Она уставилась на иглу в вене. На пластиковый мешок, наполненный жидкостью и висевший на капельнице. Перед глазами заплескались волны, текущие в никуда. Вода рябила, тянула к себе…

— Увидимся вечером, Лили. Отдыхай, — услышала она, закрывая глаза. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Как она любила когда-то его руки, ласки, поцелуи… Но не сейчас. Она давно уже перестала чувствовать что-либо…

Оставшись одна, Лили подумала: «И что теперь делать?»

Но она лукавила перед собой. Она уже знала, что делать.

Вынудив отступить обманчивую негу, укачивавшую ее, влекущую в небытие, она стряхнула сон, потянулась к телефону и набрала вашингтонский номер брата. Послышалась серия щелчков, звуки сонного дыхания. И больше ничего. Она положила трубку, набрала девятку и снова номер. Ничего. Внезапно телефон отключился.

Лили мигом потеряла способность бороться. И, уже утопая, смутно осознала, что это страх не давал ей покоя, страх, исходивший из самых глубин ее души, страх, причин которого она не понимала. Но вовсе не боязнь того, что ее против воли запрут в психушку.

Глава 3

Лили проснулась от прикосновения пальцев, гладивших лоб, легко, как крылья бабочки. И услышала голос мужчины, которого любила всю свою жизнь, глубокий и низкий, восхитительно-родной голос, который впитывала всем своим существом.

— Лили, я хочу, чтобы ты немедленно открыла глаза, взглянула на меня и улыбнулась. Сможешь, милая? Открой глаза.

И она открыла глаза, взглянула на брата и улыбнулась.

— Мой старший братец! Я боготворила тебя с той минуты, когда ты показал мне, как лягнуть Билли Клаппера в причинное место, чтобы он больше не вздумал тянуть ко мне свои грязные лапищи! Помнишь?

— Еще бы! Тебе было всего двенадцать, а тому поганцу уже четырнадцать, и все же он полез тебе под юбку!

— Ничего, он свое получил. Больше у него и мысли не возникало ни о чем подобном.

Он улыбался. Такая чудесная улыбка. И зубы белые-белые.

— Помню.

— Мне следовало бы почаще лягать мальчишек в это самое место. Тогда ничего бы не случилось. Я так рада, что ты здесь.

— И Шерлок тоже приехала. Мы оставили Шона с мамой, которая улыбалась во весь рот и пела «Аллилуйя!», когда мы выезжали из ворот. Мы сказали ей, что ты попала в аварию, но все в порядке и мы просто хотим тебя видеть. Позвонишь ей попозже. Что до остальных членов семейства, ма сама тебе все расскажет.

— Не хочу ее волновать. Верно, Диллон, со мной все в порядке. Только я скучаю по Шону. Так давно его не видела. Зато храню все фото, которые ты шлешь по электронной почте.

— Да, но это все равно не то, что быть с ним рядом, чувствовать, как он кусает тебя за пальцы, растирает крекеры по твоему свитеру и пускает слюни тебе на шею. Весь дом усыпан крошками от крекеров.

Лили улыбнулась, представив, как маленький озорник повсюду сорит мокрыми крошками, и это радовало ее до глубины души.

— Ма, должно быть, просто счастлива, что заполучила его.

— Разумеется, — кивнул Савич. — И балует его до такого безобразия, что потом с ним сладу нет.

— Солнышко мое! Хорошо бы чмокнуть его в носик!

По щеке Лили покатилась слеза. Савич осторожно снял каплю.

— Мы и сами по нему тоскуем, хотя не видели всего несколько часов. Как ты себя чувствуешь, Лили?

— Опять темно.

— Семь часов вечера, четверг. А теперь, милая, поговори со мной. Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно они уже уменьшили дозу морфина.

— Да, доктор Ларч так и сказал. Придется тебе потерпеть денек-другой, а потом боль постепенно уменьшится.

— Когда вы прилетели?

— Только сейчас добрались до города. Рейс Сан-Франциско — Арката — Юрика запоздал.

Он увидел, как помутнели ее глаза, и поспешно добавил:

— Шерлок купила Шону в аэропорту Сан-Франциско кухонную прихватку с изображением «Золотых Ворот».

— Покажу тебе потом, Лили, — пообещала Шерлок. Она стояла по другую сторону кровати, напряженно улыбаясь: было очень страшно за эту прелестную молодую женщину, ее золовку. Она бы непременно обкусала ногти, если бы не рассталась с этой привычкой три года назад. — Пришлось выбирать между прихваткой с видом Алькатраса и «Золотыми Воротами», но, поскольку Шон жует все подряд, Диллон подумал, что жевать мост куда приятнее и здоровее, чем федеральную тюрьму.

