– Какая прекрасная история, – у Бьянки нет слов. – То есть… соболезную по поводу твоей бабушки, – торопливо прибавляет она.

– Не волнуйся. Она прожила насыщенную жизнь! И умерла уже в глубокой старости. – Маттиа смеется, чтобы снять напряжение. – Хотел бы я дожить до восьмидесяти семи, как она!

– Ты уже решил, что будешь делать с пансионатом?

– Честно говоря, пока не знаю, – разводит руками он. – Лучше всего было бы продать его как есть, вместе с правом собственности. Он полуразрушен, на ремонт потребуются деньги, сейчас для меня это было бы обременительно…

– Ясно.

– Знаешь что? Можем съездить вместе, и я тебе его покажу, – предлагает Маттиа тоном, не предполагающим никаких скрытых намерений. – Тут недалеко.

– Конечно! С удовольствием. – Она и сама не знает почему; может, все дело в связи с островом, которая в каком-то смысле их объединяет, но она чувствует, что ему можно доверять.

– Закажем десерт, чтобы завершить наш чудесный вечер?

– Конечно, но на этот раз ты выбирай.

Глава 22

– Это здесь? – Бьянка высовывается из открытого окна BMW X1. Она моментально узнает дорогу, ведущую к Кала Моли, изумленно мотает головой и улыбается. Вот и еще одна общая черта: любимое место.

– Значит, мы не случайно встретились, это судьба! – говорит она, с внезапной нежностью касаясь его волос.

– Ага! – подмигивает Маттиа, улыбаясь в ответ и думая о том, как она прекрасна. – Подожди секундочку, я открою ворота, чтобы мы могли въехать на машине.

Он останавливает автомобиль в начале грунтовой дороги, выходит, подходит к изношенной деревянной калитке и пинком открывает ее. В этот момент Бьянка думает, что некоторые места – как магнит, какой-то необъяснимой силой притягивают тебя и не хотят отпускать. Ведь это была первая бухта, где она побывала, едва нога ее ступила на этот остров. То самое место, где они познакомились. И вот они снова здесь, в поисках чего-то пока безымянного.

Маттиа возвращается, садится за руль и резким движением заводит двигатель. Они проезжают несколько метров, подскакивая на камнях.

Внезапно в полумраке соснового бора перед ними вырастает белое двухэтажное здание. Вид у него обветшалый и заброшенный.

– Приехали. – Маттиа заглушает двигатель, оставляя включенные фары. – Как видишь, состояние у него весьма плачевное. Но внутри намного лучше, чем снаружи. Вот увидишь.

Выражение лица у него ободряющее, губы – как две мягкие волны.

– Только, естественно, нет электричества. Тебя ведь это не пугает?

– Не волнуйся, – глаза ее загораются решимостью, она улыбается, – вот уже несколько лет я совсем не боюсь темноты.

– Ну что ж, Храброе Сердце, тогда идем!

Интересно, зачем он ее сюда привез? Почему ему так важно показать ей это место? Что оно значит для него? Они знакомы всего несколько часов, но ей кажется, что гораздо дольше; поэтому она чувствует, что хочет пойти с ним.

Входная дверь – совсем как в буддистском храме, обшарпанная и выщербленная, ставни тускло-синего цвета. Маттиа вынимает из кармана брюк ключ с пластмассовым брелоком-рыбкой. Бьянка улыбается: это Немо, ей всегда нравился этот мультфильм. Вот и еще одна общая черта. Он с трудом поворачивает ключ в замке; несколько раз поворачивает ручку, ругается, сильнее наваливается плечом, решительно толкает дверь, пока наконец не открывает. Она идет вслед за ним внутрь, под действием этой вспышки физической силы, которой прежде он не проявлял. Он, подсвечивая себе дорогу фонариком от телефона, открывает окна – тем же почти жестоким жестом, каким расправился с дверью.

– Ну вот! Добро пожаловать в зал, где моя бабушка готовила завтраки. – Маттиа делает широкий жест рукой.

Лунный свет озаряет комнату – это что-то вроде атриума и гостиной, где царят сырость и позднехипповское очарование. В воздухе – запах пыли, ладана, смолистой сосны, плесени. У стены – две метровые статуи Будды; одна – каменная, сидячая, со скрещенными ногами; другая – деревянная, коленопреклоненная. В углу – несколько старых металлических стульев, сваленных в кучу; чуть подальше белый старый шкаф и несколько стеллажей поменьше, заставленных книгами с обтрепанными корешками.

– Должно быть, когда-то здесь было красиво, – говорит она, очарованная этой слегка винтажной атмосферой прошлого.

