Карен Хокинс - Как очаровать графиню

— «Его Роуз»? Так прямо и сказал?

— Да, ваша светлость. Мне удалось завлечь его в библиотеку, я пытался объяснить ему всё, но он не стал меня слушать! Ваша милость, вам лучше самой пойти к нему, хотя предупреждаю сразу: милорд малость под мухой… то есть сильно подшофе…

— Он пьян?

Макдугал лишь молча кивнул.

— Этот мальчишка в гроб меня загонит! — Леди Маргарет сунула ноги в домашние туфли, накинула на плечи теплую шаль и вихрем пронеслась мимо оторопевшего дворецкого. Мопсики радостно потрусили следом за хозяйкой.

— Вели подать в библиотеку чаю и тостов! — бросила герцогиня, не оборачиваясь.

— Будет сделано, ваша милость. Только, кажись, вашему племяннику сейчас не до еды…

— Поест как миленький, когда мы закончим разговор, — непреклонно ответила герцогиня. — Мне понадобится также колодезная вода — ледяная!

— Да, ваша милость. Я принесу тазик для умывания и полотенце.

— Лучше сразу ведро и одеяло! Вначале принесешь воду, потом подашь чай!

Макдугал почтительно распахнул перед госпожой двери библиотеки и, пропустив ее и мопсов, закрыл двери.

Библиотеку освещал лишь горящий в камине огонь. Син мерил шагами комнату, волосы его спутались, щеки покрывала двухдневная щетина. Одежда его тоже была в беспорядке: галстук скособочен, сюртук и жилет нараспашку. Сейчас никто не признал бы в нем того щеголя, что приехал в замок три недели назад. «Да, для него это почти предел падения», — подумала герцогиня.

А Син тем временем увидел тетушку.

— Я желаю видеть Роуз! Я думал, Макдугал знает, где ее искать, но он нем как рыба! — Речь Сина была невнятной, глаза покраснели. — Ты-то хоть знаешь, где она сейчас?

— Разумеется. — Леди Маргарет подошла к камину и протянула руки к огню. — Но я обещала девушке хранить в тайне место ее пребывания.

Син вздрогнул, словно от удара:

— Она тебя просила? Просила не говорить мне?

И Син вновь заметался по комнате, словно лев по клетке. В глазах его была такая боль, что у леди Маргарет сжалось горло, и она не без труда сохранила самообладание.

— Мисс Бальфур необходимо было уехать. Если бы ты всерьез хотел, чтобы она осталась, то сделал бы что-нибудь для этого!

— Будь проклята эта женщина! — Син наклонился, и герцогине показалось, что он вот-вот упадет.

— Странные речи для кавалера, мечтающего покорить сердце дамы! — Леди Маргарет брезгливо потянула носом и желчно прибавила: — А еще от тебя разит грязной таверной!

Син оскалил зубы в горькой усмешке:

— Да, я канул в пучину порока!

— Скорее в пучину беспросветной глупости! Ты в стельку пьян!

Герцогиня опустилась в ближайшее кресло.

— Итак, Син? Что заставило тебя, провонявшего джином, барабанить в мои двери посреди ночи? Я думала, ты не переступишь больше порога моего дома.

— Тетя Маргарет, я сожалею, что… — Син взъерошил пальцами волосы и горько рассмеялся. — Бог видит, я сожалею о многом…

— Да ну? — Наклонившись, герцогиня подхватила с пола мопсика, который тотчас свернулся у нее на коленях, грея лучше любого одеяла. Остальные свернулись пухленькими клубочками на каминном коврике. — Ты можешь сожалеть о многом… как, в сущности, и все мы. Но, подозреваю, сейчас тебя тяготит нечто совершенно определенное, и это нечто не имеет отношения к моей персоне.

— Не пойму, о чем ты…

— Ты пьян, лохмат, небрит, и ты не спал… м-м-м… полагаю, суток эдак двое, не так ли?

Син мрачно кивнул. Он пытался спать. Видит Бог, пытался. Но всякий раз, закрывая глаза, он видел Роуз. Она снова смеялась над его неуклюжей игрой в пэлл-мэлл, и он вновь завороженно глядел на ее обнаженную шейку под полями шляпки… Она снова пылала гневом, с размаху брошенная им в реку; она вновь улыбалась ему под сенью деревьев, где они разыскивали пропавшие стрелы; она снова самозабвенно целовала его…

И если бы он сейчас закрыл глаза, то увидел бы ее вновь.

— Я отдал бы всё на свете, чтобы исправить содеянное… — Син горестно вздохнул и опустил голову. — Но ведь это невозможно, правда? Тетя Маргарет, я… я не понимаю, что со мной стряслось. Но Роуз… — Он потер лоб. — Будь она проклята за то, что вновь появилась в моей жизни!

