Ирэне Као - Каждый твой вздох. Там, где заканчиваются слова, начинается танец

Никаких связей, никаких сложностей, никакой боли.

Все, что произошло на Ибице, останется там. С глаз долой – из сердца вон. Скрыться подальше ото всех. Если бы! На самом деле он уже влип по уши, и нет смысла отрицать, что Бьянка никак не идет у него из головы.

Она наклоняется к подсвеченному зеркалу в гримерной и широкой кистью растушевывает оранжевые румяна, которые нанесла на щеки гримерша. Иоланда, как всегда, перестаралась: теперь, после сеанса макияжа, ей кажется, что на лице застыла маска. Но все это – для того чтобы сделать номер еще более эффектным. Особенно важно подчеркнуть глаза, ведь в выступлении главное – это визуальный контакт с публикой на танцполе, именно взгляды и выражение лица помогают создать атмосферу, а не только тело, и Бьянка отлично это знает. Как и остальные танцовщицы, которые теперь спешно готовятся. В такие моменты в гримерной царит хаос: все кричат, волнуются, швыряют разные предметы, одни девушки ссорятся из-за туши, другие не могут найти костюм. Она всегда старается сохранять спокойствие и сосредоточенность, это крайне необходимо для хорошего выступления. К тому же теперь она танцует не только по субботам, но и три вечера в неделю, и усталость словно ждет, чтобы незаметно подкрасться. Она копается в сумочке и достает флакончик MO7, который всегда носит с собой. Ее масло – то самое, что она выбрала под чутким руководством Амалии, волшебный эликсир, благодаря которому она переродилась.

Бьянка открывает флакончик и, сделав глубокий вдох, капает пару капель на затылок. Теперь она готова нырнуть в ночь. Почти готова. Не хватает платья. Хотя в эту ночь она будет выступать почти обнаженной – ее костюм состоит из плетеного бюстгальтера, завязывающегося на шее, и трусиков-кюлот с высокой талией. Черных, как ее губы и ногти. Она убирает масло в сумку и проверяет телефон.

Ничего. С прошлого дня он не включается. Ей так хочется отправить сообщение Диане, чтобы получить от нее моментальную прививку радости и передать ее Маттиа. С того момента, как он уехал – уже дней десять назад, – от него не было вестей, хотя, кто знает, может быть, он писал ей вчера… Если бы только этот проклятый телефон ожил! Она изо всех сил давит на кнопку включения, шлепает по нему ладонью. Но нет – никаких признаков жизни, похоже, он скончался. «Вот черт! Завтра придется ехать за новым», – говорит она себе. Кидает телефон в сумку и возвращается к зеркалу. И лишь в этот момент, бросив взгляд на шею, замечает, что чего-то не хватает: кулона! Как такое возможно? Ведь он всегда был на ней, она ни на миг его не снимала! И как это она обнаружила пропажу только сейчас? Ее тут же охватывает паника, она судорожно осматривается вокруг: туалетный столик, под ним… нет, его нигде нет. «Черт, это не к добру, совсем не к добру!» – думает она. Садится в кресло, чтобы набраться сил. «Спокойно, Бьянка, – говорит она себе. – Наверное, дома забыла?» «Может быть, оставила на полочке в душе, и Амалия положила его куда-нибудь в надежное место», – убеждает она себя. Сейчас не время и не место для паранойи.

И действительно, появляется Диего и выводит ее из ступора.

– Красотка, давай-ка поживее! – кричит он, щипая ее за плечо. – Еще не готова? – Он застегивает пряжку бюстгальтера на шее. – Через десять минут нам выходить, а ты до сих пор не в парике!

– Ладно, ладно, успокойся! – примирительно машет Бьянка.

– Детка, а тот красавчик, что был с тобой, куда подевался? – встревает Лэтиша, только что вернувшаяся со сцены. Она отстегивает прищепки, чтобы снять с головы оленьи рога, покрытые стразами. – Что это его не видно?

Бьянка пожимает плечами, ей даже немножко смешно: в устах такого персонажа этот вопрос звучит еще более комично.

– И правда, куда это он пропал? – поддакивает Диего. – Ты его отшила?

– Нет, ну в самом деле! Занимайтесь своими делами… – Она прогоняет их из своего уголка под общее веселье. – Откуда пришел, туда и ушел, – отрезает она. Хотя на самом деле ей ужасно хочется отправить ему сообщение прямо сию минуту. Интересно, что он сейчас делает и с кем… Она надевает сапожки с открытым носком на 12-сантиметровом каблуке, с кожаными ремешками вокруг лодыжек, поправляет черную помаду. Обнажает зубы – они кажутся белее обычного – и растягивает их в обольстительной улыбке. Отлично, все на месте. Она готова. Бросает последний взгляд на зеркало – и вдруг замечает силуэт, врывающийся в гримерную. Черные широкие брюки, серая футболка, мощное телосложение. Он резко оборачивается, и Бьянке в ту же секунду хочется провалиться сквозь землю, чтобы в полу откуда ни возьмись открылся люк. Она отлично знает эти маленькие желто-зеленые глазки, как у злобного пса, – из тех, которым кидаешь еду, а они рычат тебе вслед. Она ждала его появления, но не думала, что это произойдет в этот самый момент. Она-то, глупая, думала, что навсегда похоронила воспоминание о нем, но теперь ее мир вот-вот рухнет, и желудок сковало чувство омерзения.

