Вместе с ними.

– Расслабься, крошка, – шепчет ей Диего на ухо. Их тела касаются друг друга, пронизанные мощной волной сексуальной энергии. – Забей на время, расслабься.

Бьянка старается делать, как он велит. К черту правила – тело живет своей жизнью. Впервые она танцует вот так, это почти что вызов, и она собирается его принять. Вызов – и одновременно освобождение от всего: ненужных мыслей, горечи, боли, тормозов, препятствий. В дальнем углу она замечает Пабло, пристально следящего за ней. Этот взгляд словно говорит ей: «Все хорошо, но я за тобой наблюдаю».

Музыка становится все громче, ритм – быстрее, она чувствует его внутри. В какой-то момент она ловит на себе веселый взгляд Боба за консолью. Кажется, будто она попала в сказку: танцует для одного из самых знаменитых диджеев в мире, перед многотысячной публикой, под небом Ибицы. Правда это или безумный сон?

Пот льет с нее ручьями, но она не останавливается. Не чувствует даже каблуков, как будто родилась на этих ходулях.

Но кожа горит, ноги начинают уставать, она на пределе. Двигается все более непринужденно – это та ее часть, о которой она не подозревала. Пот бежит с шеи по груди, она выдохлась, двигается из последних сил, голова начинает кружиться. Все ее волнение вырывается наружу. Она откидывается назад.

– Еще чуть-чуть, – шепчет ей Диего, заметив, что она устала. Но Бьянка уже чувствует дурноту. Кислород кончается, дыхание учащается, пот становится холодным, голова кружится, кружится, кружится. Все вокруг вращается. Белые точки. Туман. Темнота.

Она падает в объятия Диего, тот подхватывает ее тренированным движением опытного танцора, делая вид, что это акробатический прием, и поспешно скрывается за сценой, а Пабло довольно аплодирует.

Вот это сенсация!

Глава 18

Три часа дня, страшная жара, но с моря веет легкий ветерок, и дышать становится легче. Бьянка отправилась пешком в «Каса де л’алма», шла почти час – ей нужно было подышать. В это утро она, в самом деле, проснулась позже обычного – в полдень. Ей приснилось, что она летит над бескрайними плантациями кофе, бесконечными полями, лесами, океанами, небесами. Она летела так естественно, вбирая в себя всю силу природных цветов, переливающихся на солнце. Когда же она открыла глаза, ее охватила растерянность, которую Бьянка долго не могла отогнать и след которой ощущает и сейчас.

Голова побаливает, кровь пульсирует меж бровей, в ушах звенит, ноги болят. Она совершенно без сил, но до сих пор пронизана электричеством. Мысленно она все возвращается к тому, что произошло на дискотеке. Ее измотало не столько выступление, сколько сама обстановка. Слишком много эмоций в ней накопилось, слишком велико было напряжение, и от прилива адреналина у нее сводит живот. Все эти лица, что она видела прошлым вечером, до сих пор мелькают перед глазами, музыка ритмично пульсирует внутри. Она совершенно выжата, но на губах застыла непроизвольная улыбка. Неужели это и вправду она, Бьянка Колли, танцевала рядом с Бобом Синклером перед трехтысячной обезумевшей аудиторией? Она растеряна и с трудом узнает себя в этой кубической фигуре на ходулях. И в то же время знает, что внутри ее что-то сдвинулось – сегодня она чувствует себя совершенно другой. Ее слегка шатает, на глазах солнцезащитные очки. Она входит в центр – в этот час там никого нет, вся работа начинается в половине пятого. Разумеется, Амалия уже там, вовсю работает над своей коллекцией одежды из натуральных волокон. До модного показа осталось совсем чуть-чуть, и Бьянка думает, что было бы неплохо представить хотя бы одну модель купальника; у нее есть мысли по этому поводу, и ей не терпится ими поделиться.

Но ее встречает Хави, с лучезарной улыбкой.

– О-о-о, наша королева ночи!

– Остряк… – Бьянка снимает очки, демонстрируя ему изможденное лицо, и тут же надевает их обратно.

– Милая, ты теперь звезда! Это нормально, что после grande soirée[67] ты чувствуешь себя разбитой и прячешь темные круги за очками! – подтрунивает над ней Хавьер.

– Ну да, конечно… – Она облокачивается на стойку, испытывая внезапный прилив усталости и голода. – Забей, мне просто нужно прийти в себя… предложение насчет массажа еще в силе? – Она дружески легонько толкает его локтем.

– Разве я могу отказать звезде? – Хавьер щиплет ее за плечо. – Какой ты хочешь? Черепно-крестцовый? Психоэмоциональный? Энергетический вибрационный?