— Ее нельзя в этом винить. Она честно пыталась тебя избегать, но ты и знать ничего не хотел…

Син помрачнел.

— Она самая дерзкая, требовательная, насмешливая, невыносимая… — Голос его сорвался, он сжал кулаки и хриплым шепотом уронил: — И самая любимая.

— Любимая? — округлила глаза герцогиня.

Син, казалось, едва не падал от изнеможения.

— Во всем, что случилось, всецело моя вина. Я не хотел…

— Вздор! Ты как раз хотел! Ты с самого начала решил, что так оно всё и будет!

— Но лишь до тех пор, пока…

— Пока что? Говори, черт бы тебя побрал!

— Пока… — Син запнулся, пытаясь подобрать нужное слово. — Пока ситуация не переменилась.

Леди Маргарет горестно вздохнула:

— Лучше ничего не мог выдумать? Ситуация, видите ли, переменилась!

— Да. Я понял, что ошибался на ее счёт! Шесть лет заблуждения… Всё это время я ошибался и потому ненавидел ее!

— И вот ты ее повстречал…

— …и понял, что она страстна и импульсивна, полна жизни и всегда готова к приключениям! Она очертя голову принимает вызов, она не умеет признавать поражения! — Син горестно расхохотался. — Мы с нею словно близнецы…

— И ты не винишь ее больше в том, что из-за нее тебя окрестили Лорд Фин?

— И в этом я тоже сам виноват. — Син поднял на тетушку покрасневшие глаза, полные слез: — Я люблю её.

Герцогиня выдохнула с облегчением. Наконец-то!

— И много же времени тебе понадобилось, чтобы это понять!

— А ты… ты это знала?

— Все это знают. Кроме тебя и Роуз.

— Я пытался сказать ей… Но она отказала мне! Я сказал, что не позволю опорочить ее репутацию, что хочу жениться на ней и…

— О, ради всего святого! — В голосе герцогини явственно послышалось отвращение. — Немудрено, что она тебе отказала, если ты распинался лишь про ее погубленную репутацию!

— А как мне тогда было говорить?

— Ты ни единого раза не употребил слова «любовь»!

— Твоя правда… я думал приберечь его напоследок, до лучших времен… пока всё не уляжется, не успокоится…

— А говорить о любви следовало именно тогда! Если хочешь вернуть Роуз, учти: это главное слово. Ни одна уважающая себя женщина не должна соглашаться на предложение руки и сердца, в котором нет ни слова о любви! А я полагаю, Роуз Бальфур себя уважает.

— И я уважаю ее. — Син потер ладонями лицо и понурился. — Злая ирония Судьбы в том, что я передумал мстить и вовсе не желал погубить её…

— Но тем не менее, ты продолжал действовать в том же духе, дурак!

— Я… я… я не знаю, что со мной стряслось. Я просто не мог сдержаться! Я не мог не касаться её… тетя Маргарет, я схожу с ума?

Син выглядел столь беспомощным, что сердце леди Маргарет едва не дрогнуло. Но она лишь холодно расхохоталась, отчего несколько мопсов вскочили на ноги и зарычали.

— Господи, да нет же! Наоборот, ты, кажется, почти пришел в себя. Ты влюблен, мой мальчик! Да, ты потерял голову, но не сошел с ума — это совершенно разные вещи!

— Ума не приложу, как это случилось…

— А этого никогда никто не понимает. Даже при куда более благоприятных обстоятельствах любовь приходит нежданно, ошеломляет и переворачивает всё с ног на голову.

Син упал в кресло и закрыл глаза.

— И что мне теперь делать? Взнуздать белоснежного коня, вломиться в ее дом, перекинуть ее через седло и увезти?

Леди Маргарет забарабанила пальцами по подлокотнику.

— Не думаю, что это придется по нраву мисс Бальфур. Она производит впечатление девушки практичной. И вряд ли ей понравится, если ты бросишь ее поперек седла.

— Сдается, ты права, тетушка…

Повисло тягостное молчание. Но вот герцогиня встрепенулась, и в глазах ее загорелся знакомый огонек.

— Син! Что если мне удастся уговорить Роуз быть на моем Зимнем Балу? Там ты смог бы с нею поговорить…

— Думаешь, у тебя это получится?