– Прости, Бьянка, я пытался его остановить, но это тип утверждает, что у него вопрос жизни и смерти, – оправдывается вышибала Джон.

– Уйди с дороги, кретин! – «тип» со всего размаху толкает его в плечо.

– Оставь его, Джон, не беспокойся, – согласно кивает Бьянка. – Я сама с ним разберусь.

– Любимая…

Любимая? Да как он смеет так ее называть?

Себастьяно подходит ближе, ошарашенно смотрит на нее, мотает головой, с трудом узнав ее в этом наряде. Она похожа на шлюху. Ему противно видеть свою крошку в таком виде.

– Так вот чем ты тут занимаешься… – напускается он на нее. Потом берет себя в руки, не позволяя ярости взять над собой верх.

– Да, а что? Тебя это бесит? – Она пятится, пронзая его взглядом. Черная подводка только усиливает впечатление. Ей даже кажется, что она испытывает удовольствие, в котором боится признаться даже самой себе, – удовольствие, что она предстала перед ним в этом наряде. Эта мысль возникает в ее голове, словно вспышка, непрошеная, как дикий зверь в кустах, но никуда не уходит и давит на сердце. Дьявольский вкус возмездия.

– О, Бьянка. – Он качает головой, отказываясь верить в то, что за столь короткое время она превратилась вот в это. Он хочет, чтобы она вернулась, чтобы вновь была только его, словно потерянная вещь, которой он вновь должен обладать. Его Бьянка, такая, какой он ее знал: маленькая, беззащитная, нежная, покладистая. Он на все готов, чтобы ее вернуть. Себастьяно подходит ближе, чтобы ее обнять, но она с отвращением пятится.

– Слушай, мне через несколько минут на сцену. Если хочешь что-то сказать – говори сейчас. – Она окидывает его таким взглядом, какого у нее никогда прежде не было.

– Давай хотя бы выйдем… – умоляет ее Себа.

Он оглядывается: это место скорее похоже на бордель, чем на гримерную, да к тому же из-за этой оглушительной музыки приходится постоянно кричать, а этого ему совсем не хочется. Нужно постараться уговорить ее вернуться по-хорошему.

– Ладно, только скорее, – говорит она, даже не глядя ему в лицо. Поворачивается и идет к двери. Он – за ней, и с каждым шагом на него все сильнее давит чувство бессилия.

– Детка, ты куда? – кричит ей неизвестно откуда взявшийся Диего. – Наш выход!

– Я сейчас… – заверяет его Бьянка и быстро идет в конец коридора. Открывает железную дверь и выходит на задний двор. Может быть, Себастьяно ожидал более интимной обстановки, но выбирать не приходится; теперь нужно постараться использовать свои карты по максимуму.

– Ну так что? – торопит она. Ей хочется поскорее избавиться от него. – Вот ты нашел меня – что теперь хочешь мне сказать? Ради чего ты пересек море?

Ей противно даже говорить с ним – она чувствует себя грязной.

– Любимая, не надо так. – Он наблюдает за вечерними тенями, вытягивающимися на ее груди, высокой и маленькой.

– Ты ведь даже не дала мне объяснить. Прошу тебя!

– Ну, говори!

Перед этой встречей Себа приготовил целую речь, но теперь ему нужна другая стратегия, если он хочет ее вернуть. Нужно поразить ее, надавить на чувства, целиться прямо в сердце, напирать на тяжесть одиночества, на то, какая она уникальная.

– Бьянка. – Он смотрит на нее глазами раненого ягненка. – Знай, что никогда в жизни никому не говорил «я тебя люблю».

– Как ты жалок. – У нее вырывается истерический смешок. Кожа горит, и несмотря на толстый слой грима, видно, как кровь приливает к щекам и ко лбу от внезапной ярости и абсурдности ситуации. Она опускает голову – ей противно даже смотреть на него. Он пытается взять ее за подбородок, но она не дает и кричит:

– Не трогай меня!

Сама мысль о прикосновении его грубых рук вызывает у нее отвращение.

– Ладно, как хочешь. – Он поднимает руки. – Но выслушай меня, пожалуйста.

