– Ох… – Келли из последних сил всплеснула руками. – Это не твоя вина. Просто…

Райли понимающе кивнул:

– Просто твоя мама думает, что у нас роман. И половина гостей придерживалась того же мнения.

Келли неловко привалилась к столику.

– Тебе кто-нибудь что-то сказал?

– Нет, хватало и взглядов, которые они бросали на меня. – Он стал изображать поджатые губы, изогнутые брови, вытаращенные глаза. Это было и смешно, и одновременно очень сексуально. – Нелепо, да?

Келли сглотнула слюну.

– Не то слово. Я говорила им, что мы только друзья.

Он покачал головой, заглянул ей в глаза.

– Люди думают иначе. Они уверены, если я мужчина, а ты женщина…

Господи, она могла поспорить, что он отлично целуется.

Она замотала головой:

– Только потому, что ты свободен и я свободна…

Его взгляд пронзал ее насквозь. И был он ничуть не дружеский.

В доме они были одни. Им бы никто не мог помешать…

Райли хохотнул:

– Люди…

– Нелепые? – едва слышно выдохнула она.

Его глаза потемнели. Взгляд сосредоточился на ее губах.

– Келли…

Имя, произнесенное вдруг охрипшим голосом, едва коснулось ее ушей, но она почувствовала такую нежность, как от ласкового прикосновения. Это бросило ее в его объятия, хотя она знала, что должна отстраниться и бежать. Но для этого она была слишком нерешительна… и слишком любопытна.

Когда их губы встретились, сначала осторожно, в легком поцелуе, она закрыла глаза, потому что ее мгновенно обдало жаром.

«Только один поцелуй», – поклялась она себе.

Это все, что она могла себе позволить. В конце концов, она так долго хорошо себя вела… год после развода, даже больше, если вспомнить, когда у нее с Риком что-то было в последний раз. Разве ее губы не заслужили приятных ощущений?

А они тянулись к Райли, требуя продолжения. И поцелуй стал более страстным. Теперь их губы плотно прижимались друг к другу. Келли почувствовала язык Райли у себя во рту. Она нежно обняла его за шею и стала теребить его мягкие короткие волосы.

Ощущения были восхитительные – никогда раньше она не получала от поцелуя такого наслаждения. Райли вел себя уверенно и целовался не так, как ее бывший муж. Рик, если на то пошло, всегда целовался так себе. Поцелуи были для него лишь досадной необходимостью.

А вот Райли, похоже, мог целоваться и целоваться, получая от этого удовольствие сам и доставлял его Келли.

Она мечтала о таком поцелуе долгие годы. А что ей еще оставалось? Ведь знакомство с Райли состоялось только три недели назад…

Однако за эти три недели она не раз и не два представляла себе, как прижимается к его мускулистой груди, как его руки гладят ее тело, как его теплые губы целуют ее.

Она мечтала о нем, грезила о нем, не отдавая себе в этом отчета, но теперь эти запретные мысли стали реальностью. Целуясь, они словно двигались в танце, таком знакомом и Совершенно новом, а в голову вновь и вновь приходила мысль: «Он даже лучше, чем я себе представляла».

Она услышала, как с его губ слетел вздох – неудовлетворенности, нетерпения, желания большего. И неизвестно, как далеко все могло бы зайти. Келли полностью потеряла контроль над собой, превратилась в мягкий воск, с которым он мог делать все, что угодно. Он мог уложить ее прямо на кухонном столе и войти в нее, прежде чем она удосужилась бы вспомнить, что они – «только друзья», но послышался шорох шин сворачивающего на подъездную дорожку автомобиля. По спине Келли пробежал холодок.

Она замерла. Райли тоже.

Келли посмотрела в его широко раскрытые глаза. Зрачки напоминали огромные черные дыры. Он уставился на нее так, словно видел впервые. И это было не очень-то приятно, отметил ее мозг, к которому наконец-то вернулась способность соображать.

Келли уперлась в его грудь руками и отступила на шаг.

– Это моя сестра с Тревором и Тиной.

Райли отпрянул от нее:

– Келли, извини.

Ее лицо и шея полыхали огнем, вот только этого ей сейчас и не хватало – предстать перед детьми и Ритой с пунцовой физиономией.

– Нет, пожалуйста…

Потом она уже не могла вспомнить, что собиралась сказать: «Нет, пожалуйста, не извиняйся, я хотела этого поцелуя не меньше, чем ты», или: «Нет, пожалуйста, не извиняйся, мы оба взрослые… этого не могло не случиться», или даже «Нет, пожалуйста, не извиняйся, а быстренько выйди через дверь черного хода и больше никогда не возвращайся».