– Вот именно: было. А теперь, как видишь, от былой красоты не осталось и следа. Да еще этот затхлый запах старых книг… Никто даже не позаботился о том, чтобы забрать их с тех пор, как это место окончательно забросили, больше двадцати пяти лет назад…

В полумраке Бьянка пытается разобрать названия на корешках, он же только пожимает плечами. Его не интересует ничего вокруг – только она.

– Пойдем покажу тебе второй этаж, – говорит он и ведет ее.

Они поднимаются по скрипучей деревянной лестнице и оказываются в коридоре, из которого ведут семь разноцветных дверей с выгравированными индийскими знаками. Семь чакр, думает Бьянка. По всей видимости, бабушка Маттиа тоже была хиппи, еще раньше Сары, стояла у самых истоков движения, зародившегося в шестидесятых на этом острове.

Теперь в этих помещениях не осталось ничего, что напоминало бы о комфорте – лишь печать запустения. И все же есть в них что-то теплое и знакомое, кажется, будто они ждали их двоих.

С любопытством и воодушевлением они проходят коридор до самого конца и выходят наружу, на террасу с видом на море. Воздух плотный и теплый, небо усыпано звездами, луна, как светящийся шар, озаряет водную гладь. Они подходят к перилам и смотрят вниз, вверх, вокруг. Наконец останавливают взгляд друг на друге, глаза в глаза, ослепленные и разгоряченные. Немного испуганные. Такие разные и такие похожие. Они так близко, что чувствуют охватившую их волну электричества, всю силу притяжения. Маттиа чувствует, как сердце бьется с удвоенной частотой, в ушах звенит. Спустя мгновение в голове не остается ни единой мысли. Ни одного слова. Лишь ощущения – на коже и под кожей. Он медленно подходит к ней, какую-то секунду наблюдает за ней, она – за ним. Затем он притягивает ее к себе и целует в губы. Бьянка пятится, но только одно мгновение. Она приоткрывает губы, подается ему навстречу. Он обнимает ее все крепче. Они целуются неистово, языки сплетаются во рту, руки ощупывают тела друг друга. Крепко прижавшись друг к другу, они целуются все настойчивее. Цепляясь друг за друга почти отчаянно, они словно идут по тропинке, поднимающейся до самого сердца. Он на мгновение отрывается, сделав над собой нечеловеческое усилие.

– Пойдем вниз, – шепчет он ей, кинув быстрый взгляд на море. Она кивает. И тут же понимает, что хочет его. С того самого вечера, когда он увидел ее, на этом самом месте. Ее глаза светятся силой и чувственностью.

Он смотрит на нее и ощущает возбуждение и невероятную легкость. Целует ее в ухо, обнимает за талию, слегка приподнимает. Она такая легкая, что он может поднять ее одной рукой. Эта женщина не перестает его восхищать. Он взволнован и возбужден. Ее бедра – маленькие и упругие, но в них заключено всё: все мысли, чувства, мечты.

Вместе они спускаются по каменной лестнице, чуть пошатываясь, охваченные волной притяжения и безудержного желания. И вот уже галечный пляж. Ее бухта. Теперь она принадлежит не только ей, но им обоим.

Бьянка слегка покачивается, оглядывается вокруг. Затем пристально смотрит на него. В ее глазах – сплошные вопросы, сложные и в то же время простые. Теперь она и в самом деле свободная женщина? Ведь у нее никогда не было другого мужчины, кроме Себастьяно. Она ни разу даже не дала этому засранцу повода для ревности: даже когда Оскар Дзанотти, мотоциклист из команды «Скай», придя как-то раз на дегустацию и купив три ящика граппы, завалил ее восторженными эсэмэсками с приглашениями в Париж, где он отдыхал в перерывах между этапами Тур-де-Франс. Но вместо того чтобы отвечать, она показала их Себе, который только отшутился насчет безграмотности Дзанотти (уж кто бы говорил!) и наглости этого богатенького спортсмена, уверенного в своей неотразимости. Бьянка всегда была такой верной, такой правильной! Но теперь Себастьяно вычеркнут из ее жизни. Нельзя забывать об этом ни на минуту, говорит она себе. И хватит вечно думать о последствиях, о том, что будет потом. Нужно жить сейчас, а не вчера и не завтра. Ей ведь необязательно выходить замуж за этого Маттиа… Они едва знакомы, и ей с ним хорошо. Очень хорошо. Так хорошо, как не было уже много лет.

– Эй… – Маттиа дотрагивается до ее лба, и глаза его вспыхивают решимостью. Одну руку он запускает ей в волосы, на затылок, и гладит нежными, но сильными пальцами. Ее охватывает дрожь, и она смотрит в его теплые карие глаза. Внутри ее бушует водоворот, кровь пульсирует в жилах, сердце бешено колотится «ду-дум, ду-дум, ду-дум!», как во время танца, когда в ушах стучит ритм музыки.

