Настасья Карпинская - Когда виноваты звезды

Бутылку прикончил в одного, а толку ноль, так и остался трезв, словно чай пил, а не виски. Сука, что за ночь такая? Плеснул в бокал коньяка, выпил залпом, налил еще. Раздался звонок от охраны.

— Да.

— Виктор Геннадиевич, к вам приехали.

— Проводи до двери.

— Хорошо.

Девочка была лет 19–20 на вид, отдал ее охраннику деньги за два часа и доплатил за то, чтоб он исчез с поля моей видимости.

***

Марина.

Я слышала, как Виктор вернулся домой, и по привычке встала с кровати, чтоб посмотреть в окно. Но остановилась, зачем, для чего я сейчас жду его прихода? Он все решил. Вернулась в постель. Завтра я уеду отсюда и больше его не увижу. Не стоит раздирать свою душу, даря самой себе призрачный шанс все переиграть. Мне удалось даже задремать, как раздался крик. Потом ещё один и еще. Я вскочила с кровати. Твою ж …. Набросила быстро халат и почти побежала в гостиную. При виде развернувшейся картины меня накрыло чувство дежавю, Виктор без рубашки, в руках многохвостая плеть с металлическими наконечниками, и раздетая женщина, лежавшая на холодном полу у его ног, по спине которой текли небольшие струйки крови.

Виктор уставился на меня, словно я была призраком.

— Какого хрена ты тут делаешь? — его бас раздался на всю гостиную, заставляя меня вздрогнуть.

— Отпусти ее — мой голос по сравнению с его голосом, прозвучал тихо и неуверенно.

— Почему ты не у себя дома?

— Дом освободится только завтра. Отпусти ее.

Виктор как то со злостью улыбнулся, это была даже не улыбка, а оскал.

— У меня вечеринка, если не видишь, я не собираюсь себе в чем-то отказывать. Ясно?

Девушка чуть слышно простонала, опустила на нее взгляд, не знаю, сколько ей лет, но выглядела она максимум на 18.

— Ясно — Подошла ближе к нему, так что нас разделяло только наше дыхание — отпусти ее, она почти ребенок — видела по взгляду, что он готов разразиться проклятиями и прогнать меня, если я ему позволю сейчас это, то он закроет меня в комнате до самого утра.

— Отпусти, пожалуйста, я встану вместо нее — притронулась ладонью к его груди, Виктор не двигался, просто продолжал смотреть мне в глаза. Отступила в сторону девушки, накинула на нее плед с дивана, подняла ее и, всучив одежду, что лежала на полу, вытолкнула за дверь, охранник уже спешил к ней.

Обернулась, Виктор стоял на том же месте, подошла и встала напротив него, сбросила с себя халат и сорочку. Дальше не осмелилась. Он не двигался, только сильнее сжимал рукой плеть, так что костяшки пальцев белели. Набрав воздуха в легкие, опустилась на колени перед ним. Слышала, как он тяжело выдохнул.

— Да твою ж…! Плеть отлетела в стену и с грохотом упала на пол. Я вздрогнула. Подняла взгляд. Виктор опустил голову, прикрыв глаза, слово ему больно. Взяла его руку, проведя щекой по его пальцам, поднесла к губам. Прикоснулась легким поцелуем. Виктор схватил меня за плечи, резко подняв на ноги, встряхнул как тряпичную куклу.

— Какого черта ты делаешь? Отвечай! Какого черта!? — он разразился проклятиями. Резко отпустил мои плечи, от неожиданности я потеряла равновесие и влетела спиной в стену, от чего висевшая фотография на стене упала на пол и осколки стекла разлетелись по полу.

— Что ты со мной делаешь? Твою ж мать! — кулак Виктора впечатался в стену рядом со мной.

— Я люблю тебя… — сказала на одном дыхании и замерла, забыла, как дышать. Виктор на секунду замер вместе со мной. А потом снова удар в стену и еще один, на третьей раз я схватила его за руку. Костяшки пальцев были разбиты в кровь. Боялась ли я, что он ударит меня? Нет, не боялась. Смотрела в его глаза и не видела в них больше той жестокости, только непонимание.

— Люблю… — подула, как ребенку на разбитую руку. Виктор выдернул свою руку и сильнее прижал меня к стене.

— Дура! — Виктор почти рычит.

— Знаю! — и больше не успеваю ничего сказать, он впивается в мои губы, и я забываю, как дышать, с этого момента он становится моим кислородом. Виктор подхватывает меня за бедра, вынуждая обхватить его ногами. Цепляюсь за его плечи и шею, чтоб удержаться. Не разрывая поцелуй, несет меня наверх.

Утром просыпаюсь от головной боли, на часах 5 утра, встаю, выпиваю таблетку, ложусь снова в кровать и осознаю, что я не один. Картинки вчерашнего проносятся перед глазами с бешеной скоростью. Твою ж мать! Марина. Немного стянув с девушки одеяло, вижу синяки на бедрах, шее, запястьях. Черт! Откидываюсь на подушки, спина неприятно саднит, если меня не подводят ощущения, то спину она мне не просто поцарапала, она ее конкретно изодрала. При одной мысли о ее коготках, в паху приятно заныло. Черт! Марина поворачивается ко мне, приподнимается, смотрит в упор, определенно замечая сожаление в моих глазах.

— Марин…

— Заткнись.

— Это ты мне? — я искренне удивлен ее напором.

— А тут ещё кто — то есть?

— Дерзишь?

— Накажешь? — ни намека на улыбку.

