— Слишком поздно. Я должен доказать этим чертовым китаёзам — для самоудовлетворения — что никто не может помыкать мною! — Лицо Хазарда исказила гримаса. — Мне нужны остальные деньги, чтобы мои парни не наезжали на меня, но это только начало. Мы требуем третьей выплаты — вперед.

— Мы уже договорились о цене, — возразил ему Уокер, — и я рассчитываю, вы выполните свою часть нашей сделки.

— Обстоятельства сильно изменились, и если тебе дорого свое здоровье, ты заплатишь.

С этими словами Хазард прикоснулся к рукояти пистолета, торчащей из-за пояса, и холодно улыбнулся.

Уокер со всей ясностью осознал собственную уязвимость. Эта ситуация совсем не походила на ту, когда он мог привлечь к ответу компаньона за нарушение срока исполнения контракта.

— Это возмутительно, — заявил он, — но мне кажется, придется согласиться с твоими требованиями.

— Это наилучший способ сохранить здоровье, — проговорил Хазард и залпом осушил вторую порцию виски. — Благодарю за выпивку, — небрежно бросил он, отодвигая стул. — Загляну попозже.

Уокер хотел было остаться в таверне и напиться до беспамятства, но понимал, что в ближайшее время потребуется ясная голова, поэтому заказал мяса и хлеба, затем, прежде чем отправиться обратно в свой новый офис, выпил чашку чая. Он начинал ненавидеть Гонконг, где с законом обращались по своему усмотрению, а о правосудии ничего не знали.

Кое-как Уокер продержался остаток дня, занимаясь повседневными делами. В конце концов он договорился с хозяином брига, который имел неопределенный вид, но с готовностью согласился отправиться в Индию за очередным грузом опиума. Наконец-то служебное время кончилось, и он остался один на складе.

Наступление темноты пугало его, Хазард все еще не появлялся. Вскоре до утра опустеют и другие офисы и склады. Уокер вдруг отчетливо представил себе, как китаец, работающий на стройке для компании «Рейкхелл и Бойнтон», крадучись, проникает в его офис и набрасывает на горло петлю. Не его вина, что глава шайки бродяг опаздывает. Он закрыл ящики стола и задул масляную лампу.

— Не зажигай ни лампу, ни свечу, — проговорил в наступившей темноте голос. — Открой свой сейф и давай сюда деньги.

Несмотря на то, что Уокер узнал хриплый голос Хазарда, тело его как-то внезапно обмякло, когда он заторопился выполнить приказ. Путаясь в темноте с ключами, он отыскал тот, что открывал сейф, и поднял крышку. Непрошенный посетитель приблизился сзади, дыша в самый затылок.

Стараясь привыкнуть к мраку, Уокер поднес деньги к полоске скудного света, проникавшей сквозь окно, чтобы определить достоинство банкнот.

— Все равно эти деньги будут истрачены попусту, — проговорил Хазард. — Пожалуй, я возьму себе небольшую сумму отдельно, — с этими словами он запустил руку в сейф.

Уокер не представлял себе, сколько тот забрал, и в данный момент это его нисколько не волновало. Он оказался в опасности, опасался быть убитым, если попытается протестовать. Стиснув зубы, он ничего не сказал.

— Очень благодарен. К утру китайцев на соседнем участке не будет.

Хазард растворился в темноте.

Дрожащими руками Уокер закрыл сейф. Он решил дождаться утра и потом пересчитать деньги, чтобы узнать, сколько же украл этот грабитель.

И только тогда он вздохнул с облегчением, когда увидел кучера, ожидавшего его. Уокер велел ему объехать соседнюю стройку. Напряжение не покидало его.

Эта ночь была самой невыносимой. К удивлению повара, слуги и двух горничных, Уокер объявился к завтраку на рассвете. Он пребывал в таком разбитом состоянии, что с трудом съел несколько крохотных кусочков мяса. Солнце медленно поднималось над китайскими холмами на западе Гонконга, когда экипаж вез его на склад. Приехав на место, он увидел, что там уже находились несколько кули и несколько белых надсмотрщиков, которые удивились его столь раннему появлению.

Отрывисто кивнув им, он двинулся вдоль изрытой стройплощадки к своему офису. Открыв дверь, он остолбенел, пораженный жутким зрелищем, затем до его сознания дошел ужасный душераздирающий крик, вырвавшийся из его глотки.

