— Уверен, вы не пожалеете об этом, сэр, — ответил Джонатан, на которого слова императора произвели глубокое впечатление.

— Вечно я и все те, кто придут после меня, будем сожалеть, что века нашей невинности подошли к концу. Теперь я знаю, что народ, который не движется вперед, обречен на погибель. Срединное Царство располагает большим количеством людей, имеет больше земли и больше ресурсов, нежели любая другая страна в мире. Люди должны получить образование, а ресурсы страны следует использовать так, чтобы мы могли занять подобающее место среди великих держав.

Ань Мень давно умоляла брата взяться за модернизацию страны и была довольна появившейся в нем новой решимости.

— Скоро корабли многих народов станут приходить в наши порты, но большей частью то будут алчные люди, которым я не буду доверять. Мне известен лишь один человек, в ком я бесконечно уверен. Зять Сун Чжао, муж Лайцзе-лу, тот, кто пролил свою кровь, пытаясь избавить от захватчиков нашу землю.

Джонатан оценил, каких усилий стоило подобное признание гордому монарху, и был глубоко тронут.

— Теперь ты возвращаешься домой. Вместо себя здесь ты оставляешь невесту Шан-Вэя. Я надеюсь, что ты будешь часто возвращаться в Срединное Царство и что вместе с тобой сюда приедут твои дети.

— Я буду часто приезжать, — торжественно произнес Джонатан, — и обещаю научить своих детей любить эту землю так же, как ее любим мы с Лайцзе-лу.

— Мы скрепим нашу дружбу обменом подарками, обычаем столь же древним, как само Срединное Царство.

Даогуан опустил руку в карман своего одеяния и извлек оттуда небольшой мешочек желтого шелка, который опустил в ладонь гостя.

Джонатан поклонился, открыл и растерянно замигал, глядя на предмет, оказавшийся на руке. На ладони лежала черная жемчужина, блестящая и безупречная, с поразительным блеском, но размером с птичье яйцо.

— Передай эту жемчужину Лайцзе-лу, — сказал Ань Мень, — с любовью и признательностью от императора Даогуана и его сестры.

Совершенно онемевший, Джонатан смог лишь кивнуть.

— Я благодарен гораздо больше, чем можно выразить словами, — с трудом вымолвил Джонатан, — но я не могу принять такого бесценного дара. Вы сказали, мы обменяемся подарками, но мне нечего дать в ответ, что могло бы сравниться по стоимости с этой жемчужиной.

Даогуан усмехнулся.

— Положи жемчужину в карман и постарайся не потерять ее. Лайцзе-лу будет носить ее с большим удовольствием.

Джонатан не хотел выглядеть бестактным, но не видел другого выхода.

— Не знаю, сколько лучших моих клиперов нужно продать, чтобы выручить столько денег, сколько стоит эта жемчужина.

Выражение лица Даогуана стало суровым.

— Жемчуг, алмазы и золото — всего лишь предметы. Дворцы Запретного города ломятся от сокровищ, но они не в состоянии помешать англичанам нанести нам унизительное поражение. Я прошу тебя о подарке более ценном, нежели эта жемчужина.

Император помолчал, затем медленно продолжил:

— Прошу тебя о том, что дороже всего на земле. Я прошу у тебя знаний.

«Те, на Западе, кто считал императора отсталым человеком, глубоко ошибаются», — подумал Джонатан.

— Пришли нам книги, которые расскажут, как лучше использовать водную мощь наших рек и наш уголь. Пришли чертежи, которые позволят нам построить фабрики, такие же, как в твоем мире. Пришли модели кораблей, приводимых в движение паром, которые могли бы оказаться полезными на наших реках. Пришли мне плуги, которые помогут нашим пахарям собирать больший урожай с нашей древней земли. Пришли современные пушки и другое оружие, чтобы мы смогли скопировать его и эффективнее защищаться от будущих захватчиков. Пришли лекарства и инструменты, которыми пользуются ваши врачи для лечения больных. Пришли мне книг — книг — и еще больше книг. Попроси свое правительство позволить нам направить наших лучших учеников в ваши университеты, чтобы они смогли научиться и совершить скачок через века в современный мир. Сделай все это, и тогда твой подарок окажется дороже всех сокровищ, накопленных в моих дворцах!

— Я сделаю все, о чем вы просите, сэр, все, что в моих силах, — сказал Джонатан дрогнувшим голосом.

