– Мозли, в Грейси-сквер.

Элиз глубоко и спокойно вздохнула – первый раз за этот день.

* * *

Шофер открыл дверь, и Анни села в машину к Элиз, заняв сиденье напротив.

– Куда мы едем?

– Я не знаю. Так, катаюсь туда-сюда. Мозли, – Элиз нажала кнопку селектора, – в Саттон-Плейс. – Потом обратилась к Анни: – Мы там сможем выйти и погулять в небольшом парке. Он всегда почти пустой.

Машина развернулась к центру на Йорк-авеню. Элиз распахнула дверцу бара и достала бутылку «Столичной».

– Хочешь выпить, Анни?

Она бросила два кубика льда в хрустальный бокал и налила двойную порцию. Потом быстро помешала в стакане указательным пальцем и проглотила содержимое бокала одним духом.

– Я буду только содовую, – сказала Анни. Она наполнила свой стакан и взглянула на Элиз.

– А теперь расскажи мне, что произошло.

Элиз отвернулась и посмотрела в окно. В одной руке она сжимала бокал, в другой комкала носовой платок.

– Билл бросил меня. Собрал свои вещи и ушел.

– Ну, и о чем ты плачешь? Самое время.

– Что-что? Ты не поняла, Анни? Я одна, совсем одна. Мы больше не замужние женщины. Я совсем одна, – повторила Элиз, медленно выговаривая каждое слово.

– Элиз, ты долго была замужем, но это только так называлось – «замужем». И это просто медленно убивало тебя. Ты все это время была одна. Так какая тебе разница? Чего ты боишься?

Элиз молчала, пытаясь вникнуть в эти спокойные, разумные слова. Потом опять сделала глоток из бокала. Да, слишком много спиртного, слишком много страха и одиночества.

– Анни, – Элиз запнулась, подбирая верные слова. – Боюсь, что я кончу так же, как Синтия.

Анни взяла свою сумочку, открыла ее и достала конверт.

– Прочти, – сказала она, протягивая его Элиз. Та поставила бокал на подлокотник сиденья и взяла помятый листок.

– Что это?

– Это предсмертная записка Синтии. Я давно хотела показать ее тебе, и сейчас самый подходящий момент.

Элиз отбросила записку, как будто она вдруг воспламенилась. Лист упал Анни на колени.

– Анни, не пугай меня. Анни вернула Элиз конверт.

– Прочти, если не хочешь кончить, как Синтия.

Элиз нехотя развернула листок. От послания Синтии, лежащей в могиле, у нее по коже побежали мурашки. Анни ждала, когда Элиз закончит читать. Та сложила записку и вернула ее Анни.

– Элиз, не жалей ни о чем. Ты вовремя вырвалась от него. Я хочу, чтобы ты вернулась домой и написала помадой на зеркале: «Он не стоил меня!»

Элиз улыбнулась уголком рта.

– Он не стоил, ты права. И Аарон не стоил тебя.

– Да уж, он стоит только моего врача.

Коротко Анни рассказала Элиз о сцене в «Карлайл», опуская, впрочем, подробности.

– Ах, Боже мой, Анни! Теперь уже улыбнулась Анни.

– Ну, и каковы твои планы на последующую жизнь?

– Я должна навестить мать после обеда. И я думала встретиться с Биллом за ленчем…

Анни выпрямилась.

– Он еще ничего не знает?

– Нет. Я ведь ехала из Гринвича и забежала домой лишь по своей прихоти. Наверное, он хотел мне сказать это за ленчем… в общественном месте, где я, разумеется, не стала бы устраивать сцену.

– Устрой ее! – воскликнула Анни.

– Что ты, я теперь даже не сяду с ним за один стол. Я слишком… – Элиз не смогла найти подходящего слова.

– Слишком что?

– Слишком сердита. Боюсь, что при виде Билла я размажу его по полу.

– Ну и сделай это, Элиз. Но не в ресторане, оттуда он может сбежать. Поезжай в офис. Прижми его к стенке.

– Как крысу! Да он и есть крыса.

Элиз усмехнулась при мысли о том, как унизительна для Билла будет сцена в офисе.

– Анни, он тут же грохнется, если я прижму его там. Я бы с удовольствием, но не могу.

– Я поеду с тобой и подожду тебя в машине, – предложила Анни.

Элиз помолчала, принимая решение. Потом называла водителю адрес офиса Билла.

– Я волнуюсь, – призналась она Анни.

– Я буду ждать тебя. Я здесь. В конце концов ты будешь даже рада.

Элиз взглянула на подругу и благодарно кивнула ей в ответ.

– Какого черта, – произнесла она, – мне нечего терять.

* * *

«Тварь, – подумала Элиз и гортанно рассмеялась. – Сюрприз, Билл. Большой сюрприз для тебя. Я это так не оставлю, о, нет! Неважно, что сказала бы мама, но я не собираюсь уползать как побитая собака. Как это сделала Анни, и Аарон, предатель, еще и утер ей нос. Как жестокий хозяин побитой собаке. Анни права. Я не позволю ему ускользнуть.