– Да любой, Хави, и прекрати надо мной издеваться! – Бьянка вращает шеей, чувствуя, как хрустят кости и по всему телу, от макушки до пят, прокатывается волна. – Главное, чтобы после него я вернулась на землю, потому что мое тело все еще там.

– Предоставь это мне! – Хавьер берет ключи от массажного кабинета. – Но вообще, детка, я должен тебе признаться.

– В чем? – оборачивается она к нему.

– На сцене ты была великолепна! Настоящая королева! Да и финал был потрясающий… – Хавьер делает вид, что у него подкашиваются ноги, и она смеется вместе с ним.

В этот момент в дверях возникает Амалия, в своем всегдашнем пестром балахоне.

– Что тут у вас стряслось? Расскажите, я тоже хочу посмеяться! – Она приветствует Бьянку, целуя ее в обе щеки. – Танцевали допоздна, а?

– Это да… – краснеет Бьянка. – Надеюсь, не разбудила тебя, когда вернулась.

– Не волнуйся, я и так не спала, приветствовала рассвет.

– Ты еще не знаешь, что вытворяла твоя подруга! – восторженно вставляет Хавьер. – Она была просто великолепна!

– Да уж, так великолепна, что не выдержала семиминутного выступления.

– Да о чем вы? – Амалия вопросительно смотрит на них, ища объяснений. Бьянка вкратце пересказывает ей события минувшей ночи.

– А потом мое тело не выдержало, понимаешь? И я потеряла сознание и, как дура, рухнула в объятия моего партнера, – заканчивает она, говоря с присмесью веселья и отчаяния.

– Это потому что ты раскрылась, – ободряюще улыбается ей Амалия. – Ты дала голос своему телу.

– И еще как! – воодушевленно подхватывает Хавьер.

– Разум может солгать, но тело – никогда, – выносит свой вердикт Амалия. Ее мягкий голос ласкает душу. – Вернее ничего быть не может.

– По правде говоря, я и сама уже не знаю, о чем мне сейчас говорит мое тело.

В этот момент в сумочке у нее звонит телефон. Она вынимает его и читает имя на дисплее:

– Это Пабло! – Интересно, что ему нужно? Сказать, что ее выступление было полнейшей катастрофой?

– Ну же, ответь! – подбадриавет ее Хави, судорожно придумывая, как бы украсть у нее номер Пабло. Попытка не пытка…

Телефон тем временем все звонит, но она не отвечает.

– Не хочу я слушать его дежурные благодарности, когда так опозорилась!

– Ну же! Не то я сам отвечу! – Хавьер намеревается вырвать телефон у нее из рук, но Бьянка вовремя останавливает его.

– Hola[68], Пабло.

– Hola, guapa. ¿Qué tal?[69]

– Bien[70]… – бормочет она, хотя на самом деле ей вовсе не хорошо.

– Вчера вечером ты была просто супер! – Пабло просто взрывается от переполняющей энергии, как будто находится под кайфом. – Все только и делают, что спрашивают: что это за танцовщица, которая так правдоподобно изобразила смерть на сцене…

– Прошу прощения?! Что, правда? – неужели никто, кроме Диего, не понял, что она не притворялась?

– Да, детка, de verdad[71]! Номер был просто потрясный! Представь, даже Бобу понравилось!

– Да ладно, не верю… – Бьянка качает головой. Хавьер и Амалия смотрят на нее, пытаясь уловить нить разговора.

– А ты поверь! – настаивает Пабло. – Но это еще не все…

– Боже, я уже боюсь… – ее охватывает дрожь, она уже и сама не знает, чего ожидать.

– В этом сезоне каждую субботу Боб будет устраивать тематические вечеринки под общим названием «La Dolce Vita»[72], – в устах Пабло, с его испанским акцентом, это звучит еще слаще.

– Ясно… – на самом деле ей совсем не ясно. К чему он клонит?

– Бьянка, красотка, ты для этой вечеринки просто идеальна! – уже кричит Пабло, и его голос гулко раздается.

– Я?! – ошарашенно переспрашивает Бьянка. Хавьер и Амалия с любопытством смотрят на нее. – А почему… ну… почему именно я? – лепечет она, не в силах поверить.

– Потому что в тебе есть изюминка.

Талант у нее есть, это бесспорно; эта девушка покорила его в тот самый момент, когда он впервые увидел, как она танцует на пляже. – К тому же ты итальянка, еще лучше!

– Ты просишь меня танцевать на вечеринке Боба Синклера? Серьезно? – спрашивает Бьянка на одном дыхании. Если до этого она была растеряна, то теперь совершенно вне себя. Амалия и Хавьер вдохновленно изображают аплодисменты.

