Кристи Келли - Каждая ночь – твоя

Глаза Эвис затуманились. Перед ее мысленным взором пронеслась череда картин – чудесные летние дни, которые можно проводить за городом, так, как это делают они с Бэннингом… холодные зимы в городе, когда так приятно коротать время у жарко пылающего камина. В итоге ей в голову закралась крамольная мысль, что, возможно, их отношения не ограничатся двумя неделями… Как знать, может, они отыщут способ втайне ото всех видеться и в Лондоне – конечно, до тех пор, пока он не решит жениться. Потому что после этого она обязана будет отпустить его.

– Почему у тебя такой взгляд, будто ты за сто миль отсюда? – поинтересовался он.

– Вспоминаю тебя… – прошептала Эвис. А потом нежно поцеловала его в губы.

– Вспоминаешь меня?! – поразился он. – О чем ты? Мы ведь только-только узнали друг друга. А если бы ты знала, сколько еще у нас всего впереди!

– Неужели?

– М-мм… – промурлыкал Бэннинг, припав поцелуем к ее шее. – Например, как тебе идея заняться любовью на природе? Лично я это просто обожаю.

– Да? А что еще ты обожаешь?

– Лучше я тебе покажу. – Взяв Эвис за руку, Бэннинг потянул ее за собой. Они вышли из дома и оказались на открытой террасе. – Вот это! – Он показал на море. – Всегда, с самого детства, я мечтал стать капитаном корабля. Если бы ты только знала, как я люблю море!

Стоя рядом с Эвис, пока она смотрела на море, он любовался им вместе с ней. Рука Бэннинга обвилась вокруг ее талии, он привлек ее к себе, и она невольно вздрогнула, почувствовав его напрягшуюся плоть. Кожа ее покрылась мурашками, соски разом затвердели, и Эвис поморщилась. Господи, с досадой подумала Эвис, она становится совершенно ненасытной!

Вне всякого сомнения, от острого взгляда Бэннинга не укрылось, как напрягшиеся соски натянули ткань ее платья, потому что через мгновение его ладони обхватили ее грудь. Эвис со стоном выгнулась, почувствовав, как все ее тело пылает, точно в огне. Губы Бэннинга обожгли ей шею. Но потом он вдруг быстрым движением стянул с ее плеч платье, словно желая, чтобы весь мир мог полюбоваться ее красотой, и Эвис мгновенно оцепенела.

– Бэннинг, мы же не в доме! – пискнула она.

Губы Бэннинга ласково покусывали маленькую раковину ее уха, его горячее дыхание обжигало ей кожу, и Эвис даже поежилась от удовольствия, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Тут все вокруг принадлежит мне, – прошептал он. – Уверяю тебя, тут на много миль вокруг нет ни одной живой души. Так что нас никто не увидит.

– Я…я… – пролепетала Эвис. – А как же Хатауэи? – вдруг спохватилась она.

– На их счет можешь не беспокоиться, готов поспорить на что угодно, они сейчас занимаются тем же, чем и мы с тобой, – хрипловато рассмеялся он.

Конечно, ей следовало остановить его… еще до того, как она сама потеряет голову настолько, что согласится на подобное безумие. Но жар поцелуев, которыми Бэннинг осыпал ее шею, казалось, испепелил то немногое, что еще оставалось от здравого смысла, бывшего некогда предметом ее особой гордости. Последнее, о чем она успела подумать – это почему она теряет голову всякий раз, когда рядом оказывается Бэннинг… Любовь…

Она была почти уверена, что начинает понемногу любить его. Какое безумие! Любить – это значит потерять себя. Любить – значит стать беззащитной. Любовь всегда ведет к насилию. Нет! Нужно остановиться, пока не поздно. Этого нельзя допустить!

– Ты совершенно невероятная женщина, – пробормотал вдруг Бэннинг.

Господи, о чем она только думает, вдруг обозлилась Эвис. Должно быть, она окончательно обезумела, раз согласилась, отдаться ему на террасе, где любой мог их увидеть. И виноват в этом, конечно же, Бэннинг. Это из-за него она вытворяет черт знает что! Такое, что ей даже в голову не могло прийти до того, как она узнала его поближе. Заниматься с мужчиной любовью среди бела дня, да еще под открытым небом… просто уму непостижимо! Причем в такое время и в таком месте, где их мог увидеть кто угодно! Она уехала с этим мужчиной, чтобы понять, наконец, что такое страсть, – и вот она уже ведет себя ничуть не лучше, чем обычная уличная потаскушка, которых полным-полно в любом порту! Да что с ней такое?! Эвис просто не узнавала себя.

