Но Джефф отказывался ей верить, и позже Оливии пришлось объяснить, что его мать обязательно приехала бы, если бы могла.

Было уже довольно поздно, и она играла с собакой, лежа на постели Джеффа, постоянно ощущая непривычный вес колец Виктории на пальце.

– Неправда, она могла бы вернуться, но не захотела! – рассерженно выпалил Джефф. Он злился на Оливию, покинувшую его, и та не осуждала ребенка, просто удивилась неожиданному взрыву.

– О чем ты, Джефф? – недоуменно осведомилась она.

– Могла бы сесть в шлюпку рядом со мной и осталась бы жива!

– Она уступила место ребенку и спасла ему жизнь. Это очень мужественный поступок.

Мальчик нерешительно посмотрел на нее, пожал плечами, и по его щекам скатились две слезинки.

– Я все еще скучаю по ней, – прошептал он. Обычно Джефф не откровенничал с Викторией, но на этот раз так расстроился, что забыл о привычной сдержанности.

Оливия осторожно коснулась его руки.

– Знаю. И знаю, как тебе недостает Олли. Мне тоже… но может быть, теперь мы сумеем стать друзьями.

Он как-то странно уставился на нее, и Оливия поспешно отвернулась, в который раз напомнив себе, что заходит слишком далеко. Поцеловав мальчика, она вышла и направилась в спальню. Вечер выдался на редкость тяжелым, и все из-за сестры!

– Как он? – немедленно спросил Чарлз.

Он места себе не находил из-за сына, неожиданно потерявшего женщину, заменившую ему мать. Виктория почти не обращает внимания на Джеффа, хотя сегодня была чуточку внимательнее, и это радовало Чарлза. Он боялся представить, что было бы, останься она и сегодня равнодушной к пасынку. Но видимо, и в ней есть нечто, похожее на человечность.

– Он очень расстроен, – тихо заметила Оливия. – И трудно его осуждать. В толк не возьму, что это на нее нашло. Для меня это такая же тайна, как и для него.

Она устало опустилась на постель, от всей души желая Виктории свалиться с приступом морской болезни. Так ей и надо бы! Только сейчас Оливия по-настоящему осознала, в какую ужасную ловушку позволила себя поймать. А завтра предстоит еще разговор с отцом.

– Может, она тайно влюблена в кого-то?

Оливия искренне рассмеялась. Какой вздор! Ей вообще никто не нравился, кроме Чарлза, и то она всеми силами старалась скрыть это унизительное, постыдное чувство.

– Ни за что не поверю! Такие вещи просто ее не интересуют. Оливия очень застенчива, – как ни в чем не бывало заверила Оливия, и муж ответил насмешливым взглядом.

–. Совсем как ты, дорогая? – саркастически хмыкнул он.

– Что ты хочешь этим сказать?! – взвилась Оливия. Именно так поступила бы сестра, поэтому долго раздумывать не приходилось.

– По-моему, тебе это известно не хуже меня. Вряд ли можно утверждать, что наша совместная жизнь полна романтики, не так ли?

– Не знала, что именно этого тебе недостает, – отпарировала Оливия, и, судя по виду, Чарлз, нашел ее сарказм совершенно естественным.

– Честно говоря, я не ожидал такого финала. Как, впрочем, и ты, – грустно вздохнул он, и Оливия сочувственно взглянула на него.

Чарлз удивленно поднял брови – такого он не ожидал – и поспешил сменить тему. Виктория достаточно натерпелась за сегодняшний день, не стоит изводить ее ненужными ссорами. Кроме того, какой смысл? Все равно их брак окончательно распался, и остается лишь поддерживать видимость.

– Когда ты собираешься к отцу?

– Дорога достаточно долгая, придется ехать с утра. Ты не против поехать со мной?

Оставалось надеяться, что он не передумал. В отличие от сестры Оливия не умела водить машину. Придется звонить Доновану и солгать, что она слишком расстроена и боится сесть за руль.

– Я с радостью тебя отвезу. Не возражаешь, если мы возьмем Джеффа?

Чарлз немного побаивался, что жена начнет возражать, поскольку мальчик неизменно ее раздражал, и уже приготовился было к отказу, но был приятно разочарован.

– Разумеется, нет, – заверила жена. Положительно, исчезновение сестры благоприятно повлияло на нее. Она словно бы смягчилась, казалась куда беззащитнее, и в ней появилось нечто неуловимое, чему трудно было подобрать название. Виктория казалась более покорной и словно бы съежилась. Стала чуть-чуть менее вызывающей.

