Это было год назад.

Нерис повернулась к мужу и приняла такую же позу, что и он, но старалась не придвигаться к нему слишком близко. Она вдохнула запах мыла, смешанный с запахом пота. Теперь, когда Эван заснул, она могла спокойно вспомнить прошлый вечер. Они поужинали. Дискит, женщина, которая готовила и подавала им еду, ела в кухне. Дискит недавно потеряла мужа и с радостью согласилась помогать молодой семье и жить в миссии, пусть взамен и требовалось демонстрировать некие признаки религиозности. Эван и Нерис слышали, как она открывает железную дверцу печи и подкладывает туда несколько лепешек сухого навоза, чтобы завтра утром не возиться с потухшей плитой и быстро приготовить обед для школьников. Запах варящейся баранины заполнил весь дом. Эван перевернул страницу книги. Нерис даже не требовалось смотреть на него, она почувствовала, что у мужа скверное настроение. Звуки, доносившиеся из кухни, всегда вызывали у него неприятные ассоциации.

Миссионеры Моравской церкви прибыли в Лех в 1853 году, чуть позже тут появились католики, и вот, через большой промежуток времени, образовалось представительство Пресвитерианской Церкви. Первые христианские миссии добились значительных успехов. Например, организовали производство железных печей, которые теперь были в каждом доме Леха, открыли первую типографию и почтовое отделение, перевели и напечатали Библию на тибетском языке. Эван прекрасно понимал: положение его миссии крайне шаткое, количество прихожан — мизерное. Особенно по сравнению с успехами Моравской церкви. Он корил себя за ошибки и медлительность и за то, что в его в жизни не было никакого прогресса, ни в духовной сфере, ни в делах практических.

— Ты не должен так думать. Они — наши братья-христиане, и у нас общие цели, — однажды попыталась урезонить его Нерис.

Сейчас в Лехе проповедовали один миссионер англичанин и супружеская пара из Бельгии. Пожилой пастор всю свою жизнь посвятил Моравской церкви в Индии и собирался на пенсию. Зимой, когда Лех оказывался в снежной ловушке, они оставались единственными европейцами в городе. Нерис волей-неволей прониклась симпатией к англичанину и бельгийцам. А еще в Лехе жила мадам Гомперц, она и Дискит помогали Нерис после выкидыша.

В тот вечер Нерис все время молчала, Эван первым нарушил тишину. Он положил вилку и нож, отодвинул тарелку и наконец отвлекся от книги.

— Нерис, нам нужно поговорить.

— О чем?

— Скоро зима.

Может, кому-то и требовалось об этом напомнить, но только не Нерис. Она очень хорошо запомнила прошлую зиму: убийственный холод и тишина, монотонность и бессмысленность дней; вода в кувшине замерзала, изо дня в день приходилось есть одно и то же, и ко всему этому их изолированный мирок — от всего этого хотелось кричать. Нерис даже не предполагала, что перенести это будет настолько сложно.

— Да, я знаю.

— Я не могу оставаться в миссии. Я путешествую летом, а в это время люди покидают деревни и живут в палатках рядом со своими стадами. Но если бы я пришел к ним зимой, застал бы всех на месте. У них будет меньше работы, и их больше заинтересуют мои проповеди.

Нерис представила себе это путешествие. Основная дорога вела из Леха в долину, несколько троп карабкались вверх, в горы, к отдаленным деревням и гомпам, окружавшим город, но даже местные жители не рисковали ходить по ним зимой. Сильные морозы, ветра, снегопады превращали горные тропы в смертельные ловушки.

— Я поеду с тобой, — заявила она.

Эван промолчал.

«Посмотри на меня!» — отчаянно молила она. Наконец их взгляды встретились. Нет, в его глазах не было ненависти, он ни в чем не обвинял ее, но ребенок, которого она потеряла, стал непреодолимой стеной между ними и, возможно, в будущем станет поводом для развода. Эван очень хотел ребенка, а еще ему нужна сильная, крепкая духом и телом жена, способная поддержать его в любой ситуации. После выкидыша и продолжительной депрессии жены Эван больше не полагался на ее силы. Более того, он презирал себя за то, что не смог поддержать жену в трудную минуту и долгое время испытывал только разочарование и злость. «Это тупик», — устало подумала Нерис. Они не могли даже откровенно поговорить друг с другом. Он тоже переживал из-за ребенка, горевал, как и она, но настолько боялся показаться слабым, что даже в самый сложный период не проявлял никаких эмоций. А у Нерис не было сил пробиваться сквозь его защиту и глупое упрямство. Она начинала злиться, поскольку Эван без зазрений совести маскировал свою неуверенность напористостью и капризами по всяким бытовым мелочам.

