Скажете, размечталась. Тем более, говоря по-правде, мы с Максом не встречаемся, хотя отучились вместе целый год. Целый год неопределенности. Мы часто оказываемся в одной компании, ходим в кино и в кафе, гуляем по Москве и устраиваем пикники на природе. Но пока наши отношения ни разу не вышли за рамки банальной дружбы. Иногда мне кажется, что Макс готов предложить нечто более серьезное, но почему-то молчит…

— Скажи, вы с Максом собираетесь встречаться или нет? — на правах лучшей университетской подруги поинтересовалась как-то Наташка.

Я в ответ промямлила нечто неопределенное.

— Слушай, пора тебе брать дело в свои руки! — посоветовала подруга. — Так наш милый Макс еще, чего доброго, все пять лет определяться будет. И, кстати, не факт, что за это время его не уведет какая-нибудь бойкая девица. Знаешь поговорку: «В кругу друзей не щелкай клювом!»

Тогда я с негодованием отвергла Наташкино предложение, тем более что не люблю глупые пословицы, но потом частенько думала, не ошиблась ли…

— Ну все, пора. Завтра — тяжелый день, а мне еще на тренировку, — объявил Володя. Он ходит в спортивную секцию и немного похож на смешного плюшевого медведя. У него доброе лицо, но совершенно обычное, лишенное всякой изюминки, непривлекательное.

Макс на его фоне кажется чужеземным принцем — красивым, загадочным. Я никогда не смогла бы влюбиться в некрасивого. Мое эстетическое чувство препятствовало бы этому. А Макса можно любить как произведение искусства, как прекрасную картину или греческую статую…

— Да, собираемся, — вздохнул Макс, отпуская мою руку, — простите, девчонки, что заболтал вас.

Мы расплатились и пошли к метро. Не знаю, случайно ли так вышло, но я и Макс немного отстали от остальных. Мы шли плечом к плечу мимо темного зеркала пруда, мимо людей, которым не было до нас никакого дела, и мне казалось, будто мы — одни на всей Земле. Звуки и краски исчезли, а в мире остались только тепло, исходящее от Макса, только его внимательные глаза, только стук сердца в груди.

— Мила, — он снова взял меня за руку и заглянул в глаза.

Сердце ухнуло куда-то в желудок. Сейчас, сейчас он скажет то, чего я жду уже целый год!..

Губы Макса дрогнули…

— Эй, ребята, вы что, одни, что ли?! — возмутилась Леся, втискиваясь между нами. — Хорош миловаться! Мы вас долго ждать будем?! Дождь все-таки, холодно!

Макс сморгнул, и мир снова ожил. Благоприятная минута потеряна. С неба действительно срывались мелкие колючие капли, а асфальт вокруг был уже разрисован веселым горошком: надо же, я и не заметила, что начался дождь.

— И точно! Идем, а то простудишься! — сказал Макс и, приобняв меня за плечи, повел к стеклянным дверям метрополитена.

Я не ощущала разочарования — мне слишком хорошо, чтобы сожалеть о чем-то. У нас еще будет время. Завтра, послезавтра, через неделю… Я чувствую, что Макс неравнодушен ко мне, и готова ждать сколько понадобится. Или… Ну конечно, мне все-таки нужно проявить инициативу, Наташка была права. Решение оказалось таким простым, что я облегченно вздохнула и пришла домой в превосходном настроении. Завтра же поговорю с Максом. Приглашу в кафе — на этот раз только я и он — и поговорю!

Глава 2

МАКСимальное сближение

Эль

Следующий день почти не отличался от предыдущего. Ну разве ни одной «пары» не словила. И то хорошо.

После школьной мучиловки я вернулась домой. Мамы еще не было, Милы тоже. Поэтому я бросила сумку на диван и сделала то, о чем мечтала с утра, — достала фотографию. На ней светловолосый парень сидит, откинувшись в кресле, и смотрит куда-то вдаль.

Это Макс — самая серьезная тайна, которая у меня есть.

Макс учится в одной с Милкой группе, изучает экономику. Сестра произносит его имя с придыханием и уморительно закатывает при этом глаза.

Есть две новости. Как всегда, одна хорошая, а другая — плохая. Первая — исходя из того, что сестрица от Макса без ума, он выпендрежник, и я презираю его, вторая — судя по всему, это — самый красивый парень на свете. В этом-то и засада.

Фото Макса я заполучила, прямо скажем, нелегально, а проще говоря — стырила у сестры. У нее много его фоток, так что она даже не сразу заметила пропажу, а когда заметила, конечно, подняла кипеж: «Ой, никто не видел фотографию?» Разумеется, я не призналась и храню ее с тех пор у себя, в книге Желязны, куда сестрица ни за что не полезет.

Я помню, как увидела снимок впервые. Это случилось ровно год назад, пятнадцатого сентября. Правда, странно, что я запомнила эту дату?..

