— У меня все не укладывается в голове, — сказал он. — Вы уверены, что знаете историю до конца? Разве вам не рассказывали, что попасть в Зал вождей можно только одним способом и что я последним вышел оттуда?

— Рассказывали, — закивала Татика, — но я все равно считаю, что вы ни в чем не виновны. Я верю в это так же твердо, как в Господа.

Герцог издал какой-то звук, обнял ее и прижал к себе, да с такой силой, что едва не задушил. В следующее мгновение он нашел ее губы, и она ощутила небывалый восторг и радость, несравнимые ни с одним из тех чувств, которые когда-либо ею владели. Каждая клеточка ее тела отозвалась на этот поцелуй, ее охватил сладостный трепет, и она поняла, что именно об этом мечтала всю жизнь и именно этого ждала. В ней вспыхнул жаркий огонь, и она, отбросив условности, отдалась страсти. Все мысли улетучились у нее из головы, она погрузилась в райское блаженство, в ушах зазвучала божественная музыка.

— Ты веришь в меня! — бормотал герцог. — О, дорогая, как я люблю тебя! Я полюбил тебя, как только увидел.

— Я тоже… тебя люблю. Я… я ждала тебя… я мечтала о тебе… я знала, что однажды встречу тебя, — прошептала Татика.

— Дорогая моя, любимая, маленькая моя!

Герцог покрывал ее лицо поцелуями, она чувствовала тепло его губ и дрожала, отзываясь на его ласку.

— Я люблю тебя! Ты моя! Ты принадлежала мне всегда, с начала времен! Я сердцем чувствовал, что ты есть где-то в этом мире, только не мог тебя найти!

— Я видела тебя… в мечтах, — призналась Татика, — а потом увидела здесь… Ты был, как тот викинг… в моих мечтах он плыл ко мне через моря.

— Наверное, в те давние времена мы встретились в Новгороде, — сказал герцог, на миг отрываясь от нее, — и тогда я полюбил тебя. И люблю до сих пор.

Обезумев от страсти, герцог вновь прильнул к ее губам. Татика прижалась к нему и через тонкую ткань рубашек ощущала жар его тела.

— Как ты красива! Ты просто невероятно красива! — восклицал он. — Я так боялся, что любовь в твоих глазах уступит место презрению, когда ты все узнаешь. Я боялся… я очень боялся.

— Как ты мог такое подумать! Я же сразу поняла, что ты за человек. Мне сердце подсказало!

— Любимая, жизнь моя, — простонал герцог, утыкаясь лицом ей в шею.

Татика блаженствовала в его объятиях, ее глаза сияли. Она крепко обнимала герцога, словно боясь, что он может исчезнуть.

Неожиданно он отстранился от нее и вскочил.

— Я сошел с ума! — хрипло сказал он. — Ты же понимаешь, что я не могу жениться на тебе!

Татике показалось, что на нее вылили ушат ледяной воды.

— Почему?

— Потому что я всегда буду ждать момента, когда ты начнешь сомневаться во мне! — ответил герцог. — Пройдут годы, смерть моей жены так и останется нераскрытой, и ты начнешь думать, что, возможно, ты ошибалась, что на самом деле ее убил я! — Он тяжело вздохнул. — И я не смогу спокойно смотреть, как ты отдаляешься от меня, как все сильнее сомневаешься во мне, как начинаешь сожалеть о том, что поверила мне!

— Довольно! — перебила его Татика. — Кто дал тебе право так думать обо мне? Как ты посмел порочить нашу любовь подобными подозрениями? — Герцог промолчал, и она продолжала: — Наши чувства друг к другу — нечто особенное, прекрасное! Эта любовь дана нам Господом, и я не позволю тебе обесценивать ее никакими предположениями, что один из нас утратит веру в другого или в то, что для нас свято. — Она протянула к нему руки. — Иди ко мне.

Герцог, хоть и неохотно, подчинился и сел на диван.

— Мы должны бороться… вместе, — прошептала Татика.

— Но я не женюсь на тебе, пока не обелю свое имя, — сказал герцог. — Думаешь, я не знаю, что люди шепчутся у меня за спиной, что даже близкие считают, будто Ирэн убил я? — Помолчав, он скорбно добавил: — Порой мне кажется, что в тот день у меня случилось помрачение рассудка, что моя ненависть к ней материализовалась, а память просто вычеркнула то, что случилось.

— Это неправда! Неправда! — воскликнула Татика — Зачем ты мучаешь себя? Ведь ты просто не способен на преступление!

