Даниэла Стил - Клуб холостяков

– Как рискнем? – не понял Адам.

– Бери с собой Мэгги. Она мне симпатична. Ты ее любишь. Она любит тебя. Будет весело. А что? Иначе ты можешь ее потерять. – Чарли не хотел брать на себя такую ответственность, он чувствовал, что Адам настроен серьезно. – Если хочешь, бери ее с собой. Решай сам.

– Чарли, я тебя обожаю! – Адаму не хотелось просить об этом Чарли, но он робко надеялся, что другу самому придет в голову эта мысль. – Ты самый лучший, мой верный отважный друг! Сегодня же ей скажу. А как же твоя Кэрол? Ведь если она узнает, что ты позволил мне быть на яхте с моей девушкой, она тогда совсем разобидится.

– Я, наверное, совсем спятил, я даже не уверен, что я этого хочу, но я решил пригласить и Кэрол. Честно говоря, я бы, конечно, предпочел, чтобы ничего не менялось и мы бы отплыли вдвоем. Но раз она не хочет этого, то для меня будет слишком большой риск потерять ее. Слишком многое мы оба вложили в свои отношения – любовь, надежду, искренность, и я не хочу лишиться всего этого. И Кэрол тоже.

– Черт! – хохотнул Адам. – Что делается!

– И подумать страшно, – поддакнул Чарли.

– Да уж… Жуткое дело, старик. Что-то с нами происходит… Ну что ж, по крайней мере не придется девочек искать и к помощи туземцев обращаться.

– Ты только этого Мэгги не скажи! – облегченно рассмеялся Чарли.

– Ни в коем случае. Так ты когда отбываешь?

– Завтра утром.

– Счастливого пути! Увидимся двадцать шестого. И кстати, если ты с Кэрол будешь говорить, скажи – мы можем взять ее с собой. Позвони мне или пусть она позвонит. Дай ей мой номер.

– Спасибо, – ответил Чарли. – Жду вас!

– Да нет, старик. Это тебе спасибо.

Они распрощались, и Чарли какое-то время не приступал к работе, а молча смотрел в пустоту. Адам прав, времена изменились.

Чарли ушел из офиса в половине шестого и поехал в детский центр. Он едва успел – Кэрол уже запирала дверь своего кабинета. Она удивилась его появлению, а в глубине души даже испугалась. Что еще хочет так безотлагательно сообщить ей Чарли, если примчался к ней без звонка перед самым отъездом?

– Привет, Чарли. Что-то случилось? – Кэрол постаралась не выдать своего волнения.

– Вот… пришел попрощаться, – сказал он.

– Когда едешь?

– Завтра.

Она кивнула. Что еще сказать? Она уже решила, что после его возвращения все будет кончено. Во всяком случае, для нее. Она была уверена в этом не меньше, чем он, когда узнал, что она назвалась не своим именем. Когда испытываешь к человеку чувство, праздники встречаешь с ним вместе, в этом Кэрол была свято убеждена. У Чарли на этот счет оказалась иная точка зрения. Праздники для него не существуют вовсе. Может, она тоже не существует? Ей нужен человек, способный на живые чувства, а не тот, кто не позволяет себе чувствовать, боясь потерять равновесие. Жизнь всегда обжигает, но жить все равно надо. И лучше – если вместе.

– Хорошего путешествия, – проговорила она, вертя в руке ключи.

– И тебе, – ответил он.

– Что мне? – не поняла Кэрол. У нее не было ни сил, ни желания отгадывать его задачки.

– Тебе тоже хорошего отдыха.

– Я никуда не еду, – она непонимающе смотрела на него.

– Почему же, едешь. Я надеюсь. Я надеюсь… – замялся Чарли, – ты согласишься… – Кэрол не сводила с него глаз. – Если ты захочешь, я бы просил тебя прилететь ко мне вместе с Адамом и Мэгги. Двадцать шестого. Он сразу после Рождества летит. И берет ее с собой. Мы сегодня об этом говорили.

– И ты хочешь, чтобы я к вам присоединилась? – Кэрол не верила своим ушам. – Ты это серьезно?

– Абсолютно. – Вышло даже серьезнее, чем ему хотелось. – Кэрол, я буду очень рад, если ты поедешь. Ты согласна? – спросил он с надеждой. – Сможешь вырваться?

– Постараюсь. И, надеюсь, ты помнишь, что я не напрашивалась. Я только хотела, чтобы ты встретил со мной Рождество, а потом уехал вместе с Адамом. Двадцать шестого.

– Я помню. Но я не могу остаться. Пока не могу, может, когда-нибудь все изменится. Если у тебя получится освободиться, мы могли бы провести вместе все две недели.

– Вряд ли удастся вырваться больше чем на неделю. Попробую. – Кэрол не выдала своей радости, только яркий румянец на щеках сказал Чарли о ее волнении.

– Ну насколько выйдет.