Память воссоздает тот день в мельчайших подробностях.

Вот я вернулась из школы, по дороге попав под дождь. Вся промокла, вода капает с волос на пол, словно я — только что вылезшая из пруда утопленница, в ботинках противно чавкает. Настроение — хуже некуда. Сбросив обувь, я вошла в комнату и вдруг застыла: с экрана Милкиного компа на меня смотрел парень. Чуть прищурившись, немного насмешливо. Он был совершенно необыкновенным. Словно из другой жизни — не из хмурых московских будней, к которым я привыкла, а из какого-то необычайно светлого и прекрасного мира.

Это мгновение решило все. Я влюбилась в Макса, увидев его фотографию. Влюбилась скоропостижно и смертельно.

— Ну как, симпатичный? — спросила сестра, обернувшаяся на звук моих шагов, и я заметила, что ее щеки порозовели от смущения.

Я сглотнула. Дышать вдруг стало больно.

— Так себе, — выдавила я сквозь зубы, словно выплевывая слова — одно за другим. И отвернулась.

Но самое прикольное в этой истории — то, что Мила так и не догадалась, какие чувства вызвал у меня Макс. Это осталось для нее тайной за семью печатями, поэтому даже когда у нее пропала распечатанная фотография, она ни на секунду не заподозрила меня.


ВСЕ, ЧТО ВЫ ХОТЕЛИ ЗНАТЬ О МАКСЕ, НО БОЯЛИСЬ (ИЛИ НЕ ЗНАЛИ, У КОГО) СПРОСИТЬ


Максу уже почти двадцать. Точнее, двадцать исполнится ровно через семнадцать дней. По гороскопу он Весы. У него светлые волосы и ярко-голубые глаза, тонкие губы и потрясающая улыбка, от которой на щеках образуются милые ямочки. Наверное, он знает об этом, и поэтому улыбается на всех фотках. Его изображений у нас в доме штук пятьдесят. Во-первых, пять — на общих фотографиях Милкиного курса. Во-вторых, случайные кадры со всяких университетских мероприятий. В-третьих, снимки, сделанные моей сестрой. Вот он в профиль, пишет что-то в тетради, слегка наклоняясь над ней. Вот — с приятелями. Кажется, они о чем-то спорят. Макс размахивает руками и улыбается, а глаза чуть лукаво прищурены. Вот в зимней куртке, слегка разрумянившийся от мороза, в руке — слепленный снежок, в глазах — азарт. Вот на пикнике, вот у озера…


На самом деле я немного знаю о нем.


Из тех обрывков телефонных разговоров моей сестры, которые мне удалось подслушать, мне известно, что он любит фэнтези и предпочитает те же книги, что и я. Эмилия их, кстати, терпеть не может и читает в основном «Космо», «Вог» и, как это ни смешно, всякую бню и скукотищу типа классики — не поверю, чтобы такое могло приносить удовольствие.


Недавно увидела у нее в руках Тургенева.


— Это для учебы? — спрашиваю.


— Нет, — говорит, — для себя.


— И как, не скучно?


— Мне нравится. — И снова уткнулась в книгу, только макушка торчит.


Может, Мила, конечно, думает, будто она — вся такая нежная и трепетная барышня, а я считаю, что лицемерка еще та.


И, наконец, самое главное, что я знаю о Максе: Мила ему не пара!


Я, кажется, уже упоминала, что мы с сестрой совершенно разные. Единственное, что у нас похоже — это голоса. Оттого и вышла одна история. Да и не история даже — так, короткий незначительный эпизод. Весьма забавный, если вдуматься.


В тот вечер Мила, как всегда, принимала ванну (полтора часа свободы от нее гарантировано), я сидела в комнате, читая «Хроники Амбера» Желязны. Замечательная, между прочим, книга, хотя ее герои и выпендриваются. Неважно. В общем, сижу читаю. Вдруг звонок на городской. Я что — беру трубку: «Алле», а мне в ответ так настороженно: «Привет». Голос мальчишеский, вроде мне не знакомый, но я — девочка воспитанная и вежливая: раз со мной поздоровались — надо ответить. «И тебе привет», — говорю.

На том конце обрадовались:

— Хорошо, что ты дома. Мне с тобой поговорить нужно.

— Говори, — соглашаюсь я. Нужно так нужно, мне-то что.

— Это Макс, ты что, не узнала? — спрашивает мой собеседник, и в сознании начинает брезжить свет.

Это Макс?! Макс!.. Ноги внезапно сделались свинцовыми, а голова закружилась, как на бешено вращающейся карусели. Наверное, такое чувствует верующий, до которого вдруг снисходит его Бог, приглашая по-дружески посидеть за чашкой чая. Пока я зависала, словно глючный комп, Макс продолжал говорить, очевидно, все еще принимая меня за Милу.

— Я, в общем, извиниться хотел за свое поведение, — проговорил он, запнувшись.