Как она могла хотя бы на минуту поверить, что начинает любить этого человека?! Это было настолько… настолько абсурдно, что она не могла даже презирать себя за подобные мысли. Нет, конечно, она не любит Бэннинга. Влюбиться в него было бы безумием, подумала она. Нет, величайшим несчастьем в жизни, уточнила она, ведь он никогда не женится на ней.

Тогда чего же она хочет от Бэннинга?

Ей не нужна любовь. И ей не нужен брак. Ни к чему этому она не стремится. Ее собственная мать любила ее отца до безумия – любила, несмотря на то, что он постоянно оскорблял и даже бил ее. Поэтому теперь не было на земле человека, способного убедить Эвис, что ей необходимо обзавестись мужем.

Бэннинг осторожно вышел из нее, потом, не выпуская Эвис из объятий, повернул ее лицом к себе.

– Что-то не так? – требовательно спросил он.

Как он смог почувствовать, будто что-то не так, удивилась она. Как ему вообще удается всегда чувствовать ее настроение?

– Нет, нет, все в порядке, – пробормотала она, правда, без особой убежденности в голосе.

– Тебя так смущает то, чем мы только что занимались? – поинтересовался Бэннинг.

Эвис неопределенно пожала плечами.

– Послушай, Эвис, уверяю тебя, нас никто не видел. – Бэннинг сделал глубокий вдох. – То, что мы с тобой занимались любовью не в доме, а на берегу, совершенно нормально. Мы ведь любовники, верно? Просто страсть оказалась сильнее нас, вот и все.

С губ Бэннинга сорвался легкий смешок.

– Надо как-нибудь привезти тебя в Суррей, в Толбот-Эбби. Там у нас в саду есть небольшой лабиринт – мы могли бы заняться любовью, как только добрались бы до его середины. Ходят слухи, что это нечто невероятное!

Уж не ослышалась ли она? Может, Бэннинг тоже не прочь, чтобы это их приключение продлилось немного дольше, чем они предполагали ранее? Но нет… она не может так рисковать. Кто-нибудь может пронюхать об их отношениях, и тогда ей конец. Очень скоро это завершится, и они расстанутся. И не важно, что сердце ее разрывается на части – просто потому, что она мечтает совсем о другом.

Эвис, прислонившись спиной к широкой мускулистой груди Бэннинга, потерлась об него, почувствовала гладкость его обнаженной кожи и удовлетворенно вздохнула. Последние три дня пролетели как один миг. Один счастливый миг, добавила она про себя. Сказать по правде, она опасалась, что эти две недели наедине с ним окажутся довольно трудными, но ошиблась. То есть даже не просто ошиблась, а, что называется, попала пальцем в небо. Еще никогда в жизни ни с одним человеком она не чувствовала себя такой спокойной и умиротворенной – даже когда они в чем-то не соглашались друг с другом. За все это время Бэннинг ни разу не вышел из себя, не повысил на нее голос – не говоря уж о том, чтобы поднять на нее руку.

Натянув повыше простыню, чтобы прикрыть обнаженную грудь, Эвис протянула руку, взяла еще один лист своей рукописи, пробежала страницу глазами, после чего передала ее Бэннингу.

– По-моему, очень даже неплохо. А ты как думаешь?

Бэннинг, взяв у нее из рук страницу, внимательно прочитал ее до конца, пока Эвис читала следующую. Но тут она покачала головой и с тяжелым вздохом выронила исписанный ровным почерком лист.

– Ничего не получается, – с расстроенным видом пробормотала она.

Бэннинг в качестве утешения нежно коснулся губами ее обнаженного плеча. До этого он как-то не понимал прелести чтения в постели – и сам удивлялся, как мог быть так слеп.

– Почему? – полюбопытствовал он.

– Потому что лорд Шипли делает предложение, – пожаловалась Эвис. – А как он может его сделать, когда мы решили, что главным героем будет Хейвуд?

Губы Бэннинга скользнули вверх по ее шее, и Эвис блаженно зажмурилась, едва не замурлыкав от удовольствия.

– Только если… – пробормотала она. И тут же осеклась, глядя в одну точку.

– Продолжай, – прошептал Бэннинг, уткнувшись носом в ее плечо.

– Ты только попытайся представить себе трудности, с которыми предстоит столкнуться Саре! Ее мать наверняка станет настаивать, чтобы она вышла замуж за Шипли, а Сара будет упорствовать, поскольку уже поняла, что ее тянет к Хейвуду и она не в силах противиться этому.

– А мне нравится тут… и вот тут тоже, – промурлыкал Бэннинг, водя губами по ее шее.

– Прекрати это! – беззвучно выдохнула Эвис. – Я не в состоянии нормально думать, когда ты так делаешь! У меня мысли путаются, – пожаловалась она.