Надев ночную рубашку Виктории, Оливия улеглась, отодвинулась как можно дальше от мужа и почти всю ночь продрожала на краю постели. Она впервые спала рядом с мужчиной и, не будь так перепугана, наверняка нашла бы это забавным. Правда, она страшно боялась, что Чарлз каким-то образом обнаружит подмену и вышвырнет ее из дома в одной рубашке. Но конечно, ничего подобного не произошло. Он смотрел на нее в темноте, гадая, будет ли уместным обнять жену, но так и не посмел. Она повернулась к нему спиной и, похоже, плакала. Наконец Чарлз осторожно положил ей руку на плечо.

– Не спишь? – прошептал он. Оливия покачала головой, но ничего не ответила.

– У тебя все в порядке? – не отставал Чарлз, и на этот раз она улыбнулась, радуясь, что он ничего не заметил.

– Более или менее, – тихо ответила она. – Просто все время думаю о ней.

Это было чистой правдой. У нее из головы не шла Виктория.

– С ней все будет в порядке. Она умеет постоять за себя, – рассудительно заметил Чарлз. – Немного отдохнет и вернется. Не навсегда же она исчезла.

«Хорошо, что он не понимает, о ком говорит», – грустно подумала Оливия.

– А если с ней что-нибудь случится?

Жена едва ли не впервые обратилась к нему за помощью, и Чарлз осмелился подвинуться чуть ближе.

– Не думаю. Индейцы давно покорены, большинство разбрелись по циркам и всяким шоу. За девять лет там не было ни одного землетрясения. Скорее всего Оливия проведет там прекрасное лето.

– А если снова землетрясение? Или пожар? Или… или война?

– В Калифорнии?! Вряд ли мы в ближайшее время объявим Калифорнии войну.

Он повернул жену лицом к себе и в холодном лунном свете увидел, что она действительно плачет. Совсем как одинокая обиженная девочка.

– Тебе лучше уснуть и хоть на время перестать волноваться. Твой отец, возможно, немедленно наймет армию сыщиков, и через несколько дней ее привезут домой.

Но Виктория так далеко от Калифорнии! Как Оливия могла отпустить ее? Может, послать на судно телеграмму и объяснить, что она передумала и что сестра должна немедленно вернуться? Она еще успеет сделать это, прежде чем «Лузитания» бросит якорь в ливерпульской гавани.

И тут Оливия вспомнила о германских подводных лодках, взявших британские порты в кольцо. О чем она думала, когда соглашалась на эту авантюру?!

От ужаса она заплакала еще громче и, сама того не сознавая, позволила Чарлзу обнять ее и прижать к себе. От него едва уловимо, приятно пахло мылом и одеколоном. Очевидно, он побрился перед сном. Оливия на миг застыла, завороженная теплом и мужской силой, но тут же сконфуженно отстранилась. Что она делает? Такие вольности просто неуместны!

– Прости, мне так неловко, – смущенно пробормотала она.

– Ничего страшного, – с некоторым удивлением выговорил Чарлз, не сознаваясь самому себе, что ему это понравилось.

Оливия снова отодвинулась на самый край. Чарлз уснул первым. Она промучилась почти до утра.

Утром она встала раньше и успела умыться и одеться, прежде чем проснулся Чарлз. Позже она облегченно вздохнула, видя, как он вежлив и внимателен и не делает никаких попыток снова ее приласкать. Виктория права, все это не так уж сложно.

Они вместе спустились к завтраку. Джефф, естественно, был мрачнее тучи и даже отказывался ехать в Кротон, и они еле его уговорили. Все равно мальчика не с кем было оставить: горничная и кухарка по воскресеньям отдыхали. Но Джефф упрямо твердил, что не желает видеть Кротон без Олли, и даже дед его не интересовал.

Поездка была долгой и невеселой. Оливия лихорадочно размышляла, что сказать отцу и, хотя прорепетировала свою речь сотни раз, все же отшатнулась при виде искаженного скорбью лица Эдварда. Какое счастье, что Чарлз рядом! Она с таким же успехом могла выстрелить в отца!

Они помогли Эдварду сесть в кресло, и зять налил ему бренди. Отец машинально глотнул жгучей жидкости и устремил взор на дочь.

– Это я во всем виноват. Я спрашивал ее позавчера, хотел знать, из-за меня ли она так несчастна. Это не жизнь для молодой девушки. Но Оливия всегда твердила, что иного она не желает. А я молчал, потому что так было легче для меня… я безмерно тосковал бы без нее… и вот теперь она ушла…

Он тихо заплакал, и Оливия прокляла себя. Что она сделала с отцом!