Чарли поцеловал ее. Она прильнула к нему доверчиво и поцеловала в ответ. Они вместе вышли из здания и поехали к ней. У них была чудесная ночь, полная любви и нежности перед коротким расставанием. И елку он наконец увидел, к великой радости Кэрол.

Мэгги сидела над учебниками и не слышала, как вернулся Адам. Он тихонько пересек комнату и положил перед ней на стол кредитку.

– Это зачем? – спросила Мэгги, не отрываясь от книги. Она все еще злилась на него из-за поездки. Уик-энд с его детьми был лишь короткой передышкой на поле боя.

– Тебе надо пройтись по магазинам, – небрежно сказал Адам, развязал галстук и бросил на кресло.

– Зачем? Я не пользуюсь твоими кредитками. И ты это знаешь. – Она кинула ему карту назад, он ловко ее поймал и снова протянул ей.

– На этот раз придется. – Он опять положил кредитку на стол.

– В чем дело? Можешь нормально объяснить?

– Дело в том, что тебе надо многое купить… Ну… там… купальники, парео, сандалии, всякие ваши женские штучки… Почем я знаю? Сама решишь.

– Что – решишь? – Мэгги никак не могла понять.

– Что тебе нужно для поездки.

– Для какой поездки? Мы куда-то едем? – Она подумала, он опять хочет свозить ее в Вегас – в порядке утешительного приза.

– Мы едем в Сент-Бартс на яхту к Чарли. – Адам произнес это таким тоном, будто все давно решено, а она просто забыла.

Мэгги уставилась на него в недоумении:

– Нет, это ты едешь в Сент-Бартс к Чарли. Я – нет. Забыл?

– Он сегодня звонил и пригласил тебя тоже, – сказал небрежно Адам. Мэгги отложила ручку.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно! И Чарли – тоже. Я сказал, что не хочу тебя огорчать, а он, по-моему, решил не расстраивать Кэрол. Он хочет взять ее с собой.

– Боже мой! Боже мой! БОЖЕ МОЙ! – Мэгги кинулась его целовать, закружилась по комнате, потом бросилась ему на шею. Адам захохотал.

– Так лучше? – Он и сам видел, что лучше. Намного лучше.

– Смеешься? Боже мой! Я буду на Карибах! На яхте! Да! Да, да, да, да, да! – Тут она повернулась к нему, исполненная благодарности. – Адам, как я тебя люблю! Я бы и так тебя любила, но мне было очень обидно и больно.

– Я знаю, – сказал он и снова ее поцеловал.

– Я тебя по-настоящему люблю, – повторила она и прижалась к нему. – Ты это знаешь?

– Да, малыш, знаю. Я тебя тоже. – Он опять стал ее целовать.

Значит, после Рождества они… они летят на Карибы!

Конфликт между Сильвией и Греем продолжался до самого Рождества. Теперь Грей почти все время ночевал у себя, Сильвия приняла это без объяснений. Она была на него по-настоящему сердита. Она понимала, что у него, как и у всех, есть свои комплексы, но нельзя же всю жизнь идти у них на поводу. Он даже не пытался их преодолеть! Через два дня должен был приехать Джилберт, Эмили – днем позже. Но Грей не сдавал позиции.

– Если тебя это так мучает, сходи к психотерапевту! – выкрикнула Сильвия в пылу спора. Такие перепалки у них теперь случались чуть ли не каждый день. Для обоих ситуация была слишком болезненной. – Какой толк, что ты читаешь столько книг по аутотренингу, если нет желания преодолеть свои проблемы?

– Я преодолеваю свои проблемы! Но у меня есть еще и принципы! – мрачно провозгласил Грей. – Я знаю, что мне категорически противопоказано. Все эти семейные отношения меня напрягают. И ты прекрасно знаешь почему!

– Ты же не видел моих детей, не знаешь, какие у нас отношения.

– И знать не хочу! – рявкнул Грей. – Пойми ты наконец – я не хочу входить в твою семью, ты – другое дело, но не заставляй меня быть членом твоей семьи, ясно?! – С этими словами Грей выскочил из квартиры.

Сильвия тяжело переживала упрямство Грея. Их размолвка наложила отпечаток на их отношения, радость общения исчезла, каждый из них мог взорваться в любую минуту. К моменту приезда Джилберта она не видела Грея уже два дня. Когда сын спросил ее о новом друге, она попыталась деликатно ему объяснить, в чем дело, но даже ей самой эти объяснения показались лишенными малейшей логики.

Единственная польза от ссоры состояла в том, что Грей начал больше писать. Он работал безостановочно и за время, прошедшее после Дня Благодарения, закончил уже две картины. Для него это был необычайно высокий темп. Его дилер был доволен. Новые работы впечатляли. Грей всегда говорил, что лучшие свои полотна создает тогда, когда чувствует себя несчастным. Последние картины подтверждали это. Без Сильвии ему было очень плохо, он потерял сон. Он мог только рисовать.