Лили рассмеялась. Она сама не знала, откуда у нее взялись силы, но смеялась и смеялась. Боль резанула бок и ребра, и она охнула.

— Никаких больше шуток, — решила Шерлок, целуя ее в щеку. — Мы здесь, и отныне все будет хорошо, обещаю.

— Кто вам позвонил?

— Твой свекор, часа в два ночи.

— Странно, откуда такая забота?.. — медленно протянула она, думая о боли, вцепившейся в нее своими челюстями, и о том, как с этим справляться.

— Ты от него такого не ожидала?

— Понятно, — протянула вместо ответа Лили, зло прищурив глаза. — Теперь мне все понятно. Испугался, что миссис Скраггинс позвонит тебе и ты удивишься, почему никто из семьи не посчитал нужным сообщить об аварии. По-моему, Диллон, он тебя боится. Все время спрашивает, что ты поделываешь и где сейчас находишься. Когда ты приезжал сюда, его просто трясло от страха.

— Но почему? Что за причина?

— Потому что ты большой, умный и к тому же специальный агент ФБР.

Шерлок засмеялась.

— Просто очень многим становится не по себе в присутствии ФБР.Но мистер Элкотт Фрейзер? Да мне все время казалось, что его ничем не прошибешь.

— Так оно, вероятно, и есть. По крайней мере его сынок твердо в этом уверен.

— Может, он решил, что мы непременно захотим тебя увидеть? А вдруг он вовсе не такой железный кулак, каким вы его воображаете? — возразил Савич.

— Такой-такой, и даже хуже. Кстати, Теннисон уже успел здесь побывать.

Лили вздохнула, морщась от боли в ушибленных ребрах и колик в боку. Слава Богу, что все-таки догадался убраться. Савич и Шерлок переглянулись.

— Что случилось, Лили? — спросил брат. — Расскажи нам.

— Все считают, что я снова пыталась покончить с собой.

— Ну и пусть считают. Плевать. Рассказывай.

— Я ничего не знаю, Диллон. Клянусь, не знаю. Помню, что пришлось свернуть на эту чертову дорогу в Ферндейл, знаешь, двести одиннадцатую. И это все. Остальное покрыто тьмой.

— И все вообразили, будто ты пыталась покончить с собой, потому что ты после гибели Бет наглоталась таблеток? — допрашивала Шерлок.

— Похоже, что так.

— Но почему?

— Признаюсь, была не до конца честна с вами, родственнички. Но не хотела, чтобы вы волновались. Беда в том, что у меня началась депрессия. Одну неделю чувствую себя прекрасно, лучше некуда, потом все начинается сначала. Последние две недели мне становится все хуже. Почему? Сама не знаю. И так до вчерашнего вечера.

Диллон выдвинул стул, сел и снова взял сестру за руку.

— Знаешь, Лили, даже в детстве, когда у тебя возникала проблема, ты мучилась над ней, обсасывала со всех сторон и не сдавалась, пока все не улаживалось. Па говаривал, что если он не сразу объяснял тебе что-то непонятное или не отвечал на вопрос, ты вцеплялась в его брючину и буквально отрывала ее, если он не успевал договорить.

— Плохо без папы.

— Мне тоже. Так вот, когда ты в тот раз захотела умереть, я не поверил. Та Лили, которую я знал, никогда бы на это не пошла. Правда-, смерть ребенка может любого родителя свести с ума. Но прошло семь месяцев. Ты умна, талантлива и не станешь долго предаваться жалости к себе. Так что эта, как ты выражаешься, депрессия попросту не имеет для меня смысла. Что творится на самом деле, Лили?

Лили сосредоточенно нахмурилась.

— Ничего особенного, все одно и то же. Как я уже сказала, последние несколько месяцев мне то лучше, то хуже. Иногда я чувствую, что могу покорить весь мир, а потом все исчезает и хочется одного — лежать в постели. Но по какой-то причине вчера было особенно паршиво. Теннисон позвонил из Чикаго и велел принять две таблетки антидепрессанта.

Я так и сделала, но почему-то не помогло. А когда я ехала по той дороге… ну… может, что-то и произошло. Может, я и влепилась в это мамонтово дерево. Говорю же, не помню!

— Ладно, не будем об этом. А как твои мозги сейчас? — спросила Шерлок, садясь на койку.

— Не такие мутные, как раньше. Думаю, морфин немного выветрился и я прихожу в себя.

— А депрессия?

— Никакой. Наоборот, я просто вне себя от злости на этого идиота шринка[2], которого мне подослали. Этакий благообразный ханжа, пытающийся быть всепонимающим ангелом-утешителем. На самом же деле — просто снисходительный жлоб.


— И ты его как следует отчитала, бэби.

