Пока кузены беседовали, в саду появилась Молинда, и оба остолбенели, не в силах отвести от нее взора. Она переоделась. Теперь на ней красовалась облегающая юбка и прикрывающая грудь лента ткани; искусно наложенная косметика подчеркивала ее красоту. Она надела несколько яванских украшений, а в волосы вставила нежно-желтый цветок. Молинда пояснила им, что ей просто необходимо так одеться, чтобы обрести душевный покой после стольких недель, проведенных в костюмах крестьянки.

Утро прошло в праздности; после легкого ланча из печеных яблок и других блюд, Джонатан обнаружил библиотеку. В ней хранились фолианты, написанные от руки на пергаменте, насчитывавшие многие сотни лет, и он с интересом принялся изучать их, хотя был более знаком с разговорным китайским языком, чем с иероглифами. Он настолько увлекся попытками перевести трактат по даосской философии, что не слышал, как кто-то вошел в комнату.

Вежливое покашливание застигло его врасплох, он поднял глаза от книги и увидел высокую седую женщину, облаченную в одежды желтого шелка, что указывало на ее принадлежность к окружению императора. Молча она поманила его за собой.

Джонатан двинулся следом. Они вышли на улицу, пересекли сад и направились к казавшейся сплошной стене из желтого кирпича. Внезапно несколько кирпичей ушли в сторону, открывая потайную дверь. Джонатан чувствовал, хотя и не видел, присутствие затаившейся стражи.

Дверь за ним закрылась, и старуха провела его через другой сад ко входу в маленькую, аскетичного вида пагоду. Жестом предложила ему войти внутрь и удалилась.

Он вошел внутрь и увидел красивую темноволосую женщину лет тридцати, одетую в чонсам, ниспадавший до самого пола. Из украшений на ней были лишь изумрудное и алмазное кольца.

— Мы долго ждали возможности приветствовать «китайского заморского дьявола», мужа Лайцзе-лу, — произнесла она мелодичным голосом.

Джонатан догадался, что предстал перед принцессой Ань Мень и что находится в особой комнате, в которой аудиенция с иностранцами допустима. Соблюдая свои принципы поведения, он поклонился принцессе, но не сделал китайского поклона — кэтоу.

— Присядь рядом со мною, — предложила она, подкладывая для него большие шелковые подушки на каменную скамейку с резными ножками в форме когтистых лап дракона.

Джонатан улыбнулся, и странное дело — рядом с ней он чувствовал себя совершенно свободно.

— Мои курьеры узнали от членов твоего эскорта о рождении твоей дочери, — сказала Ань Мень. — Поздравляю. Она привязывает тебя еще теснее к Срединному Царству, хотя, возможно, тебе и не нужны подобные связи.

— Земля, где родилась моя жена, — теперь и моя земля. — Ответил Джонатан.

— Ты храбро сражался в нашей неудачной битве против англичан.

— Я пытался отомстить за кровь, пролитую Сун Чжао за свою родину.

Пока он говорил, раздвижная дверь беззвучно откатилась в сторону, и человек, в поблекших стоптанных шлепанцах и мантии ученого из черного шелка, прошел в пагоду. Плечи прикрывала расшитая золотом меховая накидка, голову венчала плотно прилегающая шапка, усеянная сотнями жемчужин. Он походил на Ань Мень, хотя рядом с ней выглядел совершенно невзрачным. Не глядя на посетителя, он уселся на шелковые подушки, положенные на кресло с тремя ножками.

Джонатан сразу же догадался, что находится в присутствии Повелителя Десяти Тысяч Богов, Божественного Потомка Творца Вселенной, Небесного императора, правителя Срединного Царства. Почувствовав убогость своего черного наряда члена Общества Быков, который успели вычистить за время, пока он спал, Джонатан начал было вставать с места.

Однако принцесса требовательно удержала его, положив свою руку поверх его.

— Мы с тобой продолжаем оставаться одни в этой пагоде, — отчетливо произнесла она. — Если ты думаешь, что увидел еще кого-то, то ошибаешься.

Джонатан мгновенно все понял. Жесткие требования китайского протокола предписывали всем смертным отдавать кэтоу при появлении Небесного императора. Притворяясь, будто его нет, что было его исключительной прерогативой, император мог позволить себе присутствовать и участвовать в неофициальных обсуждениях в той степени, в какой считал нужным.

