь, когда они стояли почти рядом, девушка вдруг увидела, что он еще выше, чем ей показалось вчера, и, пожалуй, значительно моложе — никак не старше тридцати… Обтягивающие джинсы, замшевая рубашка, расстегнутая у ворота, мускулистые ноги, руки и шея… С точки зрения людей, чьи представления о красоте ассоциировались с первобытной силой и здоровьем, он был очень привлекателен, именно таких изображают в рекламе сигарет.

Дайана предпочитала красоту в меньших дозах. У этого Слоуна Хендрикса всего было слишком много — челюсти слишком квадратные, морщинка на лбу слишком глубокая, ресницы слишком длинные, ямочки на щеках, когда он улыбался, слишком явные, а руки, определенно, слишком мускулистые.

— Кажется, вы меня неправильно поняли, — сказал он. — На самом деле мои намерения вполне приличны.

— А что вы здесь вообще делаете, мистер Хендрикс? — спросила Дайана и, сама испугавшись очевидного ответа, непроизвольно сжала пальцы в кулак, так что ногти вонзились в ладонь.

— Вы знаете мое имя?!

— Хендрикс. Слоун Хендрикс. Разыскивается Бог знает за что полицией Лимы и, вероятно, всеми полициями Южной Америки.

— Вот проклятье! — сказал он, и Дайана подумала, что притворное негодование он изобразил мастерски.

— О, бросьте изображать невинность, мистер Хендрикс. Меня полностью проинформировал капитан Сипас…

— Сипас! Вы видели Сипаса? Проклятье, мне очень жаль!

Вот артист — вызубрил свою роль наизусть. Судя по всему, грабит женщин-туристок. Ну что же, он очень ошибается, если думает, что нашел легкую добычу в лице Дайаны Грин!

— Ваше сочувствие весьма похвально. — Дайана изо всех сил старалась держаться спокойно. — Благодарю, но теперь, если позволите, я пойду в свой номер и буду терпеливо ждать следующего полицейского, который ворвется, чтобы выяснить, что вы говорили мне на этот раз.

Дайана хотела пройти, но Слоун внезапно взял ее за руку, и девушка почувствовала себя, как в тисках.

— Послушайте… — начал он.

— Не трогайте меня! — Дайана говорила почти шепотом, сама удивляясь тому, что не кричит, не зовет на помощь. Видимо, в ее тоне все-таки было что-то, что заставило Слоуна отпустить ее руку.

— Послушайте, мне действительно жаль. Не могли бы мы присесть на несколько минут и все толком обсудить?

— Мистер Хендрикс, почему бы вам не оставить меня в покое?

Интересно, как она объяснит эту сцену капитану Сипасу? Вряд ли он поверит в случайность на сей раз! Правда, капитан в Лиме, в нескольких сотнях километров отсюда.

— Хотя бы справедливости ради можно было выслушать мою точку зрения на эту историю, — настаивал Слоун.

Дайана с удивлением поймала себя на мысли, что совсем не думала о версии Слоуна и о том, что она вообще может существовать. Это было тем более странно, что она мечтала стать хорошим репортером, специализирующимся на журналистских расследованиях. С другой стороны, в Южную Америку она поехала отнюдь не для того, чтобы заниматься расследованием уголовных преступлений, — газета заказала ей безобидные путевые очерки. И, даже если бы она почуяла увлекательную историю с криминальным оттенком, ей было бы слишком трудно расследовать ее: она не говорит по-испански, у нее нет здесь контактов, необходимых для написания статьи, которая могла бы заинтриговать читателей. Именно заинтриговать. В Штатах вполне достаточно своей криминальной хроники, чтобы публиковать что-либо о банальных преступлениях в далеком Перу. К тому же капитан Сипас недвусмысленно предостерег ее от любознательности по отношению к персоне Хендрикса: не знаете — и не надо. То странное чувство, которое вызывал в ней этот человек, должно быть, объясняется именно тем, что полицейский прав.

