Она перечислила несколько знакомых ему имен, сообщив, в каком состоянии они находились сейчас, прежде чем сказать ему осторожно, что Холли Маркс умерла.

– Черт возьми. – Он покачал головой и посмотрел на свою книжку комиксов. На его шее выступила красная полоса, а ноздри затрепетали. – Вот неприятность-то. Правда, очень неприятно.

Ванесса кивнула головой.

– Я знаю.

Он поднял на нее глаза, в его взгляде была смесь страха и гнева.

– Доктор Грэй?

– Да?

– Я действительно хочу пойти в этот поход.

Она улыбнулась, проведя рукой по его колену.

– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ты поправился, Джордан, – сказала она.

Было уже темно, когда она ушла из больницы в тот вечер, но потратила немного времени, чтобы заскочить в магазинчик при стационаре и выбрать открытку для Брайана. После пяти дней пути он должен быть уже дома. Она хотела отметить, как всегда, его благополучное возвращение. Как же она ненавидела эти поездки, зная, что ему почти все время приходится находиться в воздухе. Несмотря на рекорд безопасных коммерческих полетов и тот факт, что он был прирожденным пилотом, она не могла расслабиться до тех пор, пока не увидит его в их загородном доме, в котором они жили вместе последние два года.

Было уже больше семи, когда она въехала в гараж, где ее машина стояла рядом с металлическими трубками от футбольных ворот Брайана, вместе с его коллекцией мячей, бит и теннисных ракеток. В этом году он наконец-то бросил играть в регби – через неделю после того, как ему исполнилось сорок лет – но, насколько могла судить Ванесса, Брайан Эверетт просто направил свою страсть на другой вид спорта.

Выйдя из машины, она почувствовала аромат чего-то восточного – соевого соуса и кунжутного масла – и улыбнулась сама себе. Он готовил. Он был в хорошем настроении, счастлив вернуться домой, как и она радовалась его приезду.

Он поздоровался с ней у двери, с лопаточкой в руке, и заключил ее в объятия. Мягкие звуки рояля лились из стерео в их гнездышке и наполняли атмосферу комнаты нежностью. Она поцеловала его, опустив незаметно открытку в широкий карман его передника с оборочками, чтобы он нашел ее позднее: Брайан любил сюрпризы.

– Мне ужасно тебя не хватало, – сказал он.

Она вошла в кухню и сняла пальто, повесив его на стул. Тогда она снова обняла его и на мгновение ощутила только тепло его тела рядом с собой и почувствовала его губы, которые с жадностью приникли к ее губам.

Он отступил от нее. Прядь каштановых волос выбилась ему на лоб, а на лице появилась мальчишеская улыбка.

– Давай откажемся от обеда, – сказал он.

– Он, однако, пахнет очень аппетитно.

– Потом. – Он выключил газ под сковородкой и обнял ее снова. – Что, если мы прямо тут, в кухне? – Он целовал ее шею. – Ты когда-нибудь занималась любовью на кухонном полу?

– Угу.

Такое с ней было, но не очень долго. Она едва припомнила мужчину, ведь «заниматься любовью» вряд ли соответствовало тому, что между ними происходило.

Она топнула ногой по плиткам пола.

– Будет ужасно жестко, – сказала она.

– Действительно, чрезвычайно жестко. – Он отнял ее руку от своей шеи и подтолкнул к ширинке своих брюк. – Хочешь посмотреть?

Она засмеялась, и их руки натолкнулись на открытку в кармане фартука.

– Что это? – Он вытащил открытку и тут же стал читать про себя. Его лицо на мгновение стало серьезным, и он снова сжал ее в крепких объятиях. – Я тоже люблю тебя, Ван. – Его голос немного охрип, и во второй раз за день она почувствовала слезы на глазах.

Прошла еще минута, прежде чем Брайан отпустил ее из своих объятий.

– Итак, – сказал он, – на полу? Однако я должен предупредить тебя. Я заменил твои противозачаточные таблетки на плацебо.

Ванесса покачала головой с улыбкой, беря его за руку.

– Пойдем. – Она повела его по коридору, и он без сопротивления последовал за ней в спальню.

Она быстренько забежала в ванную, и когда появилась в дверях, Брайан уже зажег свечу и поставил ее на тумбу для белья. Она разделась и присоединилась к нему в постели королевских размеров с водяным матрасом. Они долго целовались, так долго, что ее тело начало жаждать его все сильнее. Их ноги переплелись, ее руки обнимали его за спину, притягивая все ближе к себе. Но как только рука Брайана разместилась у нее на груди, а его пальцы стали ласкать ее сосок, на ночном столике зазвонил телефон.