Кто знает? Шанс закончить предложение она упустила, потому что Рита уже заглушила двигатель.

– Это была ужасная ошибка, – продолжал он оправдываться. – Мне лучше уйти.

Келли не проводила его. Она с трудом держалась на ногах. Райли пулей вылетел из кухни. Открылась парадная дверь. Келли слышала, как кто-то с кем-то прощался, потом раздались шаги детей в гостиной. Ее-то ноги словно приросли к полу.

Тревор прямиком направился к холодильнику. Келли услышала, как Тина открыла дверь в свою комнату.

«Ужасная ошибка» – так он сказал. Не просто случайность, обстоятельства, нет – ужасная ошибка. А потом добавил: «Мне лучше уйти». Не «я не ожидал, что так выйдет». Не «я позвоню позже». Ошибка – и ничего больше. Келли снова почувствовала себя жертвой. На нее наехали, а потом скрылись с места преступления.

– Ну?.. – спросила появившаяся в дверях Рита.

Келли не знала, что сказать. Конечно же, Рита жаждала пикантных подробностей, которые потом могла бы пересказать матери. Но что она могла сообщить сестре? Что Райли по части секса хуже Уэндела?

И порадовалась тому, что может спустить собак на Тревора. Поймала сына за футболку, когда тот попытался выскользнуть из кухни с банкой спрайта.

– Поставь на место!

Он возмутился – сама невинность:

– Что я такого сделал?

– Ты наказан, – отчеканила Келли. – До Судного дня.


Все, все было не так. Он просто не предполагал такого поворота.

Райли продолжал говорить себе, что дети столкнули его с пути истинного. И не потому, что он не ожидал их увидеть. Разумеется, ожидал. Перед тем как приехать на пикник, только о них и думал. И от этих мыслей его то и дело прошибал пот.

Главная беда состояла в том, что он представлял их себе совсем иначе. Улыбающимися и счастливыми. Как из какого-нибудь комедийного сериала 1950-х годов. Но семья Келли была далека от совершенства. Дети оказались не подарками. Так что его страхи не оправдались: эта семья была совсем не похожа на ту, которую он потерял. Тревор и Тина не вызвали эмоций, которые уничтожили бы его. Наоборот, он сразу понял, что нужен им. У детей хватало проблем, а он мог их разрешать. Сразу почувствовал себя как рыба в воде.

Но разумеется, Келли вышибла почву у него из-под ног. Интимность кухни, запах горящего угля и тепло солнечного света, которое излучала Келли, стали для него таким сюрпризом. Он и не представлял себе, как сильно хочет эту женщину, как нуждается в ней, пока она не очутилась в его объятиях, пока он не почувствовал тепло ее губ, пока не понял, как сладостен ее поцелуй. До этого момента он не осознавал, насколько у них все серьезно.

«Просто друзья»? Кого он хотел обмануть?

Друзей-женщин у него было немного. Собственно, самым близким женщиной-другом была Джоанна, в колледже. И что из этого вышло?

То же самое, собственно, что и с Келли…

Он сидел в большом кресле в библиотеке все еще под впечатлением от этого поцелуя. В футболке с «Колой» на груди. Хотел позвонить Келли, вспомнить те незабываемые мгновения, спросить, как она, но, разумеется, не решался. Он помнил взгляд ее глаз, когда она отстранилась от него.

«Не могу поверить, что позволила такому случиться» – вот что говорил этот взгляд.

Он ощущал то же самое. Только теперь мучился еще и от того, что так быстро покинул кухню Келли. Сомневался: она хотела, чтобы он ушел? Или нет?

Все пошло не так. Он никак не предполагал такого поворота событий. Иначе не испытывал бы сейчас такой паники, такого замешательства. И как бы он ни хотел Келли, все же не представлял себе, что может, смутиться. Слишком трудно, слишком опасно. Да, опасно.

Когда люди тебе небезразличны, ты должен быть осторожным и предусмотрительным. В этом мире многое могло пойти не так. Могло случиться такое, чего ты меньше всего ожидаешь.

Так что же ему теперь делать? Он не смог убедить себя в том, что она ему безразлична, а теперь вот еще и ее семья. Но он не имел права очень уж сильно увлечься Келли. Не имел права переступить грань, где заканчивается дружба и начинается любовь.