— Категорически запрещаю, — произнес он ледяным тоном. — Ты должна заботиться о себе. Я не смогу обеспечить должный уход за тобой, пока мы в пути.

Нерис отвернулась от него. Плотно сжала губы. Они превратились в тонкую линию на бледном лице.

— Ты хочешь бросить меня одну?

Эван удивленно посмотрел на нее.

— О чем ты говоришь? С тобой будут ученики, прихожане, миссис Гомперц, Генри Буллер, остальные соседи. Слуги тоже присмотрят за тобой.

Очень медленно Нерис сложила салфетку и вдела ее в деревянное кольцо. Она встала, тяжело опираясь на спинку стула.

— Спасибо.

Нерис решила спрятаться в кухне. Дискит мыла тарелки и столовые приборы в жестяном тазу. Ее блестящие волосы были убраны под цветастую косынку — Нерис попросила ее об этом. Щеки Дискит были такого же красного цвета, как и ее косынка.

Мужчины сидели на скамейке возле стены, войлочные сапоги лежали рядом с дверью, ведущей на задний двор. Дискит швырнула вилки на металлический поднос. Громкий звук заставил Нерис недовольно нахмуриться.

— Дискит, в чем дело?

— Мэм, в Лехе много работы. Это мой двоюродный брат, он приехал из Алчи, — кивнула она в сторону одного из мужчин.

— Джуллей, — пробормотал мужчина.

Девушка неплохо говорила по-английски, а Нерис выучила несколько ладакхских слов, поэтому им почти не приходилось прибегать к языку жестов. В Лехе сейчас находилось много людей: был разгар сезона, и торговцы прибывали целыми караванами из Лхасы, Яркенда и Кашгара на востоке и Пенджаба на западе. Купцы из Тибета и Туркестана привозили ковры, золото и серебро, обменивали их на чай и хлопок. Местные жители продавали всевозможные изделия из шерсти, а также грубую шерсть яка и пашм самого высокого качества. Базар не умолкал до самой ночи. Британский торговый представитель также находился здесь. Он следил за порядком и выдавал паспорта с указанием места назначения. До наступления холодов, пока древние пути свободны от снега, такой документ должен быть на руках у каждого торговца. На завтра было запланировано ежегодное чаепитие в резиденции, на которое Эван и Нерис были приглашены вместе с остальными жителями города. В прошлом году они приехали слишком поздно и не успели на праздник. Теперь Нерис с нетерпением ждала этого события. Монотонность дней буквально убивала ее, а большой прием мог стать хорошим лекарством от скуки. Она уже знала, какую блузку наденет, и недавно собственноручно постирала и отутюжила ее: местная прислуга могла оставить заломы на воротнике и поставить пятна. Она только что закончила вязать кардиган. У нее получилась прекрасная вещь из самой мягкой и легкой шерсти. Этим вечером она хотела пришить дюжину перламутровых пуговиц, чтобы появиться в обновке на приеме.

— Мэм, послушайте, — щеки Дискит покраснели пуще прежнего, — мой брат встретить сагиб и мем-сагиб. Англичане, завтра в Лех. Следующая неделя Шринагар.

Мужчины энергично закивали. Из торопливых и сбивчивых объяснений Нерис смогла понять, что участники сафари возвращались из долины Нурба. Там были носильщики, повара, егеря, или, как их называли в Индии, шикари. Они везли большие тюки с трофеями, палатками, ружьями и всем, что необходимо для длительной экспедиции. Сафари организовали джентльмен и леди из Англии.

Это потрясающая новость. Любой путешественник-европеец, проходящий через Лех, становился объектом пристального внимания, но самой удивительной для Нерис была весть о женщине, путешествующей по этой далекой и дикой стране. Нерис попыталась представить, какая она. Любопытство, желание поговорить с новыми людьми, узнать о приключениях — эмоции захлестнули ее, и на этой волне к ней вернулись мужество и хорошее настроение. И она совершенно забыла про Эвана, угрюмо сидевшего с книгой за обеденным столом.

— Мэм, вы должны это знать, — настаивала Дискит. Похоже, у нее еще остались важные новости.