И Бренда, с ее бойким язычком и хвастливыми разговорами, позволила Морти улизнуть, оставить ее практически ни с чем, в то время как он сам сидит чуть ли не с миллионами. И, как и Билл, использовал слабость жены в своих личных корыстных целях. Но для Билла есть сюрприз. Я не так предсказуема, как ты предполагал, Билл!»

Элиз мысленно нарисовала картину: Билл в офисе, готовится к ленчу с провинциальной бедняжкой Элиз, будучи искренне уверен в том, что ему удалось ускользнуть и остаться чистеньким. Элиз представила себе офис, который она отделала в благородных матово-голубых тонах. На двери были буквы с позолотой: «Уильям Тэфт Атчинсон – партнер». Благодаря ей Билл был назван «партнером», хотя и младшим, в солидной адвокатской конторе «Кромвель Рид». Теперь его видели в офисе окруженным знаками стопроцентного американца и тотемами власти, которыми он так дорожил. Но сегодня ему не помогут все эти изящные силки для уток ручной работы, кожаная сумка для гольфа, чемоданчики для поло. Даже огромный стол красного дерева, помпезные хрустальные пресс-папье, коллекция японских антикварных безделушек. И серебряная рамка с ее фотографией – ее подарок Биллу, – даже она не спасет его.

Когда машина подъехала к главному входу элегантного небоскреба на Уолл-стрит, Элиз, не дожидаясь шофера, сама открыла дверь. Анни высунулась из окна, и Элиз повернулась к ней.

– Он не стоил тебя, Элиз. И Джил не стоил Синтии. Иди туда и врежь ему. За всех нас.

– С удовольствием. Не уезжай, это не займет много времени.

Элиз решительно прошла внутрь, двери захлопнулись у нее за спиной. В лифте она ткнула кнопку 45-го этажа.

Билл подпрыгнул от неожиданности, когда Элиз ворвалась к нему в офис, чуть не сломав входную дверь вишневого дерева. Она стояла в дверном проеме, наблюдая, как меняется лицо Билла, становясь белым как бумага.

– Ты – жалкое подобие мужчины! Так, как ты со мной поступил, презренно, ниже всякого человеческого достоинства.

Она сделала два больших шага по направлению к его столу и остановилась. Секретарша Билла застыла возле двери, не зная, что предпринять. Элиз жестом указала ей на выход, даже не глядя на нее, та отступила, но продолжала смотреть.

Элиз откинула прядь волос, выбившуюся из тщательно сделанной прически и падавшую ей на лицо.

– Не хватило мужества сказать мне в лицо, что уходишь? Я должна была увидеть пустые шкафы? Где же твое письмо, Билл? Или записка? Даже Нельсон Рокфеллер оставил своей бывшей жене письмо, презренный ты червяк!

Над верхней губой Билла выступили капли пота. Он едва мог шевелить губами, потом наконец выговорил резким тонким голосом:

– Успокойся, Элиз. Не устраивай сцен. Я собирался поговорить с тобой за ленчем.

Дверной замок, наверно, был сломан, так как секретарша не смогла запереть его. Краем глаза Элиз увидела, как несколько служащих столпились в приемной. Билл тоже заметил их.

– Давай поговорим как взрослые, зрелые люди, – защищался он.

– Взрослые? – завизжала Элиз. – Хочешь быть взрослым? Билл жестом показал на открытую дверь, но Элиз продолжала, не обратив на это внимания.

– Почти двадцать лет, Билл! Двадцать лет лжи, унижения и обмана. Я любила тебя. Я отдала тебе свой дом, себя, я пожертвовала своей карьерой ради тебя. И все, что мне хотелось взамен, – нормальной, человеческой жизни, хотелось быть любимой. У нас могло бы быть в жизни гораздо больше. Я никогда не просила тебя благодарить меня, не попрекала тебя деньгами, даже когда купила тебе это место. Я была хорошей женой и заслуживаю лучшей участи.

Билл попытался украдкой обойти стол, но Элиз заметила его движение и двинулась к нему.

– Ты только скажи, скажи мне это в лицо, Билл, и я уйду. Я должна знать. Почему вдруг сейчас? Сейчас, после двадцати лет твоих похождений, ночных звонков от женщин, после того как ты пропадал где-то ночами? После всех твоих секретарш, горничных и официанток! Почему?

Она заметила, что Билл пытается преградить ей путь, но продолжала обходить стол, и он отступил. А потом ее взгляд упал на серебряную рамку. На месте ее фотографии была другая – улыбающееся лицо молодой, очень молодой женщины, знакомое лицо.

– Я влюблен, – сказал Билл.