Она приподняла голову, чтобы посмотреть, какая линия вызывала ее. Красная лампочка мигала на второй линии – линии ее больницы. Это, должно быть, очень важно. Она застонала.

– Не отвечай, – сказал Брайан.

– Ты же знаешь, что не могу. – Она протянула руку к телефону и сказала в трубку: – Ванесса Грэй.

– Ван, это Дарси.

Ванесса перекатилась на спину, хмурясь. Это могло и подождать. Дарси Фридерикс – штатная служащая больницы, отвечающая за множество дел, включая финансирование и юридическую сторону. Она была также партнершей Ванессы по бегу после работы. Однако звонить домой?

– Что случилось? – спросила Ванесса. Брайан играл с ее волосами, поднимая их вверх, а потом позволяя им струиться вдоль руки. В свете свечи она могла видеть золотые пряди, которые скользили по его пальцам.

– Плохие новости, Ван, – сказала Дарси. – Прости, что я побеспокоила тебя дома, но мне хотелось, чтобы ты это услыхала от меня, прежде чем тебе это скажет кто-нибудь другой.

Ванесса обхватила себя за плечи. Она поняла, что Дарси говорит не о больном, а о финансировании больницы. Вот уже несколько дней администрация заседала, определяя, на чем еще можно урезать средства.

Неожиданно в комнате стало очень холодно, и она натянула на плечи простыню.

– Выкладывай, – сказала она.

– Программа для подростков.

«Программа реабилитации подростков, подвергавшихся насилию в детском возрасте», – подумала Ванесса, закрыв глаза.

– Что с ней? – спросила она, хотя была уверена, что спрашивать больше не о чем.

– Мне так жаль, Ван. Ее зарубили.

– Ты имеешь в виду – совсем? – Ванесса открыла глаза и увидела, что Брайан смотрит на нее с хмурым видом.

– Да.

– Угу, – Ванесса села, – это ни в какие рамки не лезет.

– Ты говоришь так, как будто твое мнение спрашивали, – сказала Дарси.

– Они не могут прикрыть подростковую программу. – Она услыхала, как застонал Брайан, когда понял, о чем она говорила с Дарси.

– Я боролась за нее, Ван, – сказала Дарси, – но я была там в одиночестве. Знаю, что это твой самый любимый проект, но они просто ничего не хотели слушать… «У «Ласистера» есть дела и поважнее», – это я цитирую их слова.

– Но это же профилактическая программа, – возразила Ванесса. Именно этой точки зрения она придерживалась, когда начала кампанию за финансирование программы год назад. Одна только мысль о том, что придется еще раз пройти через все это, казалась ей нестерпимой. Однако с ее языка так и лились аргументы: – Дети, которые пытаются покончить с собой, или уморить себя голодом, или…

– Знаю, знаю. – Дарси прервала ее. Голос ее звучал устало, и Ванесса представила себе, как она, сняв свои очки с толстыми стеклами, терла голубые глаза. – Меня не нужно уговаривать. И не трать свой пыл на тех, кто принял это решение. Ведь дело в том, что это не те детки, которые вызывают всеобщую симпатию, ты понимаешь, что я имею в виду?

Да, она понимала это даже слишком хорошо. Если бы у больницы был хоть один свободный доллар и пришлось бы выбирать между миловидным пятилетним малышом, который был походя только что изнасилован своим отчимом, и каким-нибудь противным, порочащим себя самого, сквернословящим подростком, который подвергся насилию когда-то в прошлом, – ну, конечно, какое может быть сравнение… Им и в голову не могло прийти, что оба ребенка нуждаются в одинаковой помощи.

– Эти идиоты ничего не хотят видеть, кроме собственных интересов! – Она почувствовала, как теплая рука Брайана погладила ее по спине. Она почти забыла, что он рядом.

Дарси вздохнула на своем конце провода.

– Я только позвонила, чтобы тебе все это передать, – сказала она.

– Нас просто-напросто сбили с ног. – Ванесса, казалось, не могла прекратить аргументировать. – У нас нет возможности собрать статистику, нет шанса посмотреть, насколько эффективной будет программа. Еще бы только пару лет. Скажи им об этом.

– Они твердо стоят на своем, Ванесса. Они единодушно пришли к соглашению о закрытии этой программы. Они думают, что она слишком дорогая.