— Я могу попытаться. — Герцогиня опустила собачку на пол, остальные мопсики тотчас проснулись и стали сладко потягиваться. — Но пока я буду делать своё дело, будь так любезен делать своё! Я жду от тебя безупречного поведения, достойного принца крови! Объясню подробнее: забудь свою идиотскую гордость и скажи девочке всё начистоту. Но умоляю: обойдись без всяких дурацких «я должен» и «я обязан»! Пора поставить в этой истории точку. Шесть лет — немалый срок…

Син глядел на нее непонимающе:

— Ты полагаешь, что я люблю Роуз вот уже шесть лет?

— Уж я-то по крайней мере в этом совершенно уверена. Так что пойди-ка отдохни, дорогой — и ради Господа Бога, сбрей эту отвратительную щетину!

Син поскреб ногтями подбородок — раздался не слишком изысканный звук, и молодой человек невольно рассмеялся.

— С тобой я всегда чувствую себя пятилетним карапузом!

— Но ведь ты и ведешь себя соответственно: бросаешь бедняжку в речку, гоняешься за нею верхом по всему герцогству, пускаешь ее вплавь по озеру в лодке, пытаешься подстрелить из лука…

— Ну, подстрелили-то как раз меня…

— Я удивляюсь, как это ты еще не вылил ей на голову чернильницу! Настала пора взрослеть, дорогой, как бы больно это ни было…

— Я готов! — горячо воскликнув Син, удивляясь тому, что едкие слова тетушки ничуть его не разозлили.

— Как и все мы. Твоя бабушка — та просто счастлива будет! А теперь, с твоего разрешения пойду-ка я спать, иначе утром буду выглядеть отвратительно. Вот-вот вернется герцог, и я не могу этого допустить. К тому же мне надо предпринять кое-какие шаги — если мы хотим через два дня видеть мисс Бальфур на Балу.

— Я твой вечный должник, тетя Маргарет.

— Назови свою первую дочку в честь меня — и долг будет прощен. Никогда не мечтала иметь тезку, но поскольку это наверняка взбесит твою бабушку, то я буду в восторге! — Герцогиня лукаво подмигнула племяннику. — Умойся и ступай в постель, безобразник! Через два дня жду тебя на балу. Изволь быть к восьми вечера, и ни минутой позже!

И Син улыбнулся, впервые за двое суток.

Из дневника герцогини Роксборо

Оказывается, быть крестной сколь забавно, столь и утомительно. Честно сознаюсь: у меня получается весьма недурно…

— Роуз, да перестань ты, наконец!

Изумленная раздражением, звучащим в голосе сестры, Роуз подняла глаза от шитья. Сестры штопали одежду, сидя в бывшей детской — столь крошечную комнатку легко было обогреть, не разоряясь на угле.

— Что перестань? — недоуменно спросила Роуз.

— Да вот это! — И сестра изобразила тяжкий вздох, полный скорби.

Щеки Роуз вспыхнули:

— Прости. Я просто этого не замечаю…

— Ты вздыхаешь не переставая с тех пор, как вернулась от крестной! Вздыхаешь и молчишь. Прошу, расскажи мне, что стряслось?

— Я уже обо всём вам рассказала.

— Нет, не обо всём! Мы с Лили волнуемся за тебя. Даже папа заметил, как ты переменилась, а уж он обычно вообще ничего не замечает.

— Я просто устала. Все эти обеды, катание на лодках и верхом, стрельба из лука, скачки в ночи…

И всё время рядом был Син.

Роуз низко склонилась над шитьем, чтобы Далия не заметила ее слез.

Вдруг снаружи донесся отчаянный визг. Роуз и Далия вздрогнули и распахнули оконные створки. Посреди двора на одной ножке скакала Лили, вне себя от восторга. Далия высунулась из окна:

— Что стряслось?

— Здесь сундук! — крикнула Лили. — Вот тут, возле самых дверей! Кто-то принес его, пока я гуляла.

Роуз тоже выглянула во двор.

— Нет ли на нем адреса отправителя?

— Я не вижу… Но сундук куда больше тех, в которых папе присылают семена и саженцы. Ой, погоди… да тут записка, я ее и не заметила… — Лили отвязала от одной из ручек сундука маленький конверт, посмотрела на него и с изумлением подняла глаза на Роуз: — Это тебе…

— Что там такое? — Далия уставилась на сестру, широко раскрыв глаза.

— Да откуда я знаю? Ведь не я же себе его послала!

Далия высунулась по пояс из окна:

— Лили, мы в гостиную! Попроси кого-нибудь из конюхов втащить сундук в дом.

— Вот еще, стану я бегать за конюхами! Спускайтесь, мы втроем прекрасно справимся!

Далия и Роуз опрометью кинулись вниз по лестнице. Втроем они не без труда втащили сундук в гостиную и теперь смотрели на него, тяжело дыша и отдуваясь.