В кресле Уокера, развалясь, сидел мертвый Хазард, с искаженным агонией лицом, его шея была стянута крученым шелковым шнуром. Рубашки на теле не было. Все его туловище, руки и лицо были покрыты уродливыми выжженными клеймами. Внезапно Уокеру показалось, будто вся комната наполнена быками. Брэкфорда Уокера тошнило, он стал пятиться из комнаты, в то время как туда спешили кули и надсмотрщики, затем бросился к экипажу. Кучера нигде не было.

На подкашивающихся ногах он с трудом взобрался на козлы. Лошади слушались плохо, страх заставил Брэкфорда бросить взгляд в сторону строительной площадки. Там уже приступали к возведению стен склада компании «Рейкхелл и Бойнтон», которые раза в два, как минимум, превосходил его собственный. Работавшие китайцы не подали вида, что заметили его.

Когда Уокер подъехал к дому на склоне этого холма, то слуга не вышел навстречу. Пройдя по комнатам, он убедился, что все четверо слуг исчезли. Он сам распряг лошадей, отвел их в конюшню, затем бегом бросился в дом. Он был охвачен страхом. Он обошел весь дом, тщательно запирая все двери и окна, несмотря на жару и отсутствие ветра снаружи.

Обливаясь потом, Уокер, тяжело доковылял до гостиной, откупорил бутылку португальского бренди, подаренную ему маркизом де Брага, и, не утруждая себя поисками рюмки, запрокинув голову, начал вливать неразбавленный напиток прямо в горло.

После этого, стуча зубами, упал в кресло. Когда бренди начало действовать, лицо раскраснелось, и от обильного пота его одежда промокла. Уокеру было трудно обдумать все последовательно, хотя он понимал, что это необходимо. Разумеется, исчезновение слуг не было случайным, точно так же как не могло быть случайностью и то, что истерзанное пыткой тело Хазарда оказалось в его собственном кресле и в его офисе.

Встав, Уокер нащупал выдвижной ящик небольшого столика. Там он нашел пистолет, убедился, что он заряжен, после этого вернулся в свое кресло, положив оружие рядом с собой на стол.

Кровь застыла у него в жилах, когда он увидел, как со скрипом отворилась дверь, ведущая в коридор. Каким-то образом непрошенный гость проник в запертый дом. И хотя страх практически полностью сковал Уокера, он все же потянулся за пистолетом.

— Не трогать!

Гигант-китаец, наблюдающий за строительством на соседнем участке, навис над перепуганным до смерти американцем, держа в одной руке кумин небольшого размера.

Уокер заглянул в холодные глаза китайца, перевел взгляд на изогнутое лезвие кумина, сжатого в его огромной ручище, и решил про себя, что наверняка умрет.

— Пять «заморский дьявол» мертвый, — сказал Ло Фан будничным тоном. — Хазард ненавидит китайцев. Теперь Хазард мертвый.

Внезапно изогнутое на конце лезвие кумина обратилось в сторону сгорбившегося в кресле человека.

— Не знаю точно, платил ли ты Хазарду. Когда узнаю точно, тогда ты тоже умрешь.

Ло Фан долгое время молчал, прежде чем добавил:

— Другой «заморский дьявол» убежал прочь. Теперь ты уходи тоже. Не ходи в Гонконг.

К удивлению Уокера, гигант-китаец попятился к двери, сделал поклон по правилам и исчез также бесшумно, как и вошел.

Он сидел в своем кресле, не способный думать, двигаться или чувствовать. Постепенно он осознал, что он все еще жив, что его не подвергли пыткам и не предали смерти, по крайней мере до сих пор. Но его предупредили, чтобы он убирался отсюда, второго предупреждения может не быть.

Вскочив на ноги, Уокер поспешил в спальню и спешно принялся распихивать свои пожитки в платяные коробки. Никто не ставил ему предела, однако у него не было ни малейшего желания испытывать судьбу. По крайней мере одна или две джонки ежедневно днем отправлялись из Гонконга в Вампу, и какой бы ни была плата, он уедет отсюда в этот же самый день. Он поменяется местами с Оуэном Брюсом, или же, в самом худшем случае, для проведения операций на острове Виктория им придется кого-нибудь подыскать. Ему еще повезло остаться живым, больше он не станет рисковать понапрасну.

Он снова запряг лошадей, нашел в себе силы дотащить свои кожаные коробки и закинуть их в экипаж. Предположив, что изуродованное тело Хазарда уберут из его офиса, он решил заскочить туда не более чем для того, чтобы забрать свой сейф, а затем направиться в Кантон.