Нерис догадалась, что на пути из Леха в Тикси путешественники останавливались в небольших придорожных гостиницах, и поэтому она никогда не встречалась с ними. Гостиницы были построены за счет британского правительства или должностных лиц, пребывавших в этом районе и нуждавшихся во временном жилье. В этих домиках на стенах расползались пятна плесени, на подоконниках громоздились кучи мертвых мух. Неудивительно, что путешественники искали альтернативные варианты жилья. На завтра намечена вечеринка, поэтому в резиденции уже не было свободных мест для гостей.

— Они должны переночевать у нас, — сразу же предложила Нерис.

В миссию редко приезжали гости. Все европейцы останавливались либо в резиденции, либо у Гомперцов. Дом Генри Буллера обычно обходили стороной. Нерис уже прокручивала в голове перечень необходимых дел. Нужно проветрить постельное белье, нагреть достаточное количество воды. Почистить кувшины и тазики для умывания. Достать чистые полотенца и поставить букеты цветов на прикроватные столики. И как на эти несколько дней разнообразить скудное меню?

— Дискит, завтра первым делом приберись в спальне. Вымой пол и тщательно вытри пыль.

Дискит энергично закивала, демонстрируя рвение и понимание важности поставленной перед ней задачи.

— Мой брат может пригласить сагиба.

— Да, замечательно. — Нерис повернулась к мужчинам, отдыхавшим на скамейке: — Возвращайтесь в лагерь и передайте, что мы приглашаем путешественников в наш дом. Запомнили? Приглашаем.

Отдав последние распоряжения, она вернулась к Эвану, который все так же сидел за столом над грязной тарелкой.

— Где Дискит? За что мы ей платим? Может, мне самому вымыть посуду? Или она все же найдет время для выполнения своей работы?

— Эван, завтра у нас будут гости.

Муж нахмурился. Нерис восприняла новость с энтузиазмом, а он насторожился. Появление в доме незнакомцев означало, что привычный распорядок будет нарушен, а еще он опасался того, что окажется у всех на виду, что над ним будут смеяться. Он выглядел таким несчастным, что Нерис захотелось подойти, прижать его голову к груди, нежно погладить седые волосы и сказать: «Все будет хорошо!» Но между ними не были приняты подобные жесты. Усталость, которая на время отступила, вновь вернулась к Нерис.

— Дискит сейчас придет. Я попросила ее кузена передать наше приглашение путешественникам. Я иду спать. Эван, завтра тяжелый день.

— Я посижу еще полчаса, — напоследок бросил он.

Сон не шел. Нерис была зла. Ее выводило из себя то, что муж так спокойно засыпал, пока она сама ворочалась в постели, чувствуя себя одинокой и никому не нужной и переживая из-за недавних размолвок с мужем. Она подумала: может, Эван не догадывается, что в их семье разлад и они с меньшей симпатией стали относиться друг к другу? Вполне вероятно, что она не стояла достаточно высоко в иерархии важного для него и поэтому не заслуживала и капли внимания. «Прекрати! — приказала она себе. — Такие мысли до добра не доведут. Спи. Попытайся уснуть». Тело сводили судороги, когда она пыталась сдержать себя и не прикасаться к мужу. Она слишком устала, но не могла расслабиться. Время тянулось очень медленно. До восхода оставалось несколько часов.

После обеда прибыли путешественники. Нерис как раз проводила занятие с малышами, старший класс она отправила домой — все равно дети приходили в школу лишь за порцией риса и чечевицы. Но некоторые из них остались поиграть в миссии. Под веселый гам детей во двор стали заходить тяжело груженные лошади и погонщики. Нерис и Эван услышали заливистый лай собаки. Школьники столпились у ворот и глазели на путешественников. Нерис быстрым шагом пересекла дворик и подошла к гостям. Она увидела высокого мужчину в широкополой шляпе и кожаном охотничьем костюме и женщину, которая вела пони под уздцы, нежно поглаживая его бархатистый нос. На ней были высокие сапоги и бриджи, лицо закрывала вуаль, закрепленная на пробковом шлеме. Вереница носильщиков и груженых пони несли запыленные тюки. Женщина подняла глаза и увидела Нерис. Передав уздечку одному из погонщиков, она откинула вуаль, приветливо улыбнулась и обеими руками тепло пожала руку Нерис.

— Миссис Уоткинс, вы наша спасительница! — Голос у нее был приятным, теплым. — Вы не представляете, что это значит для меня и для Арчи! Еще одна ночь в палатке — и я бы погибла.