– М-мм… как приятно такое слышать!

– Перестань, Бэннинг… возьми себя в руки!

Эвис, в конце концов, пришлось признать, что редактировать написанное на пару с Бэннингом куда приятнее, чем заниматься этим в одиночестве. Даже оттого, что под рукой был кто-то, с кем можно было обсудить написанное, этот нелегкий процесс, который она терпеть не могла, давался ей намного легче. Опять-таки, стоило ей только почувствовать, что строчки начинают рябить в глазах, а руки уже не держат перо, ей достаточно было только поцеловать Бэннинга, и тут же находилось какое-нибудь куда более интересное занятие.

– По-моему, ты не работаешь, – нежно шепнул он ей на ухо.

– Заметил? Просто эта твердая штука, которая упирается мне в спину, совершенно не дает сосредоточиться! – со смехом пожаловалась Эвис.

– Можем, если хочешь, сделать перерыв.

– И чем мы займемся? – В глазах ее мелькнул огонек. Бэннинг провел ладонями по ее обнаженным рукам.

– Может быть, придумаем что-нибудь эдакое, – промурлыкал он ей на ухо. – Интересное…

– Из-за тебя я все время отвлекаюсь. Это ты виноват, что я не в состоянии сосредоточиться! – упрекнула она.

Но тут Бэннинг ласково прикусил мочку ее уха, и она замурлыкала, как сытая кошка.

Он со стоном откинулся на подушку.

– Что ж, мисс классная дама, так и быть. Но обещаю – позже мы вернемся к этому. Вы меня поняли?

– Конечно. Непременно.

Его ладонь скользнула по ее руке и внезапно замерла, коснувшись старого шрама на предплечье. Эвис машинально отдернула руку, пытаясь высвободиться, как она делала всегда, стараясь, чтобы шрам не попался никому на глаза, но замерла, почувствовав, с какой нежностью он провёл по нему подушечкой пальца.

– Должно быть, было очень больно, да? – сочувственно пробормотал Бэннинг.

Эвис с трудом проглотила вставший в горле комок.

– Знаешь, я уже почти и не помню… – уклончиво пробормотала она. – Мне тогда было всего семь лет. – Собравшись с силами, она попыталась сказать это небрежным тоном, но голос предательски сорвался, выдав ее волнение.

– Наверное, в детстве ты была мужественной девочкой. – Подняв ее руку к губам, Бэннинг нежно коснулся губами старого шрама.

Если бы его поцелуй мог заглушить всю ту боль, что годами копилась в ее сердце, с горечью подумала Эвис.

Отпустив ее руку, Бэннинг пробежал глазами еще один лист рукописи и удовлетворенно вздохнул.

– Просто замечательно! – одобрительно кивнул он.

– Что? – Эвис вздрогнула, очнувшись, когда голос Бэннинга разогнал собравшиеся вокруг нее мрачные тени прошлого.

– Твои описания приводят меня в восторг.

У Эвис перехватило дыхание. Она повернулась и робко подняла на него глаза.

– Ты правда так думаешь? – От похвалы Бэннинга щеки её слегка порозовели.

– Конечно. Из тебя получилась замечательная писательница! – Бэннинг шутливо растрепал ей волосы. – Жаль, что Бог не наделил меня таким же даром!

– А твои музыкальные способности? – запротестовала она. – А вот я в отличие от тебя не умею даже держать в руках инструмент и не знаю ни одной ноты.

– Спасибо, я польщен. А теперь предлагаю вернуться к работе.

Эвис улыбнулась:

– Ну и кто из нас больше похож на строгого школьного наставника?

Снова уткнувшись в рукопись, она сделала карандашом несколько пометок, чтобы не забыть, о чем станет писать, когда снова засядет за работу. Потом вернула лист с пометками Бэннингу и вопросительно посмотрела на него, ожидая, что он скажет.

– Прекрасная мысль, – одобрительно кивнул он.

– Это тебя нужно благодарить, – улыбнулась она.

– Нет, нет, это твоя собственная идея, – запротестовал он. – Когда читаешь рукопись, сразу становится понятно, в каком направлении должен развиваться сюжет. Ты заранее чувствовала это, когда писала.

Эвис до сих пор поражалась тому, как это она, почти целый год обсуждая с Эмори рукопись романа, так и не смогла понять, в чем ее ошибка. А вот Бэннинг сразу же сообразил, где слабое место ее сюжета, – и сделал это, прочитав рукопись всего лишь до тридцатой страницы.

Какая-то смутная мысль промелькнула в ее голове… настолько невероятная, что допустить такое казалось чудовищным. Эвис потрясла головой. Нет, подумала она, Эмори не мог намеренно водить ее за нос.