— Дорогая моя, — совсем другим тоном произнес герцог, — ты еще очень молода, ты чиста и поэтому не можешь понять, какие изменения могут происходить в сознании и чувствах других людей.

— Меня не интересуют другие люди, — покачала головой девушка. — Для меня важен только ты.

Она ждала, что герцог поцелует ее, однако он решил продолжать разговор:

— Что бы тебе ни рассказывали, вряд ли ты знаешь всю историю. Правда заключается в том, что я женился, чтобы угодить матери. Она настойчиво требовала от меня наследника. — Он помолчал, подбирая слова. — Возможно, мое признание покажется тебе неубедительным или выставит меня в неприглядном свете, но в то время я уже несколько лет был влюблен — во всяком случае, я думал, что влюблен, — в одну замужнюю даму. — Поняв, что Татика хочет что-то сказать, он поспешно добавил: — О нет, любимая, все было вполне пристойно. Я был молод и принял свою одержимость за любовь. Но сердце все же подсказывало мне, что эта любовь не настоящая. Теперь я в этом уверен, теперь я это понимаю, потому что благодаря тебе познал истинное чувство. Мне все еще не верится, что Господь подарил мне возможность испытать столь совершенную любовь.

— Мои чувства к тебе… такие же, — тихо проговорила Татика, страстно глядя на него.

Герцог наклонился и нежно поцеловал ее в лоб.

— Не смотри на меня так, — взмолился он, — иначе я не смогу закончить свою историю. Мне нужно, чтобы ты меня поняла, чтобы ты узнала правду, всю правду.

— Я обязательно выслушаю тебя, — заверила его девушка, — но мне хочется все время говорить тебе о своей любви. Я люблю тебя всем сердцем, я принадлежу тебе телом и душой, и, что бы ты ни сказал, ничто не сможет это разрушить.

Ее слова наполнили герцога таким восторгом, что он не сдержался и опять прильнул к ее губам. Забыв обо всем на свете, они отдались своей безумной страсти, но в последний момент герцог разомкнул объятия, встал и, глядя в огонь, сказал:

— Все это подстроили мама с леди Бервик. Ирэн приехала погостить в замок, она казалась очень привлекательной девушкой. Мама принялась внушать мне, будто Ирэн безумно в меня влюблена. На самом деле я ей просто нравился. Я знал, что без скандала мне из этой ситуации не выпутаться, и сделал ей предложение. Она его приняла. — Помолчав секунду, он продолжал: — Мне до сих пор не верится, что я свалял такого дурака! Почему у меня не возникло ни малейшего подозрения, когда Ирэн принялась настаивать, чтобы мы как можно скорее сыграли свадьбу? Она находила вполне благовидные предлоги, и только после венчания я узнал, в чем заключалась истинная причина спешки.

— И в чем же? — тихо произнесла Татика.

— В том, что она была беременна от другого, — ответил герцог.

Глава 9

— А почему она не могла выйти за отца ребенка? — спросила Татика после паузы.

— Он был женат, — объяснил герцог. — Он служил грумом у ее отца.

— О боже!

Татике все стало ясно. Она отлично понимала, что чувствовал герцог, когда открылась эта некрасивая правда.

— В такой ситуации оказывались многие, — мрачно продолжал он. — Не буду кривить душой, Татика: я пришел в ужас, когда выяснилось, что этот ребенок унаследует герцогский титул.

— Это могла бы быть и девочка, — пробормотала Татика.

— Не забывай, что по шотландским законам, которые сильно отличаются от английских, девочка может унаследовать титул, если нет наследника мужского пола, — со вздохом проговорил герцог. Его черты заострились, между бровей пролегла глубокая складка. — Теперь-то ты понимаешь, что имелись все основания подозревать меня в убийстве.

— А кто знал, что ребенок не от тебя? — спросила Татика.

— Я никому об этом не рассказывал, — ответил герцог. — Ни до смерти Ирэн, ни после, когда вскрытие показало, что она была на третьем месяце. Думаю, она разоткровенничалась с Торквиллом.

Татика не сомневалась: Торквилл МакКрейг, во всем завидовавший кузену, наверняка воспользовался возможностью обесчестить герцога и разболтал тайну погибшей всей округе и в первую очередь вдовствующей герцогине. Но какой смысл сейчас это обсуждать?

Татика ненадолго задумалась, а потом твердо сказала:

— Все это лишний раз убеждает меня в том, что мы должны вместе найти убийцу.

Герцог оторвал взгляд от огня и внимательно посмотрел на девушку.

— И ты все равно веришь в меня? — спросил он. — Даже несмотря на то, что я тебе рассказал?

