Ирэне Као - Каждый твой вздох. Там, где заканчиваются слова, начинается танец

Себастьяно

– Ого! Новая цыпочка – просто огонь… И как она оказалась в этом месте? – спросил я у Ромео, владельца бара, куда каждый день заходил после работы. Я сидел за своим обычным столиком на четверых. Рядом – мои закадычные друзья: Ник, Кекко и Лорис. Ромео поставил на наш столик поднос со второй партией «Спритца».

– Хе! Дебора – просто красотка. Ей вчера исполнилось восемнадцать, а уже такая ответственная… Она молодец, старательная, серьезная. Может быть, даже слишком – вид у нее уж очень суровый, – улыбнулся он. – Знаю, что ей нужно: тот, кто ее смягчит. И может быть, кто-нибудь из вас как раз сгодится… – Он сделал в воздухе недвусмысленный жест, как будто толчок, и, вернувшись за стойку из темного дерева, принялся расставлять бутылки по стеллажам.

Ник, увлеченно читавший спортивные новости в «Гадзеттино», отвлекся и стал разглядывать девушку, обслуживавшую стол в бильярдной. Она была высокой, фигуристой, с кудрявыми волосами и темными глазами; на шее – крестик, золотой, как и кольца в ушах, проглядывавшие сквозь густые пряди.

– А я бы ее чпокнул, если бы не Адриана… – заметил Ник. Некоторое время назад он стал встречаться с доминиканкой с такой круглой попкой, что казалось, она была вычерчена циркулем.

– Бог создал мужчину, а потом – задницу Адрианы! – говорили друзья в «Баре Поста» в тот день, когда он ее туда привел; я до сих пор это помню.

– Ник, тебе такая не даст, даже если ты встанешь перед ней на колени, – отмахнулся Кекко. Его пухлое лицо уже светилось весельем от количества выпитого, и он с расширенными зрачками беззастенчиво наблюдал за девушкой. Из бильярдной доносились крики, ругательства, громкий смех. Я отвел взгляд от афиши на стене, сообщавшей о соревнованиях по мотокроссу, и, повинуясь внезапному порыву, заявил этим троим:

– Спорим, до конца вечера она будет моей?

– Идиот, ты о чем? – вмешался Лорис, самый рассудительный из друзей, эксперт по атомным напиткам. – Ты же только что предложил Бьянке жить вместе!

– И что? Не лезь не в свое дело! – заткнул я его. Внезапно меня охватило жгучее желание трахнуть эту девчонку с потерянным видом. Мне хотелось показать этим троим, кто тут главный. Никто не мог мне отказать, как никто не мог захомутать, даже Бьянка, которая скоро должна была переехать в поместье… а уж от нее я столько раз терял голову.

– Если сможешь – с меня пиво, – хохотнул Ник. Казалось, он меня провоцирует. Эти слова и смех лишь подпалили фитиль. Я тогда не умел – и так и не научился – сопротивляться вызовам, особенно перед женщиной. Я должен был ее взять – это было дело принципа.

– Ладно тебе, Себа, забей, не делай глупостей, – не унимался Лорис, стараясь мне помешать. Но я резко встал и, как ракета, направился к бильярдной. Мне было плевать и на эту красотку, и на осуждающие взгляды, но я бы не успокоился, пока не завершил дело. Я хотел взять ее, безумно хотел, чтобы доказать, кто тут лучше всех. К тому же она не имела никакого отношения к моей любимой: Бьянка все равно бы не узнала, тем более что это был просто секс. И точка. Я не чувствовал ни малейшей вины. Это нисколько не умаляло моих чувств к ней – я принял ее у себя в доме как королеву. Пригласить ее к себе в дом для меня было все равно что жениться, но сначала нужно было разделаться с этим вопросом. Итак, не теряя время, я подошел к ней.

– Привет, красотка. Я тебя раньше здесь не видел. Ты новенькая?

– Да… Недавно переехала. Я из Ното, с Сицилии.

У нее был глубокий голос, казалось, он исходит прямо из ложбинки меж ее грудей.

– Я немножко знаю географию, детка. Но все равно спасибо… А что ты делаешь в Бассано?

– Моя мама тут работает учителем средней школы.

– А, ясно. А как тебя зовут, красотка?

– Дебора. – Она протянула мне руку. Я взял ее и наклонился, чтобы поцеловать, со всей галантностью, на какую был способен.

– Дебора… – повторил я нараспев. – Красивое имя. – Я пронзил ее взглядом опытного обольстителя. – А ты знаешь, как меня зовут?

– Э-э… нет.

– Себастьяно Нони, – и снова поцеловал ее руку.

– Нони, как граппа? – спросила она немного смущенно.

– Да, радость моя, – самодовольно улыбнулся я в ответ. – Здесь тоже продают мою граппу.

