Когда Адам опомнился, первое, что он почувствовал, были губы Хельвен, прижавшиеся к плечу, и покрывающие его легкими поцелуями. Их тела вспотели и липли друг к другу. Адам явственно ощущал боль от царапин, оставленных пальчиками Хельвен. Она издавала довольные мурлыкающие звуки, словно сытая кошечка.

— Как это было восхитительно, — прошептала Хельвен на одном дыхании и сверкнула в сторону Адама ярким зеленовато-голубым взглядом, в котором одновременно читались пресыщение и жажда повторения. Адам поцеловал задранный кончик ее носа и легонько укусил за губу. Ему не хотелось, чтобы наступал конец минутам наивысшего счастья и нежности, испытанным только что, и просто не верилось, что такое может повториться.

— Всего лишь восхитительно? — теперь он ласкал Хельвен, не опасаясь преждевременной вспышки желания.

— Не хотелось бы, чтобы от гордости твоя голова разбухла в такой же пропорции, как некоторые другие места, — парировала Хельвен.

— А я как раз не голову имел в виду, — молниеносно подхватил шутку Адам. Засмеявшись, он вдруг вскрикнул и соскочил с нее с ловкостью ярмарочного воришки, так как острые ногти вновь вонзились в кожу, на этот раз в ягодицы. — Настоящая лиса, — жалобно протянул Адам и погасил возможное недовольство жены улыбкой, перешедшей в новый поцелуй.

Хельвен охотно ответила тем же. Ее руки опустились вниз по его плечам и задержались на золотистом островке волос на груди. Наконец, с неподдельным сожалением во вздохе, Хельвен оторвалась от мужа.

— Твое письмо останется ненаписанным, верно? — Повернув голову, она стала искать свою нижнюю рубашку.

— Тебе стоит побывать в ванне, прежде чем пойдешь к деду, — Адам улыбался, оглядывая тело жены с головы до ног. — Пожалуй, я и впрямь не гожусь для написания писем, но любовью, кажется, разрисовал все твое тело.

Хельвен проследила за его взглядом и ужаснулась. Грудь, и живот, и ноги были хаотически разукрашены чернильными пятнами и полосами, попавшими на ее тело вместе с потом с рук Адама. Однако Хельвен тут же рассмеялась:

— Я оценила твои способности к работе пером и полагаю, что это любовное письмо окажется для нас единственным. Даже жалко смывать.

Адам шутливо хлопнул ее по мягкому месту.

— Плутовка! — воскликнул он. — Никакое это не любовное письмо. — Он протянул руку к сосуду с вином.

— Почему нет? А что же это такое?

— Квитанция об уплате долгов.

Глаза Хельвен округлились и расширились.

— Как же так, — воркующим голосом откликнулась она, — разве ты ведешь учет не зарубками на своей палочке?

Адам просто задохнулся от смеха. Заливаясь хохотом вместе с ним, Хельвен взъерошила мужу волосы и прошествовала в остывающую ванну.

* * *

В полном молчании, освещенная слабым светом свечи, Хельвен сидела у изголовья дедушки, держа его за руку и понимая, что проходят последние секунды его жизни. Уже было написано и отправлено письмо к ее отцу, а погибшие при нападении валлийцев люди приготовлены к погребению. Их тела, выставленные в часовне, дожидались нового спутника по пути в царство теней.

Хельвен посмотрела на сидевшего напротив Адама. Тот пристроился на табурете, прислонившись спиной к стене. Судя по тому, как он часто опускал голову, было видно, сон старается перетянуть его на свою сторону. Хельвен пыталась убедить мужа поспать, но тогда он отказался, заявив, что будет бодрствовать у постели умирающего вместе с ней. Но с каждым часом, проведенным в темноте и молчании, сила воли Адама ослабевала, а решимость отказаться от сна таяла.

Рука Майлса шевельнулась под рукой Хельвен, старик заморгал глазами почти так же быстро, как мотылек бьется крыльями о стекло, пытаясь приблизиться к свету.

— Дедуля? — Хельвен склонилась над стариком.

Приглушенный, но испуганный голос разбудил Адама. Он вздрогнул и выпрямился, молча проклиная себя за то, что заснул, быстро подошел к жене, полагая, что на постели уже покойник. Вместо этого встретился взглядом с ясным и умным выражением глаз все еще живого Майлса. Даже отдаленное подобие улыбки тронуло посиневшие губы старика.

