Бэннинг уже не сомневался, что из них получится прекрасная пара. Единственное, что его смущало, – это то, что он до сих пор не мог придумать, как заговорить с ней на эту тему. Они были знакомы много лет, и он хорошо знал, что Эвис предпочитает оставаться незамужней, наслаждаясь той относительной свободой, которую дает ей статус старой девы. Но не может же она хотеть этого вечно, возмущался он. Она ведь нормальная женщина. В конце концов, когда-нибудь ей захочется иметь детей. Проведя с ней десять дней, Бэннинг чувствовал, что Эвис Коупли прочно вошла в его жизнь, при этом он не мог взять в толк, когда это случилось.

Он никогда не думал, что станет испытывать к своей будущей жене чувство, похожее на любовь. Он считал, что это невозможно, но теперь не был так уж уверен в этом. Строя планы на будущее, он предполагал, что в один прекрасный день встретит женщину, которая будет отвечать всем требованиям, которые он предъявлял к будущей жене. И если ему очень повезет и она окажется достаточно умна, то он найдет в ней прекрасную собеседницу, которая не будет сводить его с ума бессмысленными разговорами. Но ему и в голову не могло прийти, что он может влюбиться в нее.

Лежащая рядом с ним Эвис едва слышно простонала во сне. Бэннинг, приподнявшись на локте, с беспокойством вгляделся в ее лицо. На лбу Эвис залегли глубокие морщины. Внезапно она вздрогнула и умоляюще вытянула руки, словно защищаясь от какой-то неведомой опасности.

– Нет… нет… Папа, прошу тебя, не надо!

Бэннинг с тревогой следил за ней. Похоже, преследовавший ее во сне кошмар прекратился – тело Эвис расслабилось, выражение страха исчезло и лицо ее вновь стало спокойным. Оставалось только гадать, что такого сделал во сне ее отец, чтобы так напугать ее.

Ресницы Эвис затрепетали. Моргнув, она открыла глаза и, увидев, склонившегося над ней Бэннинга, слабо улыбнулась.

– Доброе утро, – чуть хриплым со сна голосом проговорила она.

– Доброе утро, дорогая. Тебе приснился страшный сон?

Эвис удивленно распахнула глаза, похожие на теплый янтарь.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросила она.

– Догадался, – хмыкнул Бэннинг. – Ты разговаривала во сне.

– Я разговаривала? И что я говорила?

– Хм… попытаюсь припомнить. Что-то вроде «Нет… нет… Папа, прошу тебя, не надо!».

Эвис словно окаменела.

– Это все? Я больше ничего не говорила?

– Нет.

Она заметно расслабилась.

– Знаешь, а я ведь даже не помню, что это был за сон. Правда, странно?

Бэннинг молча кивнул. Еще как странно, угрюмо подумал он. Он был готов поклясться, что Эвис солгала – она прекрасно помнила, что ей снилось, однако не хотела, чтобы об этом знал он. Но почему?

– Чем собираешься заняться сегодня? – голосом сирены-обольстительницы поинтересовалась она.

Бэннинг ответил не сразу. Он очнулся, только когда она протянула руку и ласково провела кончиками пальцев по его заросшей щетиной щеке.

– Начну с того, что побреюсь, – хмыкнул он. – Иначе, если я этого не сделаю, ты уедешь отсюда вся исцарапанная до крови.

Эвис насмешливо показала ему язык.

– А тебе, между прочим, нужно еще заново переписать одну сцену в романе, – напомнил он. – Вот другая, в парке с Хейвудом, получилась замечательно. – Бэннинг, вскочив с постели, принялся одеваться.

– У меня был прекрасный учитель, – промурлыкала она.

Не сводя с Бэннинга глаз, Эвис медленным движением потянула вниз прикрывавшую ее тело простыню, пока не показался сначала один похожий на розовый бутон сосок, а вслед за ним и другой. Простыня мучительно медленно сползала с нее, дюйм за дюймом приоткрывая ее нежную кожу, цветом похожую на слоновую кость, и для Бэннинга это было ужаснее любой пытки. Когда же из-под простыни показался треугольник темных волос, он окончательно понял, что пропал.

– Проклятие! – буркнул он. – Похоже, мне сегодня вряд ли удастся побриться.

Стащив с себя брюки, которые он тщетно пытался натянуть, Бэннинг швырнул их в угол и снова забрался в постель.

– Подожди, – запротестовала она, отталкивая его нетерпеливые руки. – Я должна вставить тампон. – И потянулась к шкафчику возле кровати. – В нашем распоряжении осталось всего два дня, – прошептала она, прежде чем поцеловать его.