– Я уже тебя слушаю. И не хочу об этом пожалеть.

Бьянка почти не смотрит на него, но Себастьяно чувствует, что ее внутренний взгляд направлен в его сторону.

– Послушай, Бьянка, мы оба знаем: то, что случилось в ту ночь, – глупость. Пожалуйста, давай не раздувать из мухи слона. Это было всего лишь досадное недоразумение, и надеюсь, ты в это поверишь, и мое присутствие здесь и сейчас тебя в этом убедит.

Он старается подобрать правильный тон, чтобы уменьшить масштаб катастрофы.

– Каждый может ошибиться, разве нет? По-моему, несправедливо за это устраивать мне публичную казнь…

Она щурится и морщится, словно только что откусила лимон.

– Но я хочу тебя, – продолжает он. – Поняла? Тебя и никого другого. Мы ведь столько пережили вместе. Ты ведь об этом помнишь?

При этих словах к ее горлу подступает тошнота.

– Это правда, Бьянка. Моя жизнь бессмысленна без тебя. – Себастьяно берет ее за руку, но она отталкивает его. – Я готов переехать, куда ты захочешь, если ты больше не хочешь жить в поместье.

Она безразлична к его наигранным страданиям. Теперь она не чувствует даже злости – лишь досаду.

– Хватит! Прекрати нести чушь! Не выставляй себя в таком нелепом свете. – Она смотрит прямо на него. – Когда я отказалась ради тебя от своей карьеры, то просила только одного: искренности. В тот день, когда позвал меня в свое поместье, ты обещал, что мы всегда обо всем будем рассказывать друг другу. И никогда друг друга не предадим.

– Я знаю, любовь моя, и помню. Но ведь каждый может раз в жизни ошибиться. Так бывает.

– Раз в жизни? – Она смотрит на него – как же он смешон с этой своей притворной податливостью.

– Да, раз в жизни. Поверь мне.

– Теперь это уже не важно, Себастьяно. – Она это точно знает: он пришел из того мира, где ей больше нет места. – Я приняла решение.

Как она далека. Здесь – и в то же время где-то в другом месте, где больше нет места для него.

– И что же ты решила? Остаться здесь? Среди этой мерзости? – Он с отвращением оглядывается вокруг.

– С теми, кто меня уважает.

– А! Теперь мне ясно… Ты уже кого-то нашла? – Допытывается он, пытаясь переложить на нее чувство вины.

– Хватит. Правда.

– Нет, ты скажи!

– Чего ты хочешь, Себастьяно? – Она знает: он не заслуживает ответа.

– Ничего. Только любить тебя, – его глаза блестят. К счастью, в этом полумраке ничего не видно.

Он думает о ее запахе. Он мог бы сделать что угодно, но ни за что больше не сможет ласкать такую женщину языком. Ему хочется опуститься на колени на этот разбитый асфальт, раздвинуть ее загорелые ноги и вылизать. Вот только она оттолкнет его, едва только он попробует к ней прикоснуться.

– Но я тебя больше не люблю. И давно. И эта измена стала лишь последней каплей. По мне, так ты можешь хоть сейчас возвращаться в Бассано. – Она больше не любит ни его, ни свою прежнюю жизнь. – Интересно, как ты разнюхал, где я. – Она потрясенно качает головой. – Наверное, рассказал Диане какую-нибудь сказочку. Ты ведь и понятия не имеешь, что такое искренность.

Каждая секунда, проведенная с ним, кажется ей лишней, она не может больше смотреть ему в глаза – ей тут же хочется сбежать. Бьянка поворачивается к железной двери.

– Нет, Бьянка, пожалуйста! Выслушай меня… – кричит он и бросается за ней. – Не оставляй меня. Давай начнем все сначала. Я дам тебе все, что захочешь.

– Мне ничего не нужно. Здесь у меня все есть. А от тебя я больше ничего не хочу. Ничего, что можно купить – ты ведь к этому привык, – говорит она решительно, и тон ее полон сарказма.

Поворачивает ручку и открывает дверь. Затем в последний раз оглядывается.

– А теперь уходи! И не смей больше меня искать. – Она хлопает дверью у него перед носом. – Не впускай его больше. – Приказывает она вышибале у входа. – Этот тип опасен!

– Ладно, детка. – Парень – гора мускулов становится перед дверью.

Она бежит к сцене под настойчивый ритм музыки. Свободная. Окончательно свободная. Перед ней – океан новой жизни, и нет больше препятствий. Она ощущает невероятную благодарность и облегчение: тот же вкус, что и у нежданной любви. И когда она уже начинает танцевать, мысли сами собой устремляются к Маттиа. Одно лишь воспоминание о нем – и она парит, умиротворенная. Пусть то, что случилось между ними, было мимолетным, но он пробудил в ней невероятное желание дышать полной грудью.