– Да, я как раз только что подала ее.

– А мне не подашь? – подмигнул я ей.

– Конечно, сейчас. – Она послушно повернулась к стойке.

– Нет, не здесь, – я удержал ее руку. – Снаружи, в моей машине, – томно шепнул я ей на ухо. – Я хочу выпить тебя всю, в один глоток.

– Ну, если ты так настаиваешь, не могу отказать, – мурлыкнула она в ответ. Она была куда раскованнее, чем казалась на первый взгляд. И ей отлично удавалось строить из себя невинную девочку. – Но мне нужно спросить разрешения у Ромео.

– Если ты со мной, ничье разрешение тебе не нужно.

И это была правда. Я мог творить там все, что хотел. Я был королем. Снаружи стояла моя новенькая «Ауди ТТ», и лучшим крещением для нее было как следует трахнуть кого-нибудь в салоне.

Знаю, я был засранцем и, может быть, им и остался, но гордился этим и горжусь до сих пор. И желание мое не иссякло. У меня было это право, и в конце концов, если не включать голову, то это как бы и не измена. А в тот момент мой мозг совершенно отключился… Я шлепнул Дебору по попке и вывел из бара. Мне не терпелось выпустить на волю зверя. И так же, как ее, я взял бы и многих других. Но Бьянка всегда была бы моей. В моем доме и моем сердце. Потому что я любил ее и люблю до сих пор. По-своему.

Она на подиуме, вместе с Диего. Под ними – океан взметнувшихся вверх рук и кричащих лиц. На танцполе нет свободного места, люди толкаются, двигаются в одном ритме, топают ногами, их возбуждение так велико, что, кажется, достигает небес.

Это не обычный вечер для Ибицы. Вместо привычных звуков электронной музыки – латинские ритмы, реггетон вперемешку с техно-басами. Диджей стучит по клавишам консоли и вскидывает руку вверх, указывая на подиум. Звучит долгожданный ремикс – эксперимент этого вечера: это «Rabiosa» Шакиры в версии минимал-хаус. Внезапно тяжелый ритм переходит в нервную пульсацию, сопровождающуюся африканской перкуссией. «Отличная песня, – думает Бьянка, – чтобы выплеснуть всю ярость, оставшуюся в животе после встречи с Себастьяно. – Говнюк! Другого слова и не подобрать! Какая мерзость!»

Она вовсю старается не упасть с подиума; танцует с невиданной прежде самоотдачей – и сама это чувствует.

Диего удивленно смотрит на нее, но подыгрывает. Она словно тигрица перед прыжком, и он вторит ее движениям. Их дуэт – элегантное сплетение нервов, мускулов, необузданных инстинктов. Техника уступила место импровизации. Чувства обретают форму в мышцах, эмоции вырываются наружу и высвобождаются. И все это – она, Бьянка. La Reina. Но в эту ночь совсем другая энергия пульсирует в ее венах, не зная ни границ, ни тормозов. Она танцует, кричит, живая и свободная, хотя еще пару минут назад была совершенно опустошена. Музыка как головокружительный полет, как заряд возбуждения и эйфории, ритм, вибрирующий в животе и наполняющий ее жизненной энергией. Она не хочет останавливаться, каждый мускул напряжен, чувства на пределе; влажные распущенные волосы трепещут на ветру, липнут к лицу, капельки пота бегут по лбу и спине. Она вся, изнутри и снаружи, пронизана электричеством.

Диего кружит ее и вдруг подает знак. «Неужели их номер уже закончился?» – потрясенно думает она. В эти четверть часа она совершенно потеряла счет времени. Крепко держась за перила, она спускается с подиума. Пабло, следивший за ней все выступление издалека, расстегивает карабин и ослабляет страховку.

– Сегодня вечером ты была просто волшебной! – Он благодушно хлопает ее по попке.

– Фе-но-ме-наль-но! – восклицает Диего и целует ее в шею, удаляясь в гримерную.

– Спасибо, родные! – Она улыбается обоим, поворачиваясь на каблуках. И в этот самый момент ее останавливает блондин с ледяными глазами, легонько ущипнув за руку.

– You are so beautiful[93]… – шепчет он ей на ухо. Похож на туриста. Швед? Голландец? Датчанин? Точно откуда-то из Северной Европы. Красавчик – высокий, накачанное тело, татуированные руки, ангельское лицо, возбужденное выражение, из каждой поры сочится сексуальная энергия. Он посылал ей сигналы, когда она еще была наверху, а потом остался ждать ее, как ждут исполнения тайного желания.