Император Даогуан явно испытывал нетерпение.

— Из вторых и третьих рук я много слышал о военных рейдах «китайского заморского дьявола» против англичан. Мне хотелось бы услышать об этом из его собственных уст.

Джонатан рассказал несколько случаев из столкновений повстанцев с англичанами в Цюаньчжоу, старательно следя за тем, чтобы обращаться исключительно к принцессе Ань Мень, и делая вид, что не замечает кивавшего и улыбавшегося императора.

— Передай ему документ, — попросил сестру император, когда Джонатан закончил свой рассказ.

Ань Мень передала гостю красочный, написанный от руки пергамент, скрепленный императорской печатью.

— В знак признания твоих заслуг, Рейкхелл Джонатан, наш брат с удовлетворением подготовил этот официальный документ. Все, что принадлежит Сун Чжао, переходит тебе и твоей жене, а после вас вашим детям, а затем детям их детей, независимо от их пола.

— Скажи ему о дополнительной собственности, — пробормотал Небесный император.

— О, да. Мой августейший брат с удовольствием преподносит тебе в подарок императорский замок в Гуандуне. Отныне он принадлежит тебе, а также твоим потомкам на вечные времена.

— Я буду очень признателен, — сказал Джонатан, обращаясь к принцессе, — если вы выразите мою безграничную признательность, а также признательность Лайцзе-лу своему брату, Небесному императору.

Даогуан усмехнулся и кивнул, затем его поведение изменилось. Слишком обеспокоенный, чтобы напрасно терять время, имея сестру в качестве переводчика, он сказал, обращаясь непосредственно к Джонатану:

— Неприятель предъявил нам свои окончательные требования. Тебе уже знакомы подробности нашего несчастья?

Не зная, вправе ли он отвечать так же, обращаясь напрямую к императору, Джонатан ограничился тем, что отрицательно покачал головой.

— Враг неожиданно появился в Нанкине, — с возмущением проговорил Даогуан, — так что нам срочно пришлось перевести сюда нашего кузена Шан-Вэя, чтобы он не попал в руки англичан.

Это замечание не имело отношения к главной теме разговора, поэтому вмешалась Ань Мень.

— Три императорских комиссии пытались вести переговоры с англичанами, но на деле никаких реальных переговоров попросту не было. Враг фактически предъявил ультиматум нашим парламентариям. Англичане потребовали, чтобы мы открыли пять портов. Разумеется, Кантон, а также Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай. В каждом из этих городов они требуют выделения для Англии участка земли, который будет находиться в исключительном ведении чиновника, которого они называют консулом. И, словно всего этого недостаточно, они потребовали еще уступить им остров Гонконг и часть прилегающей к нему территории материка.

Божественный Правитель Всего Человечества опустил голову и невидящим взглядом уставился на мозаичные плитки пола.

— Если мы откажемся, англичане атакуют Нанкин, двинутся на Пекин и своими пушками разрушат Запретный город. Если подобное случится — Срединное Царство рухнет. Мы вынуждены принять условия наших врагов, поскольку наша обязанность состоит в сохранении династии, наших законов, наших традиций — самой нашей цивилизации.

— А как насчет торговли опиумом? — спросил Джонатан, забыв обратиться к императору через сестру.

— В условиях, переданных нам, нет никакого упоминания об опиуме, — ответил Даогуан, который, казалось, готов был расплакаться.

Джонатан раздумывал над подобающим ситуации ответом.

— Действительно, требования противника невероятно тяжелы, — сказал он, — несомненно и то, что и другие европейские страны последуют за Великобританией. Многие на Западе хотели бы торговать с Китаем и хотели бы открыть здесь свои консульства. Но это вовсе не плохо и не губительно для страны и не может служить причиной для стыда.

— Как это так? — спросил император.

Джонатан чувствовал, что принцесса симпатизировала тому, что он собирался сказать, поэтому следующие свои высказывания он адресовал непосредственно ей.