– Именно! – радостно подтверждает Пабло. – И отказ я не приму. Посмотрим, как пойдет, но я не сомневаюсь, что потом ты станешь нашим постоянным гостем, детка…

Бьянка не отвечает – она совершенно сбита с толку. Прилететь на Ибицу и вот так сразу оказаться в одном из самых популярных клубов, на вечеринке одного из самых знаменитых диджеев мира – такого она точно не ожидала! До сих пор танец ассоциировался у нее совсем с другим: контроль, дисциплина, порядок. И все же, не считая обморока в конце, все свое выступление она ощущала себя на пике счастья, уж это надо признать. Она была свободной, настоящей, самой собой – ни капли притворства. Но теперь – готова ли она дать голос своему телу? Она смотрит на Амалию, потом – на Хави. Те ободряюще кивают.

– Времени у нас немного, – поспешно замечает Пабло. Он не дает ей даже подумать – как это на него похоже! – Жду тебя завтра после обеда в клубе – обсудим номер и костюм.

Бьянка делает глубокий вдох, сглатывает. Ну хорошо, она справится.

– Ладно, до завтра. Пока, Пабло! – и тут же отключается.

И в этот самый момент в ее голове пробуждается водоворот мыслей.

– О боже, я только что совершила грандиозную глупость! – вскрикивает она, прижав ладонь ко лбу.

– Нет, ты правильно поступила, – радостно возражает Амалия.

Хавьер обнимает ее.

– Прекрати строить из себя кисейную барышню, теперь тебе никто не поверит! Да и у нас тут не «Ла Скала».

Бьянка тут же улыбается.

– Я же сказал тебе: ты королева ночи! – Хавьер смешно вращает бедрами. – Слушайте все: la Reina[73]. Неплохой псевдоним, а?

– La Reina Blanca[74], – подхватывает Амалия.

– Да какая там Reina! – Бьянка вскакивает на ноги. – Я же в танцевальной музыке ничего не смыслю… и к тому же стесняюсь!

Она и вправду немного стесняется, но не отрицает, что испытывает удовольствие от процесса.

– Милая, ты должна быть благодарна и принять свою судьбу, – подбадривает ее Амалия. – И вообще, чего тебе стесняться? Там же народу полторы калеки, и те собрались попить коктейли. Вот когда тут была твоя мать – ух-х, какие мы вечеринки закатывали!

Амалия

Это ведь я убедила тебя ехать, Сара, помнишь? Ты только что окончила лицей, а я училась на первом курсе медицинского факультета Университета Падуи. В двадцать лет нам казалось, что мы уже знаем мир, а на самом деле ничегошеньки о нем не знали. Две наивные провинциальные девчонки, никогда прежде не покидавшие Италии, в поисках свободы. Две девчонки из провинции Венето, слушавшие «Пинк Флойд», понимая по-английски от силы четыре слова. Мы искали новую жизнь, свободную от схем, не такую, какая была у наших родителей. Ибица казалась нам идеальным местом для этого. В тот момент для нас это был центр земли.

30 мая 1978 года. Помню тот день, словно это было вчера. Наш рейс в один конец. Знаешь, я до сих пор храню билет в шкатулке, вместе с твоими письмами. Какое это было время! Что мы вытворяли в те два месяца! Но из всех наших вечеринок одна навсегда войдет в историю. В Эйвиссе был концерт Боба Марли, нашего кумира, человека, познакомившего целый мир с регги. Уникальное событие, которое все ждали с трепетом. И мы были там, вместе с тысячами других ребят, которых захлестнула эта волна музыки и любви. В Италии мы никогда не видели ничего подобного. Как взволнованны и счастливы мы были, Сара! Искренняя, незамутненная радость, хоть у нее и был оттенок запретности. Увидеть его живьем, с его дредами, лицом пророка и этим умоляющим голосом! Потому что его песни – это нечто большее, чем просто песни, это – молитвы. После концерта все мы разделились на группки и отправились на автобусе «Фольксваген» к Кала Бениррас. Потом был костер на пляже, гитары, бонго, индийские колокольчики, полная луна. На этом празднике собралась сотня людей. Волшебство. Поэзия. Любовь. Это была самая прекрасная из всех ночей, что мы провели на острове. Мы пели «Imagine», когда к нам подошли двое парней с маргаритками за ушами. Такие смешные… и такие красивые!

Они вытащили цветки из-за ушей и подарили нам. «Ну и типы», – подумали мы!

Один француз, другой англичанин, один блондин с карими глазами, другой – синеглазый брюнет. Они предложили нам затяжку, и мы согласились, как и все вокруг нас. Наркотик пугал нас, это были героиновые годы, и в Бассано умерло двое наших друзей, но хиппи курили только травку. И та была очень хороша. Сладкая и нежная, как эти двое.