— А ты ожидал, что я так легко изменю свое мнение? — улыбнулась Татика. — Я люблю тебя и верю, что ты невиновен.

Герцог несколько мгновений стоял и смотрел на нее, и она затрепетала под его взглядом. Неожиданно он шагнул к дивану, наклонился и с благоговением поцеловал ее босые ноги, а потом поднял ее на руки и стал осыпать страстными поцелуями. Чувствуя, как она дрожит, он стянул рубашку с ее плеч и прикоснулся губами к ложбинке на груди. Татикой овладело безумное желание, все ее тело горело как в огне. Она выгнулась, подставляя себя под его поцелуи.

— Я люблю тебя! — простонал герцог. — Люблю! Ты моя! Я тебя никому не отдам!

Он словно обезумел. Казалось, он вдруг почувствовал, что над ними нависла опасность, которая уничтожит их обоих, и спешит насладиться каждым мгновением. Татика с готовностью отвечала на него ласки, ощущая, как ее душа растворяется в нем. Она целиком отдалась во власть бушевавших в ней чувств, которые казались ей правильными и естественными.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Разобрать, кто это сказал, было невозможно, потому что они стали единым целым

* * *

Позже, когда они лежали рядом на диване, Татика, нежась в объятиях герцога, призналась:

— Я и не знала, что любовь… такая.

— Какая, любимая моя?

— Прекрасная… необузданная… радостная. — Неожиданно ей в голову пришла одна мысль, и, приподнявшись на локте, она робко спросила: — Тебя не шокировало то, что я… отвечала тебе… с таким пылом?

Герцог рассмеялся и только крепче обнял ее.

— Как ты могла подумать, что меня может шокировать твоя любовь? — проговорил он. — Напротив, я испытал ни с чем не сравнимую радость. Ты осчастливила меня тем, что отвечала мне, и я горд, что помог тебе раскрепоститься.

— Однажды кто-то назвал меня Снежной королевой, — улыбнулась Татика. — Этот человек сказал, что я обращаю в лед всех, кто приближается ко мне.

— Когда мы поженимся, дорогая, — пообещал герцог, чмокая ее в лоб, — я научу тебя любить. Мы вместе вознесемся к звездам, и ты познаешь то восхитительное ощущение, когда в мире существуем только мы одни.

— В его голосе слышалась сдерживаемая страсть, и Татика затрепетала от предвкушения.

— Я люблю тебя, — сказал герцог. — Я и не думал, что женщина может быть так красива, как ты, но я все равно не женюсь на тебе, пока не развею тучу, что нависает надо мной.

— Я хочу сражаться вместе с тобой, плечом к плечу, — без колебаний произнесла Татика. — Я хочу быть с тобой! Я хочу принадлежать тебе… полностью.

— Я тоже этого хочу, — заверил ее герцог. — Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу! А еще я хочу, чтобы сын, которого ты мне подаришь, гордился своим отцом в той же мере, что и матерью. — Он на мгновение стиснул ее в объятиях, но не поцеловал, а очень серьезным тоном спросил: — Ты будешь ждать меня, любимая? Не слишком ли многого я от тебя требую?

— Ты же знаешь, что нет, — ответила Татика. — Но я готова стать твоей женой… или не женой, а женщиной, которая будет преданно любить тебя… условности для меня ничего не значат.

Герцог понял, на что она намекает, и посмотрел на нее с нежностью.

— Я обожаю тебя. Мы были вместе в других жизнях, и уже тогда ты стала частью меня. Но я желаю тебе добра, дорогая, и поэтому говорю, что нужно подождать.

Татика спрятала лицо у него на плече. По стальным ноткам, прозвучавшим в его голосе, она поняла, что он не изменит своего решения, сколько бы она его ни упрашивала. Ей же хотелось просто быть с ним, принадлежать ему. Остальное не имело для нее значения. Вероятно, думала она, он воспринял ее искренние слова как проявление благородства.

Так они и провели ту долгую ночь — лежа вместе, укрытые пледами. Несколько раз герцог вставал, чтобы подбросить дров в камин, несколько раз огонь разгорался в них самих, и Татика чувствовала, что герцог вот-вот сбросит с себя узду и овладеет ею, и она получит то, к чему стремилась: будет принадлежать ему. Его поцелуи заставляли ее забывать обо всем, они переносили ее в удивительный мир блаженства и безудержной страсти.

Однако герцог так и не перешел последней черты, и ближе к рассвету Татика задремала у него на груди. Проснулась она неожиданно, как от толчка, и обнаружила, что герцог уже встал.