Но тут Эдвард поднял голову и взглянул на Чарлза.

– Думаю, она втайне любила тебя, но боялась признаться, а потом было уже поздно.

Оливии показалось, что она сейчас лишится сознания. Ноги подкашивались, голова кружилась. Он знал!

– Отец, ты наверняка ошибаешься! Она никому не говорила… – жалобно пробормотала она, заливаясь краской. Хоть бы никто не заметил ее неуместного румянца!

– Этого и не требовалось, – перебил Эдвард, вытирая глаза и поднося к губам стакан. – Я и без того все видел. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Знал, но принес ее в жертву, потому что нужно было спасать тебя.

Губы Чарлза были плотно стиснуты. Он словно окаменел, и у Оливии не хватило мужества взглянуть на своего мнимого супруга.

– Не может этого быть. Она призналась бы мне, – твердила Оливия, пытаясь спасти остатки гордости.

– Но не призналась! – прогремел старик. – В таком случае не воображай, что знаешь все на свете, Виктория Доусон!

Господи, Чарлз наверняка посчитает, что свояченица сбежала из-за него! Необходимо как можно скорее и убедительнее разуверить его!

Но Чарлз, похоже, разделял мнение жены.

– Невозможно понять мотивы многих поступков, Эдвард. Мозг – это невероятно сложное устройство, не говоря уже о сердце. А близнецы связаны, кроме того, еще и взаимной интуицией и необычайной близостью. Вы сами не раз наблюдали, как они чувствительны и проницательны, когда речь идет о ком-то из двоих. Возможно, Оливия с трудом перенесла замужество сестры и теперь пытается стать самостоятельной и найти себя.

– В монастыре? – возмущенно обронил Эдвард. Не такой судьбы он хотел для своей дочери. – Я угрожал этим тебе, Виктория, да и то не всерьез.

– А я посчитала, что ты не шутишь, – откровенно призналась девушка. – Да и сестра была того же мнения.

– Я не смог бы сделать такое с тобой.

Не смог? Зато вынудил Викторию выйти замуж. И та не вынесла жизни с нелюбимым. Но у Оливии не хватит духу признаться.

Как и предсказывал Чарлз, Эдвард решил нанять сыщиков и попросил Чарлза заняться этим в понедельник. Они собрали все ее письма и отдали Чарлзу, а Оливия пообещала припомнить имена девочек-одноклассниц и попытаться узнать, кто из них переехал в Калифорнию.

Берти вместе с Джеффри тихо плакали на кухне. Берти уже прочла письмо и была так расстроена, что не подумала внимательно рассмотреть воспитанницу. Наспех поцеловав ее в щеку, Оливия выбежала. Не стоит чаще, чем нужно, попадаться Берти на глаза. Она даже не поднялась в свою комнату, опасаясь чем-нибудь выдать себя.

Эдвард предложил им переночевать, но Чарлз сказал, что нужно выехать сегодня – завтра он должен быть в суде и, кроме того, собирается как можно скорее переговорить с частными детективами. «Виктория» и Джефф, разумеется, могли бы остаться, но Оливия откровенно боялась, что Берти ее разоблачит, как только придет в себя, а этого допускать нельзя. Пока все идет прекрасно, а дальше – кто знает?

Расставаясь с дочерью, отец снова заплакал, и Оливия готова была убить себя. Джефф тоже был так угнетен, что даже не покатался верхом. Берти и Эдвард помахали им на прощание, и машина укатила.

– Неужели она не понимает, какой удар нанесла отцу? – вздохнул Чарлз. Хорошо еще, что Эдвард воспринял новость куда более стойко, чем они ожидали. Что же касается утверждения тестя, что свояченица была влюблена в него… все это попросту старческие бредни!

– Думаю, что она не представляла, к чему приведет ее бегство, иначе не отважилась бы, – заметила Оливия, думая при этом о сестре. Она все больше и больше жалела, что поддалась на уговоры, и идея послать телеграмму казалась все более правильной.

Они добрались домой только в десятом часу, и, поскольку никто даже не обедал, Оливия велела Джеффри надеть пижаму и поесть супа на кухне, а сама проверила, какие припасы есть в кладовой, и десять минут спустя на плите уже разогревался куриный бульон с овощами, а на столе красовались тосты с маслом и свежеприготовленный салат.