— Брошь, — беззвучно сложились губы Майлса, ибо уже не было дыхания, способного озвучить слова. Глаза старика были прикованы к сияющему округлому предмету, закрепленному на платье Хельвен. Едва уловимым движением головы умирающий выразил свое одобрение выбору внучки.

Адам положил руку на плечо Хельвен.

— Та самая брошь, — подтвердил он. — Я не могу пообещать, что никогда не стану гоняться за собственным хвостом, но уж постараюсь этого не допускать.

У Майлса вырвался звук, который можно было бы принять за смешок, но умирающий не мог справиться и с этим усилием. Сердце в груди дернулось и остановилось, еще живое тело выдохнуло воздух в последний раз.

— Дедушка? — опять испуганно прошептала Хельвен.

Адам склонился вместе с женой над постелью и осторожно и почтительно закрыл указательным и большим пальцами глаза скончавшегося. Те самые глаза, которые в такой далекой юности сияли столь же великолепно и ярко, как глаза Хельвен. Сейчас они потухли и погрузились в непроглядную тьму еще до того, как к ним прикоснулся Адам.

— Отошел, — Адам, перекрестившись, отступил назад. Потом перевел взгляд на Хельвен и молча привлек ее в свои объятья. Хельвен прижалась лицом к его груди и на мгновение сильно обхватила обеими руками. С заплаканными глазами, но решительная и собранная, она оторвалась от мужа и с вызовом заглянула ему в лицо.

— Со мной все в порядке.

— Ты уверена? — краешком большого пальца Адам вытер слезы с ее лица.

Хельвен кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

— Я уже могу это принять как факт. Мне кажется, что именно мой страх не позволял ему уйти еще раньше. — Она помолчала и глубоко, тяжело вздохнула. — Я сейчас буду делать все то, что полагается. Наступило время для чисто женских дел. Пришли ко мне Элсвит и Гифу, а сам ложись спать. Я тоже лягу с тобой, но после того как мы все приготовим.

Несколько мгновений Адам пристально смотрел на жену, потом коротко кивнул, догадавшись, что ей нужно побыть одной, наедине со своими мыслями, которым не помешает присутствие служанок. Если же он останется рядом, Хельвен, очевидно, не будет чувствовать себя так естественно, как этого требуют обстоятельства.

— Не задерживайся слишком долго, живым ты тоже нужна.

Глава 17

С искаженным лицом под насупленными бровями, плотно сжав губы и стиснув зубы, Адам размашисто вышагивал по залитому лунным светом внутреннему двору замка Милнхэм. Он бесцельно ходил туда-сюда, не сомневаясь, что, останься он еще ненадолго в большом зале замка, случилась бы крупная неприятность. Тогда бы Адам точно прибил по крайней мере одного, а то и нескольких гостей, явившихся на похороны. Гости, называется, ха! Гораздо больше они походили на стаю хищников, слетевшихся поесть, выпить, высказать неискренние соболезнования и обменяться банальными сожалениями. Да еще произнести напыщенные надгробные речи, полные лживого пафоса и драматических причитаний, но ровным счетом ничего не значащие и не способные что-либо изменить.

Замедлив шаг, Адам тяжело вздохнул. Нет, все-таки он слишком несправедлив к людям, а виной всему его собственный ужасный характер. Большинство прибыло сюда, движимое настоящим уважением и любовью к Майлсу. Картину похорон и поминок портили только людишки типа Ранульфа де Жернона, никогда толком и не знакомого с почившим и приехавшего из праздного любопытства и тайного желания кому-нибудь навредить. Но высокие титулы и известность среди приграничных баронов и таким субъектам гарантировали место за переполненными поминальными столами. Де Жернон являлся наследником крупного графства Честерского, граничившего с землями Равенстоу, и препятствовать его приезду было невозможно.

Во дворе горел костер, возле которого топтались караульные, согревая у огня руки и беседуя о поминках, проходивших в залитом светом факелов зале. Под бархатную тунику и вышитую льняную рубашку Адама прокрался ледяной холод. Он пожалел, что не задержался, чтобы набросить накидку. Но в тот момент он должен был выскочить вон, иначе неминуемо набросился бы на де Жернона с кулаками, грубо нарушая строгие законы гостеприимства. Адам остановился возле приятного тепла, исходившего от костра. Освещенные огнем солдаты узнали его и слегка расступились, поглядывая на него с ленивым любопытством. Адам протянул руки к огню, потер ладони, подул на них и поежился.

— Вот, — пророкотал низкий сочный голос Джона, — ты забыл надеть.

Адам повернулся и взял протянутую ему накидку.

— Спасибо. — Он бросил на шурина настороженный взгляд.