— Ты действительно мой друг.

Император Даогуан резко повернулся и вышел через раздвижную дверь, которая вела в его апартаменты.

— Лайцзе-лу первой пробудила наш интерес к Западу, прислав нам книги и другие публикации, — сказала Ань Мень. — Приятно знать, что ее муж также присоединится к этому делу. Срединное Царство будет в неоплатном долгу перед тобой.

— Я польщен вашим доверием, — ответил Джонатан.

Настроение принцессы изменилось, и она улыбнулась.

— Смотри, доберись до Америки целым и невредимым.

— Сделаю все от меня зависящее.

— И передай Лайцзе-лу, я с нетерпением жду встречи с нею и с вашими детьми.

Принцесса поднялась, слегка наклонила голову и следом за братом удалилась через раздвижную дверь.

В голове Джонатана роилось множество мыслей, когда эскорт привел его обратно в гостевой дом.

Чарльз, раскрыв рот, слушал рассказ кузена об аудиенции.

— Эта жемчужина бесценна, — сказал он, — но император прав. Ты сделаешь гораздо больше для Китая, помогая ему войти в современный мир. И, — добавил он, широко улыбаясь, — интересы компании «Рейкхелл и Бойнтон» не пострадают. Мы уже добились большего признания в Китае, чем королевский флот и армия за сто лет!

Их разговор был прерван появлением Кая, сообщившего, что они немедленно покидают Пекин. Чарльз и Джонатан быстро собрали немногочисленные пожитки, и облаченные в черное стражи Общества Быков вновь окружили их плотным кольцом, когда они двинулись через Запретный город во внешнюю часть Императорского города и далее через жилые районы вне высоких стен.

Когда они вышли на просторы сельской местности, то они увидели поджидавшую их тысячу всадников в желтых императорских униформах. Всем были предоставлены лошади. Вскоре к ним приблизилась еще одна многочисленная группа всадников. В центре той группы Шан-Вэй, держа в руках вожжи, правил отделанной золотом колесницей, а рядом сидела Молинда, оживленно махавшая им рукой. Не было возможности обменяться хотя бы несколькими словами, поскольку ни всадники, ни колесница не замедлили своего движения, а группа воинов, присланных для защиты двух «заморских дьяволов», без промедления двинулась следом за кузеном императора и его женой.

Скачка продолжалась целый день и закончилась привалом в открытом поле незадолго до захода солнца. Тут же воздвигли шатры из двойного шелка: один — для члена императорской семьи и его невесты, второй — для двух иностранцев. Повара установили походные кухни, а изысканные угощения, которые они приготовили, свидетельствовали о том, какая роскошная жизнь ожидала девушку.

На Джонатана произвели приятное впечатление скромность Шан-Вэя и его готовность помогать жене в ее деятельности. Сначала Чарльз испытывал неловкость в присутствии мужа молодой женщины, своей бывшей любовницы, но вскоре ему стало очевидно, что Молинда и Шан питали друг к другу глубокое уважение, так что он принял участие в беседе, избавившись от сдерживавшей его поначалу замкнутости.

В ту ночь кузены спали на толстых матрацах, покрытых шелковыми накидками, а рано поутру служанки, прислуживавшие им, подали тазы с горячей водой для мытья и бритья.

— Молинде не составит большого труда привыкнуть к императорскому образу жизни, — со смехом заметил Чарльз.

Большую часть следующего дня они провели в седле, прибыв перед закатом в портовый город Тяньцзинь. Осматривая старинный форт, контролировавший прибрежную зону, Джонатан был ошеломлен каменными изваяниями драконов, леопардов и львов, восседавших на внешних стенах крепости. Эти статуи вместе с огромной каменной головой черепахи — символом бессмертия — были возведены с целью защиты обороняющихся от их врагов. Однако пользы от них в бою было не больше, чем от ветхих пушек, нацеленных в сторону моря, некоторым из которых насчитывалось лет по тысяче. Если бы англичане решили напасть на Тяньцзинь, орудия их кораблей в несколько минут обратили бы этот древний форт в пыль.

Крохотные сампаны, уже поджидавшие путешественников и их стражей из Общества Быков, тотчас же перевезли всех на императорскую джонку. Джонатана и Чарльза удивило единственное огромное весло, шире самого сампана, которым орудовал гребец, держась за его длинный конец. Средняя часть весла была зажата в приспособление, весьма похожее на уключину. Человек, казалось, едва прилагал усилия, а судно тем не менее довольно легко скользило по спокойным водам бухты.