Когда Уокер спускался с холма к порту, все еще объятый ужасом и дрожью, в голову ему пришла мысль, что во всех свалившихся на него несчастьях повинны Рейкхеллы. Строительство именно их склада и причала он безуспешно пытался приостановить, и проклятие причастности к этому семейству продолжало преследовать его. Очевидно, гигант-китаец работал на них, и хотя маловероятно, чтобы он знал личность и прошлое беглеца, он действовал наверняка так, как того пожелали бы Джеримайя и Джонатан.

— Будь прокляты все Рейкхеллы! — пробормотал Уокер, грозя пальцем в бессильной ярости. — Моя вражда с ними еще не кончилась. Теперь они поплатятся еще больше!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

По нескольку часов ежедневно на протяжении всего своего пребывания в Лондоне Джонатан уделял поискам информаций и материалов, которые могли бы оказаться полезными императору Даогуану и принцессе Ань Мень. Как правило, в сопровождении Лайцзе-лу он посещал книжные магазины, исследовал периодические издания и даже заходил в штаб-квартиры компаний, продукция которых помогла бы ускорению модернизации Китая.

Как-то он отыскал обильно иллюстрированную книгу о последних разработках паровых машин, а в одном из офисов фирмы, производящей сельскохозяйственное оборудование, — брошюру по новейшим типам плугов. Благодаря имени Рейкхелла, управляющий компанией, строящей пароходы, передал ему светокопии чертежей последних конструкций паровых судов, предназначенных для плавания по рекам и озерам. Во время своего продолжительного визита к семейному врачу Бойнтонов, он получил от него информацию по наиболее современным методам лечения различных болезней. Затем отправился к владельцу аптеки за образцами лекарств, и хозяин с удовольствием рассказал ему о том, какие ингредиенты используются для приготовления большинства лекарств. Именно от него Джонатан узнал, что опиум имеет целительные свойства, несмотря на его вредное воздействие. Настойка, которую обычно употребляют европейцы для снятия боли, приготовляется на опиумной основе.

Лайцзе-лу послушно переводила статьи и целые книги на китайский язык, однако Джонатан собирал их гораздо быстрее, чем она успевала переводить, поэтому к этому делу подключили также и Ву-лин. Благодаря полученному образованию девушка оказалась хорошей помощницей, однако задание все равно оставалось непосильным.

— В дальнейшем, — сказал Джонатан, когда он, Чарльз и их жены сидели все вместе за завтраком, — я убежден в этом, остается лишь один способ преодолеть языковый барьер. Император Даогуан будет вынужден направить группу молодых ученых в Англию и Соединенные Штаты изучать английский язык. Потребуется несколько лет, чтобы освоить язык достаточно хорошо для перевода, а пока, как мне кажется, все упирается в тупик, который почти на нет сводит усилия по внедрению современных изобретений и технических новинок в Срединном Царстве.

Чарльз и Руфь согласились, и ни один из них не мог придумать, как решить эту проблему.

— Интересно, — произнесла Лайцзе-лу, размышляя вслух, — а если Ву-лин захочет вернуться в Срединное Царство на несколько лет и поработать там переводчицей?

— Может быть. Она станет жить в Запретном городе и будет часто видеться с императором и Ань Мень, — сказал Джонатан. — Миллионы китайцев станут ей завидовать. Кроме того, она в любой момент по своему желанию сможет вернуться сюда или приехать к нам в Америку, как только китайские студенты освоят английский настолько хорошо, чтобы сменить ее на этой работе.

Лайцзе-лу посмотрела сначала на Руфь, затем на Чарльза.

— Вы отпустите ее?

Руфь улыбнулась.

— Ву-лин вольна поступать, как ей заблагорассудится, к тому же она достаточно взрослая, чтобы решать самостоятельно.

— Не знаю, что может ждать ее здесь или в Соединенных Штатах, — добавил Чарльз, — поэтому мне трудно что-либо советовать. Одно совершенно ясно, что у нее есть все шансы занять высокое и ответственное положение в Китае.

Они остались за столом, Чарльз решил не ходить в свой офис, пока не дождется, когда Ву-лин и Элизабет спустятся вниз к завтраку. Когда девушки появились, Джонатан осторожно объяснил ситуацию, а Лайцзе-лу время от времени помогала ему.

— Не уезжай, — проговорила Элизабет, обращаясь к подруге. — Нам так хорошо вместе!