— Давайте присядем. — Слоун подвинул к ней кресло.

— Я не сомневаюсь, что вы как-нибудь объясните свой поступок. Я даже готова предположить, что вы не преступник. — Дайана вдруг почувствовала себя очень усталой. — Но, поскольку я здесь только проездом, я не хочу быть втянутой во что-то такое, что вновь приведет сюда капитана Сипаса с его пистолетом. Это вы можете понять?

— А если на самом деле капитана Сипаса не существует?

— Галлюцинаций у меня не бывает.

Слоун усмехнулся.

— Говорите — капитан Сипас… Рафаэль Сипас никогда не был капитаном и нигде не служил — ни в армии, ни в полиции. А полиции, между прочим, очень было бы интересно узнать, что сейчас поделывает Рафаэль.

— Но он сказал…

— А он предъявил удостоверение?

— Три пистолета были весьма убедительным удостоверением. — Как репортер Дайана ничего не должна была принимать за чистую монету и прекрасно знала это. Если Слоун прав и ее провели, то виной тому ее положение туристки в чужой стране. В Штатах такого бы не случилось. Не позволила же она застать себя врасплох во время расследования, которое привело к крупнейшему в истории Сиэтла рейду по розыску наркотиков.

— Неужели вы думаете, что перуанская полиция так обращается с иностранцами — врывается в номера, угрожает оружием? Власти всегда защищают таких, как вы — ведь туризм приносит большую прибыль.

Дайана припомнила, как равнодушно воспринял Сипас ее желание пожаловаться на произвол.

— Так кто же он, этот Сипас? — Дайана села. Природное любопытство взяло верх, но внутреннее напряжение не спало.

Сипас, по словам Хендрикса, был современным грабителем могил.

— Страна усеяна захоронениями инков, в которых находят предметы, считающиеся произведениями искусства, — объяснял Слоун. — Перуанский антиквариат приносит солидную прибыль, это хорошее помещение капитала при повсеместной инфляции. А Сипае и ему подобные делают большие деньги на нелегальном экспорте предметов старины.

— Правительство не может остановить их?

— Правительство пытается. Но у него нет ни людей, ни денег, чтобы патрулировать почти семьсот тысяч квадратных километров пустынь, гор и джунглей, где нет дорог, а зачастую — даже ослиных троп. Физически невозможно охранять даже известные места археологических находок, сделанных местными индейцами. А Сипас и такие, как он, обладают информационной сетью, благодаря которой немедленно узнают о любой значительной находке. С индейцами они не церемонятся, отнимают найденное, не останавливаясь ни перед чем.

— Фантастика! Правительство бессильно! Ведь оно могло бы иметь свою информационную сеть, индейцы наверняка помогли бы. Сокровища их предков не должны попадать в нечистые руки!

Слоун усмехнулся.

— Вы забываете, что почти четверть шестнадцатимиллионного населения Перу страдает от недоедания. Если бы вы умирали от голода — так же, как индейцы, — куда бы вы пошли с безделушкой, которую вам посчастливилось выкопать из земли? К правительственному агенту, который конфискует ее как национальное достояние и ограничит ваше вознаграждение, если вообще выплатит его? Или к Рафаэлю Сипасу, который даст достаточно денег, чтобы купить еду, которой хватит вашей голодной семье на день или два? Ведь половина трудоспособного населения не имеет работы. Многие перуанцы питаются, как цыплята, в полном смысле этого слова.

Дайана и сама видела здесь легионы нищих. Кроме того, однажды она подрабатывала в информационной службе ООН, и региональный директор по Южной Америке говорил ей, что более сорока процентов латиноамериканских детей живут в семьях, доход которых ниже черты бедности.

— Все это дает представление о Сипасе, но не объясняет его интереса к вам, — напомнила Дайана.

Слоун откинулся на спинку кресла. Возникла такая долгая пауза, что девушка уже засомневалась в том, что он вообще продолжит.