Он еще не ложился спать, когда поздним вечером снизу позвонили. Грей решил, что это Сильвия – может, приехала помириться? Или даже остаться у него на ночь? Он не стал спрашивать, кто там, и впустил в подъезд, потом открыл дверь квартиры и приготовился к очередному объяснению.

Грей ожидал увидеть Сильвию, но из лифта вышел незнакомый молодой человек и направился к Грею, стоящему на пороге своей квартиры.

– Прошу прощения… Я без предупреждения и так поздно. Я не хотел вам помешать. Вы – Грей Хоук?

– Да, это я. – Грей был озадачен. Незнакомец выглядел неважно. Бледный, он был похож на привидение. Волосы жидкие, коротко острижены, глаза ввалились, похоже, парень был тяжело болен. – Вы кто? – Грей недоуменно смотрел на молодого человека, в душе жалея его. «Не жилец», – пришла на ум страшная фраза. Да, про таких именно так и говорят.

Молодой человек помялся и не двинулся с места.

– Я Бой, – промолвил он едва слышно. У него будто не было сил продолжать.

– Бой? – растерянно переспросил Грей. Потом сообразил, ахнул и побледнел не хуже юноши. Ноги словно приросли к полу. – Бой? О господи!

Грей часто думал о сводном брате, но не виделись они очень давно. Это был тот самый малыш из племени навахо, которого его родители усыновили двадцать пять лет назад и дали ему это странное имя. Грей медленно шагнул навстречу и остановился, по его лицу потекли слезы. Они никогда не были близки, их разделяли больше двадцати лет разницы, это был призрак, явившийся из той жизни, которую Грей все эти годы тщился забыть. Именно та его прошлая жизнь и повинна в его нынешней ссоре с Сильвией. Он вдруг подумал, не галлюцинация ли это. Уж больно парень походил на привидение. Тогда он обнял его, и оба разрыдались. Они оплакивали то, что было и что могло бы быть, все безумие, какое выпало на их долю, каждому свое.

– Что ты тут делаешь? – наконец спросил Грей. Он никогда даже не пытался разыскать мальчика и, наверное, никогда бы и не увидел его, если бы Бой не нашел его сам.

– Захотелось увидеться, – простодушно ответил тот. – Я болен. – Это Грей и сам уже понял.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Грей.

– СПИД, я умираю.

– Господи, что ты такое говоришь?! – с отчаянием воскликнул Грей. – Ты где живешь? В Нью-Йорке? Как ты меня разыскал?

– По справочнику. Там есть твой телефон. А живу я в Лос-Анджелесе. – Бой был немногословен и не стал рассказывать свою историю. – Мне просто захотелось напоследок увидеть тебя. Не волнуйся, мне ничего от тебя не надо. Завтра улетаю обратно.

– В Рождество? Не лучшее время для перелета.

– Я на лечении, мне нужно назад. Не знаю, поймешь ли ты, но я только хотел проститься.

«Господи, неужели у парня никого нет в жизни, кроме меня, если он, едва живой, прилетел проститься со мной?» – подумал Грей, и жгучий стыд на мгновение накрыл его. Он-то думал, что Бой и не вспоминал о нем. И эта мысль успокаивала его совесть. Они практически чужие люди, в последний раз виделись, когда Бой был еще совсем ребенком. И еще однажды – на похоронах родителей, а после этого ни разу не встречались, да и не больно рвались. Грей сделал все, чтобы закрыть дверь в прошлое, и вот теперь этот парень с ввалившимися глазами сунул ногу в дверной проем и распахнул ее широко-широко.

– Чем я могу тебе помочь? – Грей подумал о деньгах. Что еще он мог дать Бою? Но юноша покачал головой.

– Говорю же тебе, мне ничего не нужно. Теперь – уже не нужно.

– Проходи, садись. Есть хочешь? – Грей не знал, как себя вести, он был потрясен и растерян. – Честно говоря, у меня по части еды дома негусто, может, посидим где-нибудь?

– Годится! Я тут рядом в отеле остановился.

Грей торопливо оделся, и через несколько минут они уже сидели за столиком в соседнем кафе. Поначалу они говорили о вещах малозначительных, словно примеривались друг к другу, а потом завели неспешный разговор о прошлом, как оно им виделось. У Боя воспоминания были совсем иными – родители стали старше и меньше бродяжничали, но остались такими же сумасбродными. После их смерти Бой вернулся в резервацию, потом перебрался в Альбукерке и наконец осел в Лос-Анджелесе. Он признался, что в шестнадцать лет занимался проституцией, его жизнь была сплошным кошмаром. А потом менять что-нибудь оказалось уже слишком поздно. Удивительно было, как он еще жив. Грей слушал Боя, и воспоминания о собственной жизни снова бередили его душу. Под наплывом чувств Грей взял Боя за руку. Горечь, жалость к парню терзали его. И вот так, держась за руки, они оба оплакивали свою юность, Бой целовал его пальцы и заглядывал в глаза.