— Было время, когда Срединное Царство было величайшей, самой передовой цивилизацией в мире, — сказал он, надеясь, что не оскорбит чувств императора, намереваясь высказать то, что считал нужным высказать. — Но страна самоизолировалась от внешнего мира, отгородилась от него высокими стенами и начала застаиваться, подобно тому, как перестаивает и высыхает рис, когда небо не орошает его дождем. Более юные и более сильные цивилизации Запада превзошли Срединное Царство в науке и медицине, в создании оружия и кораблей, в производстве одежды и тканей, в способах борьбы с голодом. Сердце Срединного Царства сильно, душа его крепка, поэтому оно переживет выпавшие на его долю несчастья. Однако ему придется, даже вопреки собственной воле, учиться и брать на вооружение методы, которые сделают народ страны здоровее, более процветающим, методы, которые покончат с болезнями, позволят увеличить производство продовольствия, помогут надежнее защитить самих себя. Наверняка придет день, хотя, вероятно, мне до него не дожить, как и императору Даогуану, когда Срединное Царство займет подобающее ему по праву место одного из величайших и могущественнейших государств в мире.

Принцесса Ань Мень негромко вздохнула.

— «Китайский заморский дьявол» сказал те же слова, что я неоднократно повторяла моему брату. Тот, кто видит нас униженными и оскорбленными, не способен видеть происшедшего глазами императора, который обязан видеть далеко в будущее.

— Тебе легко так говорить, — с горечью в голосе произнес брат. — Ты не войдешь в историю как человек, проигравший эту войну.

— В последующих веках, благодаря переменам к лучшему, которые произойдут здесь, — смело заявил Джонатан, — Даогуана станут прославлять как великого и дальновидного победителя.

Ань Мень была благодарна Джонатану за оказанную поддержку.

— Ты мудр не по годам, Рейкхелл Джонатан, — сказала она. — А теперь мы хотели бы обсудить с тобой еще один вопрос. Кто эта заморская девушка необыкновенной красоты, которая прибыла вместе с тобой в Запретный город? Она не похожа на Лайцзе-лу, но столь же прекрасна своею собственной красотой.

Удивленный интересом, проявленным к Молинде, о которой принцесса, наверное, узнала от своих придворных, Джонатан коротко рассказал о прошлом девушки.

— Может быть, вы продадите ее нам, — предложила Ань Мень.

— Она абсолютно свободная женщина, поэтому ее нельзя ни купить, ни продать, — твердо ответил он. — Кроме того, ее ожидает важный пост.

Джонатан стал объяснять, что он и Чарльз намерены предложить Молинде возглавить китайский филиал их компании.

Сестра и брат обменялись многозначительными взглядами.

— Значит, у нее неплохо работает голова? — спросила принцесса.

— Полагаю, она знает о морской торговле больше любого «заморского дьявола» в Вампу.

Глаза императора заблестели.

— Столь же мудра, сколь и прекрасна, — пробормотал он. — Редкое сочетание.

Джонатан испугался, что он предложит ей место среди своих наложниц, чему трудно было бы воспротивиться, не нанеся оскорбления императору.

— Сможет эта женщина работать на вас, если будет замужем? — быстро спросила Ань Мень, читая мысли Джонатана и желая избавить его от опасений.

— Не вижу причин, почему бы нет, — проговорил Джонатан, стараясь скрыть свое удивление. — Но я не знаю никого, кто хотел бы взять ее в жены.

Ему хотелось знать, известно ли принцессе об отношениях Молинды с Чарльзом, а также то, что тот не может жениться на ней.

— Нам интересно, — пояснила принцесса, — насколько то, что ты рассказываешь о ней, соответствует действительности.

Небесный император потер от удовольствия руки и рассмеялся:

— Скоро мы это узнаем.

Ань Мень пояснила американцу, что вот уже долгое время они подыскивают жену своему кузену Шан-Вэю. Им требуется девушка, обладающая твердым характером, а также мудростью и красотой.

— Я, разумеется, не могу говорить за Молинду, — ответил Джонатан. — Честно признаюсь, не знаю, как она отреагирует на подобное предложение. Но думаю, что знаю ее достаточно хорошо. Она намерена доказать, что способна добиться успеха в мире мужчин.

Глаза Ань Мень заблестели.

— Это ее качество восхищает меня более других. Может быть, ты расскажешь ей о нашей беседе, чтобы она не удивлялась, когда я буду беседовать с ней.

— О, конечно, мадам.

Император резко поднялся с места, подошел к раздвижной двери и удалился. Сестра не обратила никакого внимания на его уход.