— Двадцать лет назад самолет, пилотируемый моим братом, вылетел из Манаоса (это в Бразилии) в Лиму. Самолет вроде бы пропал без вести, а мой брат между тем был жив-здоров и продолжал жить своей обычной жизнью: пил и веселился в компании проституток. Джек всегда вел разгульную жизнь, — добавил Слоун с гримасой отвращения.

— Ваш брат угнал самолет?

— Джек посадил самолет, чтобы заправиться топливом, недалеко от колумбийско-перуанской границы. Там — по крайней мере, по его словам, — он передал самолет своему другу Гэри Хольстеену, а сам остался, чтобы поразвлечься с местными женщинами определенного сорта.

— Тогда это Хольстеен угнал самолет?

— Джек уверял, что самолет разбился. Но почти все считали, что Хольстеен просто его угнал, пользуясь великолепной возможностью, выпавшей на его долю по вине моего безответственного братца. Все это, к сожалению, запятнало имя и честь нашей семьи и сказывается до сих пор.

— Груз не был застрахован?

— Предприятия, работающие с высокой степенью риска, не страхуют. А вообще страховка предполагает детальную декларацию на весь груз. Люди же, с которыми мой отец вел тогда дела, были, что называется, охотниками за удачей, а эта публика не склонна раскрываться.

«Так, значит, отец тоже вращался в теневом бизнесе, — отметила про себя Дайана. — Каков отец, таков и сын».

— И все это, вероятно, имеет какое-то отношение к Сипасу? — вновь вернулась она к прежней теме, почему-то начиная нервничать.

— Среди груза находилось несколько индейских вещиц, две из которых предназначались для продажи в Лиме. Я обнаружил, что человек по имени Дэн Джекос предложил их дилеру. Джекос часто посредничал между покупателями и некоторыми крупными поставщиками.

— И среди поставщиков был Рафаэль Сипас?

— В данном случае — нет. Поставщиком был основной конкурент Сипаса Дэннис Карлайл. Это-то мне удалось выбить из Джекоса.

— «Выбить»? — Атмосфера таинственности вокруг Слоуна быстро превращалась в проект зловещего сценария.

— Мне не пришлось ломать ноги Джекосу, чтобы получить информацию, если это то, о чем вы подумали. — Слоун явно читал ее мысли. — Вы приписываете мне методы нашего друга Сипаса. А он, между прочим, влез в эту историю, так как знает, что я собираюсь добраться до Карлайла, знающего, где разбился самолет, — именно его люди нашли и разграбили его.

— А зачем вам это через столько лет? — Беря интервью, она никогда так не нервничала. А сейчас… Дайане казалось, что даже воздух вокруг наэлектризован.

— Может ли женщина понять желание мужчины пережить хотя бы раз в жизни настоящее приключение? — По тону Слоуна было ясно, что в этой способности он женщинам отказывал. Дайана не могла ручаться за всех женщин, но лично ей авантюризм не был чужд. Она вспомнила, как ей пришлось внедриться в мир торговцев наркотиками, чтобы написать свой самый лучший репортаж. И сейчас она начинала испытывать то же чувство.

— Я рассматриваю это предприятие как свой последний шанс совершить что-нибудь, прежде чем погрузиться в рутину серых будней. Потом — честь семьи… — Он немного помолчал. — В наше время это может показаться странным, но отец всегда придавал большое значение своему честному имени. Когда случилась та история, он буквально загнал себя в гроб, пытаясь выплатить долга всем, кто отправил свои грузы его самолетом. Одним словом, вам я, должно быть, кажусь старомодным, но мне важно найти самолет, доказать, что его не угоняли. Провидение Божие не позволило ему приземлиться в Лиме по расписанию, — заключил Слоун.

— А где ваш брат? — Дайана начинала сочувствовать Слоуну. Если кто и должен быть сейчас рядом с ним, то это именно Джек Хендрикс.

— Умер в двадцать пять лет от гепатита. Перед похоронами отец даже не захотел посмотреть на него.