— Ну… разве что немного.

— Очень рада, — кивнула Шерлок. — Что-то давно ты не пускала в ход свой ехидный язычок.

— О Господи! — внезапно ахнула Лили.

— Что — Господи?

Но Лили, не отвечая, смотрела на дверь. Супруги обернулись. В комнату входил Теннисон Фрейзер.

Странно, подумал Савич. Неужели Лили не хочет видеть мужа? Да что здесь такое происходит? Семь месяцев назад, после похорон Бет, Лили вернулась в Мэриленд, побыть с матерью. Все это время Савич из кожи вон лез, землю носом рыл, вертелся, как вор на ярмарке, чтобы найти человека, сбившего Бет и скрывшегося с места преступления. Ничего. Ни малейшей зацепки. Но потом Лили захотела вернуться в Гемлок-Бей, к мужу, человеку, который любил ее, нуждался в ней… и тогда все вроде бы было в порядке.

Они сделали огромную ошибку, отпустив ее сюда. Но на этот раз он больше не оставит сестру. Ни за что.

Теннисон устремился к нему, приветливо протягивая руку. Савич неторопливо выпрямился.

— Черт, до чего же я рад вас видеть! Па сказал, что он позвонил вам прямо ночью! — воскликнул зять, но тут же осекся и взглянул на Лили.

Шерлок, и не подумавшая встать с койки, жизнерадостно бросила:

— Здравствуй, Теннисон, как поживаешь?

До чего же он все-таки красив — как с обложки сошел! И видно, беспокоится за жену. Почему Лили не хочет его видеть?

— Лили, как ты себя чувствуешь? — осведомился Теннисон, подходя к койке.

— Ничего, — пробормотала Лили. — Знаешь, я ведь пыталась позвонить Диллону и Шерлок, но телефон отключился. Он и сейчас молчит?

Шерлок подняла трубку. Раздался гудок.

— Да нет, работает.

— Как-то странно, не находите?

— Возможно, — протянул Теннисон, наклоняясь, чтобы поцеловать Лили в щеку. — Но с таким количеством морфина в крови трудно мыслить связно.

— Да нет, сначала был гудок, потом — чье-то дыхание, щелчки, и все оборвалось.

— Хм… Я проверю, но вроде бы не из-за чего волноваться, — пожал плечами Теннисон и обратился к Савичу: — Быстро же вы с Шерлок сюда добрались!

— Она моя сестра, — бросил Савич, пристально глядя на зятя. — Чего же ты ожидал?

Раньше он даже любил Теннисона, считал его человеком надежным, достойным доверия. Не то что Джек Крейн, первый муж Лили. Ему казалось, что Теннисон так же тяжело переживал смерть падчерицы, как сама Лили. Мало того, он трудился бок о бок с Савичем, пытаясь найти преступника. А от шерифа почти не было толку. Что же произошло? Почему Лили видеть его не может?

Теннисон рассеянно кивнул, снова поцеловал Лили и объявил голосом, мягким, как бенгальский шелк:

— Не могу дождаться когда наконец вытащу тебя отсюда и увезу домой. Со мной тебе ничего не грозит, дорогая. Ты в полной безопасности.

Но Шерлок показалось, что это не совсем так. Ничего не грозит? Хотя «эксплорер» Лили врезался в дерево? О какой безопасности может идти речь? Почему слова Теннисона производят какое-то неестественное впечатление.

— А как насчет этого психиатра, Теннисон?

— Доктора Розетти? Но, Лили, мне и в самом деле хотелось бы, чтобы ты с ним побеседовала. Он может тебе помочь.

— Ты сказал, что запрешь меня в психушку, если я откажусь от его услуг.

Савич сам не понял, как ему удалось сдержаться и не слететь с катушек.

— В психушку? Лили? Брось, Теннисон, ты, должно быть, шутишь, — рассмеялась Шерлок.

— Нет-нет, вы не так поняли. Послушайте, вполне вероятно, что Лили намеренно направила машину на дерево. Она уже второй раз пытается покончить с собой. В прошлый раз вы оба были здесь и видели, что с ней творилось. С тех пор она принимала антидепрессанты, но, увы, без особого успеха. Я хотел, чтобы она поговорила с лучшим нашим психиатром, человеком, которого я глубоко уважаю.

— Я бы предпочла женщину.

— К сожалению, я не знаю ни одной женщины-психиатра, которая работала бы в этой области. Они в большинстве своем консультируют по вопросам семьи и брака.

— Нет проблем, я поищу и завтра же представлю тебе список, — вызвался Савич. — Но мы немного отклонились от темы. Я хочу знать названия препаратов, которые принимала Лили. Интересно также, почему они произвели прямо противоположный эффект.