Шестеренки в моей голове бешено закрутились. Теперь и речи не могло быть о том, чтобы признаться, что я — это не я, вернее, я, но совсем не та, о которой он думает. Как бы только узнать побольше, не сев при этом в лужу.

— А… — протянула я томным голосом (уж мне-то не знать, как Мила разговаривает по телефону). — Так ты об этом. Вообще-то тебе нет оправдания, но я послушаю, как ты объяснишь свой поступок.

Чтобы войти в роль, я отодвинула подальше книгу, положила ногу на ногу, поправила воображаемый локон и надула губки — капризно и вместе с тем кокетливо.

— Да ладно, все ты поняла. Ты не дура, хотя иногда любишь прикидываться, — отвечал Макс.

— Конечно, дура, — поспешно заявила я, — кому об этом судить, как не действительно умному.

В трубке замолчали, и я уже забеспокоилась, не перегнула ли палку, как вновь услышала голос:

— А у тебя прорезалось чувство юмора. Как факт.

— Ничто не берется из ниоткуда, — парировала я. — Наверняка оно было где-то там, в глубине, а вот как раз сегодня, между посещением Л`Этуаля и нового бутика молодежной моды на Тверской, я провела археологические раскопки и кое-что обнаружила…

Макс хихикнул.

— Вот видишь, я рассказала тебе все, как на исповеди. Теперь — твоя очередь.

— То есть?

— Ты, кажется, позвонил, чтобы отчитаться о своем поведении. Неужели ты действительно был плохим мальчиком?

— Просто ужасным! Но знаешь, ты иногда напускаешь на себя… А от Наташки я вообще устаю, ей бы поменьше этой… непосредственности. В общем, я как представил, что опять будем торчать нашей обычной компанией в кафе, вести все эти нагоняющие сон разговоры… в общем, решил за благо слинять. Ты на меня не сердишься?

Так вот оно что! Макс продинамил мою драгоценную сестричку! Тем лучше.

— Нет, о чем речь?! — ответила я. Между прочим, абсолютно искренне.

— А ты молодец, — закончил свою мысль он, — я боялся, что ты меня не поймешь. И поговорить с тобой можно вполне нормально…

Я чуть не подскочила, но тут же взяла себя в руки.

— Макс… — сладеньким голосом пропела я.

И тут…

И тут грянул гром.

— Кто?! С кем ты разговариваешь? — послышался за моей спиной голос.

Уже понимая, что попала, я обернулась.

Мила стояла в дверях — в махровом розовом халатике с няшным барашком, волосы убраны в такое же розовое — привет, гламур! — полотенце, а на зеленом благодаря наложенной очищающей маске лице — поистине впечатляющее выражение. Думаю, режиссер фильма ужасов принял бы ее на главную роль без всякого кастинга!

Мила

Я сижу перед зеркалом и смотрю на свое отражение. В целом мне нравится мое лицо. Черты мелкие, правильные, особенно нос. Это меня радует. Ненавижу большие носы, иногда они ужасно уродуют лица.

Вокруг и так слишком много уродства. Спуститесь с утра в метро — и убедитесь. Полным-полно злых неопрятных теток (лучше умру, чем когда-нибудь стану такой) с неаккуратными прическами, волосатыми подмышками и злобно-кислым выражением, откровенно говорящим о недовольстве всем вокруг, неустроенности личной жизни и прочее, и прочее.

По-моему, быть красивым — это долг человека не только перед собой, но и перед окружающими. Раз появился на этот свет, изволь не уродовать его. Если бы я могла, я дала бы каждой тетке персонального стилиста. И уверена, стань они ухоженными и привлекательными, изменилось бы и выражение лиц. Вместо того чтобы орать: «Меня никто не любит!» — сделайте хоть шаг, чтобы заслужить чью-то любовь.

Нужно начинать с малого. У меня есть крохотный секрет. Ничего особенного, но работает на сто процентов. Если вдруг одолеет дурное настроение, я начинаю ухаживать за собой: наливаю ванну, добавляю несколько капелек эфирного масла. Чаще всего это масло розы, иногда — грейпфрута, иногда лаванды. Здесь важно не переборщить, иначе кожа получит раздражение и покраснеет. Иногда я не могу удержаться и беру с собой какой-нибудь журнал, хотя вода вредит глянцу, и странички, к которым прикасаются мои мокрые пальцы, некрасиво скукоживаются. Полежав, растираю тело жесткой мочалкой, уделяя особое внимание спине и ногам, затем вытираюсь мягким махровым полотенцем и начинаю втирать в кожу молочко. Пока кожа лица распарена, хорошо нанести питательную или очищающую маску, сделать для рук специальную ванночку, подправить пилочкой ногти, втереть в них питательный крем… Дел столько, что за ними начисто забываешь обо всех проблемах, а настроение мало-помалу улучшается.