Секунду Элиз стояла молча, уставившись на него. Потом шагнула от стола к бюро, взяла один из силков для уток и швырнула его в фотографию. Билл вздрогнул от ее неожиданного и резкого движения. Его лицо стало пепельно-серым, рот открылся.

В этот момент Дон Рид, старший партнер фирмы, вошел в кабинет с плакатной улыбкой на лице. «Вон!» – прогрохотала Элиз голосом Мерседес МакКэмбридж из фильма «Изгоняющий дьявола». Тот убрался, не сказав ни слова.

Билл кончиками пальцев оперся о стол, как бы пытаясь поддержать равновесие и не упасть.

– Элиз, пожалуйста, сейчас не время и не место. Давай поговорим дома.

Элиз ненавидела этот умоляющий тон его голоса.

– Дома? У кого дома? Ты ушел, Билл. У нас нет теперь дома! Она сломала клюшку для гольфа о стену и вдребезги разнесла абажур настольной лампы «Лалик», совершив при этом разворот, которому позавидовал бы Бэйб Дидриксон. Билл молчал, глядя на нее.

Еще один разворот и взмах клюшкой – и разлетелось на куски стекло вместе с фотографией.

– Ты попользовался мной и выбросил. Но тебе это даром не пройдет, теперь нет. Я не допущу этого.

Швырнув сломанную клюшку для гольфа на пол, Элиз направилась к дверям, давя осколки и прокладывая себе дорогу через толпу служащих и секретарей. Идя к лифту, Элиз слышала, как Дон Рид, который был и исполнительным директором фирмы, говорил Биллу: «Зайдите ко мне в кабинет. Нам нужно поговорить».

* * *

Стараясь не стучать каблуками, Элиз приблизилась к дверям спальни своей матери и тихо приоткрыла их. Сиделка, ухаживающая за ней, встала и улыбнулась.

– Здравствуйте, миссис Атчинсон. А мы тут как раз вас вспоминали. – Сиделка подошла поближе и тихо добавила: – Боюсь, она уже забыла, что вы приходили. Мне пришлось напомнить ей. Бедняжка, она сегодня целый день впадает в забытье. – Потом в дверях сказала: – Я буду тут рядом. Позовите меня, если будет нужно.

Элиз подошла к матери и положила руку на одеяло, стараясь не касаться шнура капельницы, который был вставлен в очень тонкую, до боли худую руку. Элиз никогда не знала, сознает ли мама то, что витает в снах и мечтах о прошлом.

Элиз прикоснулась к ее щеке, и мать открыла глаза.

– Мама, это я, Элиз.

– Да-да, разумеется, сегодня ведь понедельник? Элиз перевела дух и присела.

– Да, правильно. Сегодня понедельник, и приходит Элиз, – произнесла она и улыбнулась. Потом наклонилась вперед и поцеловала мать в лоб. – Ну, как ты, мама?

– Я старая и уставшая, дорогая. А ты? – спросила она, глядя Элиз прямо в лицо. «Старая и тоже уставшая», – подумала про себя та. – И ужасно одинокая. Надеюсь, я не выгляжу слишком плохо, и она не заметит моей тоски».

– Прекрасно, мам. И я кое-что тебе купила.

В последний раз, когда Элиз была здесь, мать была очень возбуждена и кричала: «Нет, моя Элиз – просто маленькая девочка!» Элиз ранили эти слова. Она достала из сумки плоский предмет, завернутый в коричневую бумагу. Развязав узелок ленточки, она открыла пакет и достала фотографию в серебряной рамке. Элиз надеялась, что ее взрослое лицо на фотографии поможет матери не забывать дочь. Элиз было очень горько и больно, когда мама не могла вспомнить ее.

– Ты можешь видеть без очков?

– Да, конечно.

Мать сощурилась, пытаясь разглядеть фотографию как следует. На ней была изображена Элиз. Она сидела на лужайке перед их домом в Ист-Хэмптоне.

– Это ты. Спасибо, мне очень приятно.

– Да, это мы снимали прошлым летом. Мне кажется. Я выгляжу довольно неплохо, правда?

– Это для фильма?

Элиз вздрогнула от неожиданности.

– Фильма? – спросила она.

– Ты ведь все еще бываешь в Голливуде? Отвратительное место. Ты должна быть очень осторожной.

– Я уже сто лет не была в Голливуде. Это было, когда я еще была очень молодой, помнишь? А сейчас я живу здесь, в Нью-Йорке. И я никуда не выхожу.

Мать закрыла глаза и покачала головой из стороны в сторону.

– Они охотятся за твоими деньгами, Элиз. Они хотят, чтобы ты вкладывала деньги в свои картины, но ты не должна делать этого. Это недостойно.

Холодок пробежал по спине Элиз. Она знала, что эти провалы в памяти приходят и уходят помимо воли матери, но она должна попробовать, хотя ни к чему хорошему это не приведет.