«Ду-дум, ду-дум, ду-дум!» Где-то внутри, в глубине. Снаружи – лишь шум прибоя и легкий шелест ветерка.

Он крепко обнимает ее за талию, решительно притягивает к себе. В этом нет ни грязи, ни пошлости. Лишь естественность человека, который в полной мере владеет языком жестов и знает, какой эффект они могут произвести. Он обнимает ее еще неистовее, их взгляды близко-близко, их глаза – карие и синие – встречаются и переплетаются, губы соединяются, он раздвигает ее зубы языком. Она сопротивляется, но совсем недолго и наконец приоткрывает рот и позволяет его языку проникнуть глубже, исследовать ее. Он вкусный: пахнет чем-то сладким и свежим, фруктами, мятой. «Ду-дум, ду-дум!» – стучит сердце и отдается в груди, в ушах. Она чувствует, как его рука гладит ягодицы, скользит по бедру, проникает меж бедер, в промежность, медленно, но решительно. Ее охватывает невероятная волна ощущений; жидкости внутри закипают, их уже не остановить. Она вся влажная, потная, возбужденная.

Они раскачиваются, обнявшись, жадно ловят дыхание друг друга, пока наконец их ноги не подкашиваются и они не падают на землю, на круглые мелкие камешки.

Он ложится на спину и притягивает ее к себе, целует, гладит руками ягодицы, талию, бедра; затем мягко кладет ее на бок и на спину. Не взбирается сверху и не придавливает, а держит на руках, словно баюкая. Затем снова принимается ее целовать, ласкать ее руки, живот, грудь, плечо, шею до затылка. Он отлично знает, что и как нужно сделать: когда остановиться и когда продолжить, в каких пропорциях смешать настойчивость и нежность.

Он не спешит, как Себастьяно. Но эта мысль, как мыльный пузырь, тут же лопается внутри ее от ласк Маттиа. Теперь, когда они целуются, их дыхание смешивается, когда они ласкают друг друга, перекатываясь с одного бока на другой, он не ускоряется и не торопится. Напротив, он, кажется, медленно смакует возбуждение, а его руки ласкают самые потаенные участки ее тела.

Он мягко приподнимает ее платье, снимает его и целует кожу, открывая тело все больше и больше. Дойдя до сосков, он охватывает их губами и медленно проводит вокруг языком. Время от времени приподнимает голову, смотрит на нее, и глаза у него светятся, улыбка сияет от счастья. Он все целует и целует ее, постепенно снимая платье. Осталось совсем чуть-чуть, и скоро он полностью его снимет. Она думает, что стоит только не приподнять руки, и он ничего не сможет сделать, и тогда это соленое безумие прекратится. Но она делает это, позволяя ему снять платье без малейшего сопротивления. Он ей нравится. Она хочет его до безумия. И впервые за столько лет она не с Себастьяно… Едва возникает эта мысль, Бьянка тут же прогоняет ее, решительно тряхнув головой. Они оба поддались одной и той же игре, одним инстинктам, одной судьбе, захваченные бурным потоком, и им не в чем себя винить, они лишь нуждаются друг в друге. Она отстегивает его подтяжки, он рывком снимает футболку и отшвыривает прочь. Грудь у него мускулистая, гладкая, с несколькими волосками. От него головокружительно пахнет: кокосом, медом, мандарином.

Бьянка трогает его руки, сначала робко, потом все решительнее; его мускулы такие упругие, кожа мягкая. Все так не похоже на то, что она знала раньше. Она протягивает руки и ласкает его волосы: густые и шелковистые. Маттиа приподнимает голову и снова ей улыбается. В его взгляде искреннее удивление, такое хрупкое и зыбкое, что просто не может быть притворным. Он целует ее пупок, чуть вращая языком, и медленно, поцелуй за поцелуем спускается к краешку трусиков. Его рот действует одновременно нежно и уверенно. Теперь он уже меж ее бедер, на белом, влажном кружеве трусиков; он прижимает два пальца и медленно, нестерпимо сладко сдавливает. Вдыхает ее тайный запах как самый чарующий аромат, затем проникает указательным пальцем под резинку, совершенно естественным и инстинктивным движением, и начинает стягивать трусики.

Внезапно ее охватывают сомнения: интересно, с кем спит такой, как он? Сколько у него было женщин? И где он их находил? Здоров ли он? Все ли с ним в порядке? В конце концов, и с ней он познакомился на дискотеке… И чем больше она об этом думает, тем сильнее становится разум над инстинктами, над ощущениями, над этим жаром, над смятением чувств; она упирается руками в его грудь и отталкивает, отстраняет. Он тут же понимает, в чем дело – догадаться не сложно. Шарит в карманах брюк и вынимает презерватив, с улыбкой показывает его в раскрытой ладони.