«Ну уж нет! – яростно подумал он. – Тут ты ошибаешься. В нашем распоряжении вся жизнь!» Но так и не осмелился сказать это вслух. Наверное, еще слишком рано заговаривать с ней о свадьбе, подумал Бэннинг. Эвис потребуется время, чтобы привыкнуть к той мысли, которая вот уже несколько дней не покидала его, что из них получится счастливая супружеская чета. Пусть. Он подождет. Но она непременно станет его женой.

Взглянув на крепко спавшего Бэннинга, Эвис потихоньку сползла с постели, бесшумно оделась и на цыпочках выскользнула из спальни; На столе в столовой их пробуждения дожидались корзинка со свежими булочками и кофейник с шоколадом. Потрогав его, Эвис нахмурилась – судя по всему, шоколад уже остыл.

Прихватив с собой поднос, она отправилась на кухню. Слава Богу, огонь еще горит, с облегчением подумала она, по крайней мере, не придется ломать себе голову, как разжечь плиту. Обшарив кухонные полки, она обнаружила небольшой котелок, в котором можно было подогреть шоколад. Повесив его на крюк над плитой, Эвис присела на низкий стул возле деревянного кухонного стола и принялась терпеливо ждать, пока шоколад согреется.

Итак, осталось всего три дня – три дня, которые она сможет провести с Бэннингом, в отчаянии подумала она. А потом ей предстоит вновь вернуться к своей скучной жизни. Что ее ждет? Унылые, серые дни, заполненные только работой над рукописью, да одинокие ночи… Странно, подумала Эвис, раньше ее вполне устраивало подобное существование – она предпочитала жить одна, наслаждаясь свободой и независимостью, которые давал ей статус старой девы. И ничего не имела против того, чтобы жить так и дальше.

А теперь при одной только мысли об этом на нее накатывала такая тоска, что хотелось волком выть. Бэннинг, словно прекрасный принц, вернул ее к жизни, показав, сколько радостей она таит в себе – и не только в постели, хотя, честно призналась Эвис, постель в данном случае сыграла немалую роль. Но главное, Бэннингу удалось разбудить в ней другую, незнакомую ей Эвис – живую, чувственную, соблазнительную. Это было так необычно, так волнующе – ощущать себя женщиной.

И вот через три дня все это закончится.

Негромкое бульканье и легкий пар, поднявшийся над котелком, заставили Эвис встрепенуться. Сорвавшись со стула, она бросилась к плите – шоколад уже вскипел и едва не выплескивался через край котелка. Не долго думая Эвис ухватилась за ручку – и тут же, зашипев, отпрыгнула в сторону. Обожженную руку пронзила острая боль.

– Обычно кухарка в таких случаях пользуется полотенцем – обматывает им руку, чтобы не обжечься, – наставительно произнес у нее за спиной Бэннинг. Эвис обернулась – он стоял в дверях, глаза его смеялись.

– Очень больно, правда, – с трудом пробормотала она, баюкая обожженную руку.

Медленным движением он поднес ее руку к своим губам и нежно коснулся губами обожженного места. Конечно, его поцелуй не мог успокоить боль, однако Эвис была тронута до глубины души.

Господи помилуй, с отчаянием подумала Эвис, как же она сможет расстаться с ним?! При одной только мысли об этом у нее разрывалось сердце.

– Ты не обидишься, если я предположу, что раньше ты и близко не подходила к плите? – прошептал он ей на ухо.

Эвис улыбнулась сквозь слезы, еще застилавшие ей глаза.

– А для чего мне было к ней подходить? – хмыкнула она. – Да и нужды особой не было, если честно. К тому же в качестве кухарки я совершенно безнадежна!

– Тогда ты должна подыскать себе мужа, достаточно состоятельного для того, чтобы у тебя был полный дом слуг, да еще и кухарка в придачу, – пробормотал он.

Эвис оцепенела – только молча смотрела на него, не зная, что на это сказать. В кухне воцарилось неловкое молчание.

– У меня достаточно денег, чтобы платить и слугам, и кухарке. Для этого мне вовсе не обязательно выходить замуж, – сухо напомнила она.

– Совершенно верно. Но ведь ни слуги, ни кухарка не смогут согревать тебя по ночам в твоей одинокой постели, – буркнул Бэннинг. Повернувшись к ней спиной, он взял полотенце и снял с плиты наполовину выкипевший шоколад, о котором оба едва не позабыли.