– Конечно, но что, если один из их детей попадет в подобную ситуацию? Насколько дорогой она им покажется тогда? Ослы упрямые!

– Ван. – Дарси теряла терпение. – Остынь.

Ванесса лежала с чувством, что она потерпела поражение. Она не могла ничего с собой поделать, эмоции захлестывали ее. Она сделала глубокий вдох, прежде чем снова заговорить.

– Я найду финансирование для подростковой программы откуда-нибудь еще, Дарси, – сказала она, – эту программу не закроют.

Дарси молчала некоторое время.

– Я тебе помогу, – наконец сказала она. – Ты не получишь денег от «Ласистера», но мы подумаем вместе и найдем что-нибудь еще, правда?

– Конечно.

Ванесса повесила трубку и посмотрела на Брайана.

– Мне жаль, Ванесса, – сказал он. – Хотя это ведь не было для тебя неожиданностью, не так ли?

Свет свечи медового оттенка отбрасывал отблески на полог кровати в форме арки.

– Видимо, я надеялась, что произойдет чудо, – сказала она.

С того момента, как ее наняли на работу в больницу «Ласистер», она боролась за эту программу. Любой ребенок, который попадал в подростковое отделение, чьи настоящие проблемы могли бы быть связаны с насилием, которому он подвергся в детском возрасте, выявлялся и регистрировался для внесения в подростковую программу. Ванесса безошибочно чувствовала таких детей. Остальной персонал клиники только дивился шестому чувству Ванессы.

– Я изругала бы их в пух и прах, если сама пошла бы на это заседание, – добавила она. – Может быть, я была недостаточно твердой. Может быть, единственное, что мне остается, дать им почувствовать все это на собственной шкуре.

Брайан коснулся ее щеки.

– И ты смогла бы это организовать? – спросил он мягко, и она покачала головой.

– Нет. – Она со вздохом вытянула руки к потолку. – Нет, я бесхребетная.

Брайан хмыкнул и перекатился, чтобы посмотреть ей в лицо, приподнявшись на локтях.

– Вряд ли я использовал бы это прилагательное применительно к тебе.

– Да, конечно, прилагательные, которые соответствуют моему описанию, – моя погибель. Упрямая, несносная женщина. Припоминаешь? Эту фразу произнес один из управляющих год назад.

Брайан слегка поцеловал ее в губы.

– Я бы никогда не стал описывать тебя такими словами.

– Трудновато, не правда ли?

– Определенно.

Она улыбнулась ему.

– Я люблю тебя.

Он в ответ улыбнулся печально:

– Этот телефонный звонок охладил все наши страсти, а?

Она подвинулась к нему, охватив руками его плечи.

– Нет, – сказала она, – я так не думаю.

После занятий любовью они пообедали копченым цыпленком и овощами, которые к тому времени остыли, но все еще были вкусными. Потом они сидели в гостиной у затухающего камина, сравнивая намеченные на эту неделю дела. Близилась полночь, когда Брайан настоял, чтобы она легла спать. Она боялась идти в постель, опасаясь, что сон не придет к ней.

В постели она пыталась заблокировать мысли о подростковой программе и выбросить их из головы, но их сменил образ Джордана Уилли, маленького и изможденного, смышленого и никогда не теряющего надежду. И все-таки она уснула гораздо быстрее, чем думала. Хотя около двух часов проснулась от ночного кошмара, такого живого в цвете, звуках и движении, что она резко села, схватившись за горло и задыхаясь.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Брайан сидит рядом с ней, что он обнимает ее.

– Ты в безопасности, малыш, – сказал он. – В безопасности, в Сиэтле, штат Вашингтон, за миллион миль от всего, что может причинить тебе зло.

В ее голове играла музыка, и она закрыла руками уши, как будто хотела избавиться от нее.

– Карусель? – спросил Брайан.

Она смогла только кивнуть головой, крепко зажмурив глаза. Раскрашенные лошадки с их диким, злым взглядом и открытыми ртами все еще неслись галопом и скакали перед ней. Медные стержни, на которых крепились лошадки, поднимались и опускались, а маленькие овальные зеркала на внутреннем барабане карусели посылали зайчиков от отражающегося в них света прямо ей в глаза. Весь мир вращался вокруг нее, все быстрее и быстрее, и она чувствовала приступ тошноты. И все время, не прекращаясь, оглушительная музыка органа лилась ей в уши.

Брайан отпустил ее, чтобы выключить лампу, и она схватила его за руку.

– Я здесь, – сказал он. – Я не ухожу.