Императорская джонка с невероятно высоким бушпритом и квадратной площадкой на носу стояла на якоре, паруса свернуты. Капитан, в расшитой золотом униформе желтого цвета, приветствовал пассажиров на борту своего судна. Две очень просторных кабины располагались по каждому борту судна, и два представителя западного полушария, привыкшие к тесноте кают на своих кораблях, с удивлением озирались по сторонам. Переборки каюты были задрапированы дамасским шелком, при желании на больших окнах можно было опустить шторы из плотного шелка с вышивкой. Обстановка состояла из двух полноразмерных диванов, стола с резными ножками в форме лап дракона и нескольких кресел на трех ножках. В бесценных вазах из тончайшего фарфора стояли живые цветы. Увидев же угольную жаровню, с помощью которой каюта обогревалась в холодную погоду, Чарльз тихонько присвистнул.

— Сделай мне такую же кабину на одном из твоих будущих клиперов, Джонни, — сказал он, — и я никогда в жизни не сойду на берег!

Кузены отправились на палубу посмотреть, как джонка снимается с якоря. Команда из тридцати человек разделилась на три части, каждую из которых возглавлял младший офицер. Приказов, как таковых, никто не отдавал. Вместо этого капитан затянул песню, младшие офицеры подхватили припев, и паруса, изготовленные из циновок, прошитых для прочности в поперечном направлении, одновременно взвились на двух мачтах. Затем подняли якорь, и в то же самое время три матроса, вращая деревянное огромное колесо, без всякого указания капитана, опустили огромный неуклюжий руль.

— Поразительно, — произнес Чарльз, когда паруса поймали ветер и джонка резво двинулась к выходу из бухты, — водоизмещение судна, наверное, около четырех тысяч тонн, дно плоское и нет киля. Удивляюсь, как капитану удается вести такое судно.

— Не позволяй внешнему виду ввести тебя в заблуждение, — сказал Джонатан. — Китайцы и жители острова Ява пользуются джонками уже несколько сотен лет. Они столь же мореходны, как и любая шхуна, и отлично выдерживают шторма. Дважды я плавал на джонках, когда работал у Сун Чжао, а избавившись от предубеждений, был буквально поражен. В этих водах они ходят повсюду: от Филиппинских островов до Нидерландской Ост-Индии и вплоть до самой Индии; джонки способны нести невероятный груз. У них только два недостатка. Слабая маневренность, не позволяющая быстро ловить в паруса меняющийся ветер, и, несомненно, они медленнее наших даже самых древних бригов прошлого века.

— Если бы наша цивилизация была столь же древней, как у китайцев, то, может быть, мы точно так не торопились бы жить.

Они оставались на палубе, наблюдая за работой капитана, рулевых и команды, управлявшейся с парусами, пока слуга не пригласил их в кают-компанию. Присоединившись к Молинде и Шан-Вэю, они приступили к обильному застолью. Подали блюда из омара и креветок, моллюсков и мяса крабов, а также цыплят, бифштексы, блюда из свинины. Пока все с аппетитом управлялись палочками для еды, Шан-Вэй спросил, знают ли они, почему китайская пища всегда порезана на мелкие кусочки.

— Я всегда считал, что она нарезана так исключительно для удобства, — сказал Джонатан.

— Это дополнительное преимущество. Уже во времена наших предков испытывался недостаток в дровах, как и во многих других видах топлива в большинстве частей Срединного Царства. Много тысяч лет назад было замечено, что пища готовится гораздо быстрее, если ее порезать на мелкие кусочки, поэтому расходуется меньше топлива.

— Ты так много обо всем знаешь! — с восхищением воскликнула Молинда.

Ее жених пожал плечами.

— На протяжении многих лет чтение оставалось единственным способом сохранить рассудок. Теперь, надеюсь, использовать часть полученных мною знаний.

— Уверен, для этого предоставится множество возможностей, — заверил его Джонатан, он не сомневался, что Шан-Вэй также окажется важным приобретением для компании «Рейкхелл и Бойнтон».

В последующие дни при продвижении джонки в южном направлении вдоль китайского берега изредка попадались военные английские корабли. По настоянию Кая американец и англичанин уходили в каюту и не показывались, пока английский корабль не скрывался за горизонтом.