Она ясно понимает, чего он хочет, и, может быть, и сама бы не прочь. Сейчас она в совершенном смятении чувств, адреналин все еще пульсирует в крови. Мысли путаются и смешиваются, находясь во власти магнетического притяжения между ними, в их прерывистом дыхании, в этом жаре, во всей этой ситуации, которая возникла откуда ни возьмись в мгновение ока. Он все смотрит на нее, глаза в глаза. Она не отводит взгляда, сбитая с толку, растерянная.

– I want you[94], – шепчет снова Ангельское лицо, легонько кусая мочку ее уха. Она берет его за руку и ведет за собой. Они проходят мимо охраны, спускаются по лестнице и попадают в круглую комнату. Это нечто вроде склада, где хранится сценическое оборудование – подмостки, осветительные приборы, кабели, динамики, усилители. Во время шоу, когда все уже смонтировано, сюда никто не заходит. Здесь их никто не потревожит, и они могут тайком ото всех дать волю инстинктам.

Бьянка прислоняется спиной к огромной колонке «Пионер».

Он стоит перед ней, смотрит с мольбой в своих ледяных глазах и убирает прядь волос с ее лица за ухо. Она упирается руками в его мускулистую грудь и порывисто целует, ничего не говоря. Это дикий поцелуй, как минутная вспышка, и он совершенно не связан с мыслями, роящимися в ее голове. По ногам вверх поднимается тепло, щекочет кожу под тонкой лайкрой кюлота, разливается по телу. Но мысли ее где-то далеко-далеко.

Ангельское лицо тем временем просовывает руку в чашечку ее бюстье и нежно ласкает грудь.

– Te quiero[95], – выдыхает он, сжимая пальцами сосок.

Она думает о том, что не знает даже его имени и не хочет его спрашивать. Чувствует ногами его эрекцию; но больше, к сожалению, ничего. Ни желания, ни отвращения. Лишь ярость, напряжение, нервное возбуждение. Нужно выплеснуть эмоции наружу. Любым способом.

Она гладит его спину, голову, лицо. Ей хочется возбудиться, почувствовать хоть что-нибудь. Но перед глазами все стоит ужасное видение: Себастьяно. А потом – словно вспышка света среди черного неба – его лицо. «Где ты, Маттиа?» – спрашивает она себя, отчаянно ища его взглядом. Как он нужен ей, здесь и сейчас! Но вместо него – Ангельское лицо. Он лижет ей щеку, ухо, шею. Опускается и посасывает сосок, запустив руку ей между ног, проводит пальцами по кюлоту, отводит в сторону. Она закрывает глаза, уже не уверенная, что находится здесь даже телом.

Разум обуревают мысли, образы, которые все копятся и копятся, как бумаги в корзине. Ей хочется избавиться от них, но они не уходят. И на первом плане – Себастьяно: его мерзкое лицо, его мерзкие руки, его мерзкий голос. А потом – снова Маттиа, с трудом пробивающийся сквозь его мощные очертания. Маттиа – совсем другой, такой родной, его светящиеся глаза. Иллюзия это или же зарождающееся чувство? Она резко открывает глаза и оглядывается. Она в какой-то дыре, полной чего угодно, кроме красивых вещей. Бьянка видит отражение своего пылающего лица в серебристой панели. Воздух внезапно кажется слишком горячим, плотным, липким, тошнотворным. И кто этот мужчина рядом с ней? Его ангельское лицо теперь меж ее ног, язык начинает двигаться под тканью трусиков. Только что и она его хотела, но теперь – больше нет. Ей хочется лишь уйти отсюда, подальше от него и ото всех. Она берет его лицо в свои руки и поднимает.

– No, please, – шепчет она, отталкивая его. – Not now. Sorry[96].

Ангельское лицо наклоняет в сторону голову и задумчиво смотрит на нее. Но ему хватает ума понять и не задавать вопросов. Он целует ее глаза и одаривает лучезарной улыбкой.

– It’s ok![97]

Она поправляет кюлот, подтягивает бретельки бюстгальтера. Легонько гладит его по щеке.

– Sorry, I gotta go[98], – говорит она и бежит к выходу.

Это даже хорошо, когда не понимаешь друг друга. Никаких объяснений, бесконечных дискуссий. Да или нет – об остальном скажет тело. А теперь ее телу хочется моря, соленой воды, которая смоет все мысли и унесет прочь боль.

Не снимая костюма, надев кожаную куртку, она выходит из клуба и идет к машине.

Звезды уже гаснут, небо светлеет. Бьянка бежит, думая, что теперь только рассвет может стереть из памяти эту ужасную ночь.

Она приезжает в «Каса де л’алма» после пяти вечера. Открывает дверь и видит на ресепшен Хави в его белой льняной униформе.

– ¡Hola! – Он приветствует ее лучезарной улыбкой, выглядывая из-за стойки, на которой раскладывает новые рекламные брошюрки.