Какая чушь… не может быть, чтобы он имел в виду себя, подумала растерявшаяся Эвис. Бэннинг никогда не стал бы навязываться ей в мужья, а она сама и думать не желает о том, чтобы выйти замуж. Когда-то брошенная Дженетт фраза насчет того, что ее брат решил наконец жениться и подыскивает подходящую невесту, внезапно всплыла в ее памяти. Но вспыхнувшая надежда так же быстро угасла. Ему ведь известно, что она не испытывает ни малейшей склонности к замужеству, напомнила себе Эвис. Так что скорее всего их связь в его глазах не более чем любовная эскапада… небольшая передышка, которую он позволил себе, чтобы потом с еще большим рвением пуститься на поиски идеальной жены для себя. Ну и пусть, разозлилась Эвис, потому что никто не может быть дальше от идеала его жены, чем она сама!

Бэннинг, не подозревавший о ее мыслях, наполнил горячим шоколадом две чашки.

– Может, останемся здесь и… – Он бросил выразительный взгляд в окно, где вовсю сияло солнце. Время завтрака явно уже миновало. – И пообедаем прямо на кухне? – добавил он.

– Вот и чудесно – ничего не имею против. – Взяв корзинку, она высыпала булочки на блюдо. Бэннинг поставил перед ней чашку с горячим шоколадом и уселся напротив.

В кухне снова воцарилось неловкое молчание. После случайно оброненной им фразы насчет необходимости найти себе мужа Эвис уже не могла думать ни о чем другом. Тем не менее, у нее не было ни малейшего желания развивать эту тему дальше.

Только доносившееся из столовой негромкое тиканье стоявших на каминной полке часов нарушало царившую на кухне мирную тишину. Бэннинг ел торопливо, просто машинально совал в рот то, что было у него на тарелке, и на лице у него при этом застыло такое кислое выражение, будто вместо восхитительных, тающих во рту булочек, заботливо приготовленных для них миссис Хатауэй, он был вынужден жевать лимон. Впрочем, сама Эвис тоже практически не чувствовала вкуса того, что ест. Что булочки, что шоколад – сегодня все казалось ей одинаково безвкусным и пресным.

– Я собираюсь выйти ненадолго. Пойду прогуляюсь, – коротко буркнул Бэннинг, поднявшись из-за стола.

– Да? – Эвис ничуть не сомневалась, что он предложит ей составить ему компанию.

И, как оказалось, ошиблась.

– Вернусь через час или около того. Не хочу тебе мешать, так что у тебя появится возможность немного поработать.

Он уходит… один, без нее?! Даже не поинтересовавшись, нет ли у нее желания отправиться вместе с ним? Бэннинг вышел из кухни, не обернувшись. Эвис была потрясена. Чувствуя себя брошенной, она побрела наверх, в кабинет, который он в свое время так заботливо приготовил для нее. На письменном столе, словно приглашая ее углубиться в работу над рукописью, высилась аккуратная стопка листов, но сейчас Эвис было противно даже думать о том, чтобы взять в руки перо. Все валилось у нее из рук. Подойдя к окну, она невидящим взглядом уставилась вдаль. И не сразу заметила на берегу одинокую мужскую фигуру – сидя на песке, Бэннинг задумчиво швырял в воду камешки.

Подобрав небольшую ракушку, Бэннинг повертел ее в руках, после чего бездумно зашвырнул в воду. Мысли его витали далеко. Естественно, для него не было тайной то отвращение, которое Эвис всегда питала к замужеству – он знал об этом, еще когда уговаривал Эвис провести эти две недели наедине с ним. Правда, после того как минули первые десять дней, у него появилась надежда, что Эвис колеблется, что ему почти удалось победить то недоверие, которое она питала к браку. На какой-то безумный миг ему показалось даже, что она, возможно, полюбила его… или хотя бы готова полюбить…

Как выяснилось, он ошибался…

Каким же идиотом он был!

Нет, она не любит его. Единственное, что она любит, – это свою работу. А он для нее всего лишь терпеливый, умелый наставник в «науке страсти», с кривой усмешкой подумал он.

Тогда почему он по-прежнему хочет ее? Почему до сих пор с таким упорством верит, что более подходящей жены, чем Эвис, ему не найти? Что из нее получится идеальная возлюбленная – и не менее идеальная мать для его будущих детей?! Потому что так оно и будет.

Эвис – его женщина, сцепив зубы, повторил про себя Бэннинг. Она словно создана для него! Это подсказывали Бэннингу его разум, логика и трезвый расчет. И то же самое нашептывало его сердце. Каким же ослом он был, когда рассчитывал, что все сложится так, как он хочет, просто потому, что так угодно ему!

Как случилось, что он почти мгновенно влюбился в нее? Хотя почему мгновенно, тут же спохватился Бэннинг. В конце концов, он знаком с ней целых восемь лет – и все эти годы он почти каждый день слышал о ней от Дженетт… и, вероятно, все это время, даже не отдавая себе в этом отчета, он втайне желал ее…