Над глазами Джона, черными и блестящими, нависали нахмуренные брови.

— Не обращай внимания на лорда Ранульфа, он все делает нарочно. Папа ответил ему как следует, и лорд Глочестер тоже его поддержал. Думаю, больше де Жернон не станет выступать, по крайней мере пока не отъедет от замка подальше. — Джон насмешливо пожал плечами.

Адам накинул плащ, прилаживая застежку. Джон улыбался, поглаживая пальцем оголенную, слегка колючую лысинку выстриженной на голове тонзуры.

— Ты ведь не веришь тому, что он сказал? Брось, Адам, он просто вздумал раскрутить тебя, как камень в праще, чтобы увидеть, высоко ли ты взовьешься. Все знают, ты не виноват в смерти моего деда. Интересно, разве тебе удалось бы ее предотвратить?

— Конечно, — деревянным голосом отозвался Адам. — Я мог повесить Родри ап Тевдра задолго до того, как все это случилось. Я мог оставить его умирать на дороге при первой стычке с валлийцами. Мог даже послать с Майлсом более сильный конвой или вообще убедить его поехать другой дорогой.

— Задним умом мы все сильны, — бросил Джон с интонацией, напоминавшей нетерпимую резкость его матери, — а де Жернон явно знает, что это свойство можно легко обратить в орудие. Если бы ты оставил Родри ап Тевдра умирать на дороге, Хельвен была бы сейчас леди де Мортимер, повенчанная с убийцей собственного мужа.

Адам вскинул голову.

— Да, да, — кивая в подтверждение своих слов воскликнул Джон. — Подумай хорошенько! Воля божья временами недоступна человеческому уму.

Адам фыркнул и отвернулся к костру. Жадные языки пламени облизывали дрова и жаром обдавали лицо.

— Собираешься ты преследовать этого парня?

Адам вздохнул и покачал головой.

— Если решать мне одному, нет. Давидд ап Тевдр мертв, а Майлс не захотел бы мести. Он привязался к этому мальчишке и возлагал на него большие надежды. Думаю, твой отец все поймет правильно. В нем тоже течет валлийская кровь. Кто меня беспокоит, так это люди типа де Жернона. Им нравится воевать, и они готовы на все, чтобы развязать бойню.

Джон опустил руку.

— Де Жернон, может быть, и хочет начать войну с нашими соседями-валлийцами. Но дальше желаний ему не продвинуться. Когда наш отец выскажется против, так оно и будет.

— Очень надеюсь на это, — тихо заметил Адам. — Так как лично я считаю, что де Жернон испытывает нас на прочность с прицелом на будущее. На месте твоего отца я бы незамедлительно постарался укрепить Кэрмель и Оксли от будущих нападений, причем, не с валлийской стороны.

Внезапно Джон разразился безудержным хохотом.

— Не смеши меня! Может быть, де Жернона никто не назовет благородным рыцарем, но уж войну со своими соседями он вряд ли станет затевать!

— Конечно. В нынешней ситуации не будет, — согласился Адам. — А что, если завтра король умрет?

— Все бароны присягнули на верность Матильде, — заметил Джон уже серьезно.

— А многие ли останутся верны своей клятве? Де Жерноны? Де Брикессар? Бигод? Де Мандевиль? Или твой лорд Лейчестер? Ну-ну! Учитывая, что Уильям ле Клито ждет своего часа, и отец его все еще жив, не говоря уже о претендентах из окружения Блуа, — боже, да все владения Генриха охватит война. Она может заполыхать в один миг.

Джон опасливо перекрестился и передернул плечами, явно не из-за промозглого февральского вечера.

— В таком случае надо денно и нощно молиться за здравие короля, — заявил он. Оглянувшись, Джон заметил Ренарда, который сопровождал самого младшего из братьев, возившегося с маленьким щенком гончей. Он улыбнулся.

Ренард громко смеялся, от хохота слезы катились по щекам.

— Извините, — с трудом произнес юноша, — я знаю, сейчас не время для веселья. Но только что щенок Уилла сделал Ранульфу де Жернону то, что мы все хотим сделать, да не осмеливаемся!

— Что, укусил его? — поинтересовался Джон, начиная злорадно ухмыляться.

Ренард покачал головой и вытер рукавом слезы.

— Нет! Пописал ему на ногу! А вот Уилл в самом деле укусил де Жернона, когда этот тип выхватил кинжал. Я за шиворот оттащил пацана вместе с его собакой подальше от неприятностей. Папа сам разберется. Господи боже мой! Жаль, что вас там не было!