Натаниэль бесшумно вошел в библиотеку, потом громко откашлялся. Райли не мог понять, почему дворецкий прилагает столько усилий для того, чтобы поначалу ничем не выдавать своего присутствия, если все равно намеревался привлечь к себе внимание.

Дворецкий протянул ему хрустальную вазочку с шербетом из черники, искусно украшенным мятой и миндалем.

– Фаярд приготовил это вам, но, честно говоря, не понимаю, что на него нашло. Вы же предаете его, стоит ему повернуться к вам спиной. Вот и рубашка, в которой вы ушли сегодня, в пятнах горчицы. Желтой горчицы, – осуждающе подчеркнул он.

Райли рассмеялся. В душе у него могла бушевать буря, но по крайней мере дома все оставалось как всегда.

– Вы с Фаярдом поссорились? – В последний раз он задавал этот вопрос после инцидента с кофейником, брошенным через кухню.

Натаниэль опустил голову, с губ сорвался вздох страдальца.

– Я стараюсь проявлять благоразумие. Но честно говоря, тот, кто сказал, что путь истинной любви не бывает гладким, не грешил против истины. – Он хмуро посмотрел на футболку Райли. – Не хочется вам этого говорить, но одежда с корпоративными логотипами в повседневной жизни – дурной тон.

– Это не моя. Со мной произошел несчастный случай.

Натаниэль закатил глаза, вероятно, вспомнив те самые горчичные пятна.

– Ах да, ваша рубашка! От нее за милю несло картофельным салатом. – Он осуждающе покачал головой. – Надеюсь, химчистка вернет ей прежнюю белизну.

Может, подумал Райли, ему стоит послать Натаниэля в дом Келли, чтобы тот поговорил с Тревором. С другой стороны, мальчика наверняка уже наказали, так что ему тошно и без лекции язвительного дворецкого о дорогих рубашках.

И тут Райли осенило.

– Как ты относишься к детям, Натаниэль?

Вопрос так поразил дворецкого, что тот едва не выронил вазочку с шербетом.

– Вы знаете, я детей люблю.

Разумеется, Натаниэль был лучшим другом Эбби, заменял ей Джоанну, когда она уезжала по делам. На кухне малышка всегда усаживалась между Натаниэлем и Фаярдом.

Может, и не надо было затрагивать эту тему, подумал Райли, но уж теперь не стоило останавливаться на полпути.

– Мне нужна твоя помощь. Ты всегда даешь дельные советы.

– Да, но вы редко им следуете. – Он упер свободную руку в бок. – О каких детях вы говорите?

– О детях вообще. Например, ты был счастливым ребенком?

Натаниэль переступил с ноги на ногу:

– А что вы подразумеваете под счастьем?

Райли, заинтересовавшись, наклонился вперед:

– Как прошло твое детство?

На лице Натаниэля отразилась печаль.

– Отец ушел от нас, когда мне было восемь.

– Тебе недоставало мужчины в доме?

– Мне? – В голосе послышалось удивление. – О нет. Если и недоставало, то самую малость. У меня была хорошая мать.

Райли откинулся на спинку кресла, вздохнул.

– Выдумаете об усыновлении? – спросил.

Натаниэль, склонив голову набок. На лбу его собрались морщинки.

– Нет. – Об этом он точно не думал.

– Только… Что, по-твоему, нужно сделать, чтобы осчастливить ребенка?

– Ага, изображаете крестную-фею? Что ж, это легко… исполнить заветное желание. – Он рассмеялся.

– Ничего больше.

Тут Натаниэль, пожалуй, попал в десятку. Заветное желание. Идея тут же получила конкретное воплощение. Тина, которая играла на синтезаторе, мечтала об инструменте, достойном ее таланта.

А ему он был совсем не нужен.

Райли подумал о пианино, которое собирало пыль в гостиной, и ему стало стыдна Он не умел играть. Совсем не умел. Зачем ему «Стенвей»?

Тут он вспомнил… Джоанна. Она хотела, чтобы Эбби научилась играть и собиралась нанять учительницу, как только девочке исполнится пять лет. Прочитала в какой-то книге, что пять лет – идеальный возраст для начала серьезных занятий музыкой: Нахлынули воспоминания, нестерпимые, ненужные. Эбби с такой силой барабанила по клавишам, что Джоанна и Райли не знали, куда деваться. Они боялись сойти с ума, пока Эбби сумеет хоть чему-то научиться.

Что ж…

Натаниэль покашлял, и Райли очнулся:

– Да?

– Отведаете шербета или унести?

– Ох… – В этот момент он не мог принять никакого решения, даже насчет шербета.