— Марин…

— Заткнись. Не смей об этом жалеть. Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь, это написано на твоем лице. Скажешь о том, что не держишь, не имеешь претензий и бла-бла-бла. Не хочу это слышать. Ночью я видела в тебе совершенно другое, и да, я не жалею, ни об одном своем слове — она переводит взгляд на часы — У нас в запасе два часа и я уйду, заберу уже собранные чемоданы и уеду, все как ты и просил. И, это не потому, что я так хочу. Я это сделаю потому, что ты этого хочешь. Ты сомневаешься во всем, что касается происходящего, а я не умею давить на людей, ставить перед фактом и прочее. Реши все сам.

Высказалась и продолжает смотреть на меня своими большими наивными омутами, ожидая ответа. И что я должен ей сказать? Да я связать слова в предложения с трудом смогу, видя ее обнаженную грудь, практически перед своим носом.

— Все сказала? Замечательно. Отшлепать бы тебя за то, что устроила.

— У тебя был шанс вчера, и ты его упустил — смотрю на нее, а у самого расползается улыбка на лице. Она же на самом деле не боится.

— Ты сказала, у меня есть ещё два часа, можем наверстать упущенное — подминаю ее под себя, нависая сверху.

— Накажешь? — тянется к тумбочке, протягивает мне мой ремень.

Отбираю ремень.

— Ты сегодня, очень смелая, до глупости.

— Это плохо?

— Для тебя да.

— Покажи насколько плохо — она начинает извиваться подо мной, заставляя мое тело реагировать на нее.

— Это запрещенная провокация, ты пользуешься тем, что моя голова раскалывается с похмелья.

— У меня получается? — на ее личике появляется хитрая улыбка. Понимает, что сейчас в разговоре она ведет, но это ненадолго моя сладкая.

— Определенно — притягиваю ее к себе, заставляя прогнуться, припадаю к ее шее, опускаясь все ниже и ниже, проверяю рукой ее готовность. Она влажная. Марина извивается и стонет в моих руках.

— Хочу тебя внутри — слышу ее голос сквозь стон. Возвращаюсь к губам. И немного отстраняюсь.

— Я разве разрешал говорить? — глаза девушки распахиваются, вижу по взгляду, она поняла, какая игра началась. Беру ремень и натягиваю его двумя руками, прижимая им шею Марины к матрасу. Ее лицо спокойно, не выражает никаких эмоций, она просто закрывает глаза и расслабляется, отдает контроль. Внутри меня впервые за много лет не срабатывает механизм разрушения, у меня не возникает желания ее уничтожить. Я просто ее хочу. Как мужчина хочет женщину. Мой зверь молчит, он не желает боли, он доволен. Вхожу в нее, довожу ее, до исступления, еле сдерживаясь. Чувствую, как она содрогается в оргазме подо мной, увеличиваю нажим ремня, перекрывая ей воздух на доли секунды. Кончаю сам. Откидываю в сторону ремень, припадая к ее губам. Позволяя, наконец, себе расслабится.

— Мне понравилось — обнимает меня крепче.

— Ты сумасшедшая дура — шепчу ей в губы.

— А ты нормальный?

— Чокнутая, я мог тебе навредить.

— Заткнись!

Ложусь на бок, подтянув к себе Марину, и отвешиваю ей смачный шлепок по ее пятой точке.

— Ай… — она вскрикивает, потирая ягодицу, но при этом улыбается.

— Это за то, что уже второй раз меня затыкаешь — она целует меня в плечо.

— Я могу сказать, это и в третий раз — она опять пытается перетянуть «одеяло» в разговоре, провоцируя меня. Это непривычно, и в то же время безумно нравится.

— Я не против — улыбаюсь, прижимая ее ближе к себе — но можно ты, это скажешь позже, когда поспим — целую ее в губы и проваливаюсь в сон.

Проснулся около 12 часов дня один. Судя по тишине, царившей в доме, Марина ушла, как и обещала. Черт! Решил, что приму душ и поеду за ней. Сейчас я готов попробовать дать развитие тому, что происходит между нами. И будь, что будет! После душа не удержался и зашел в ее комнату. Вещей не было, на подушке лежал тетрадный листок

«Виктор, спасибо за вчерашнюю, ночь. Знай, что я не жалею ни о чем. Будь счастлив!»

Перечитывал, раз за разом эти строки и уверенность в необходимости ее вернуть начала во мне таять, имею ли я право врываться в ее жизнь, когда сам и отпустил. Накрывает проклятое чувство дежавю, снова от меня ушла женщина и снова записка на клочке бумаге. Я обещал ее не тревожить и не вмешиваться. Черт! Самому бы в себе разобраться. Решил, поехать на работу, и дать себе время обо всем подумать. В офисе все злило и раздражало, поэтому ближе к пяти вечера я оттуда уехал. Дом непривычно встретил темными окнами и тишиной, на кухне не было привычной тарелки с ужином, не было разноцветных стикеров на микроволновке. Пустота давила. Плеснул, опротивевшие, виски в бокал, выпил залпом. Сам не заметил, как опустела бутылка.

В таком ритме прошла вся следующая неделя, работа, дом, виски и мысли о ней. Не мог понять, чем она так меня зацепила, хрупкая, наивная, несмотря на возраст, и смелая, этого у нее не отнять. Раз за разом прокручивал все месяцы проведенные рядом с ней. Ее хотелось оберегать, о ней хотелось заботиться, ее хотелось любить. Даже псы в вольере о ней тосковали, уже неделю скулили по ночам, она оказывается, и их сумела приручить, узнал это от охраны. Марина кормила собак сама, а те лизали ее руки, ведь даже охрана боялась этих двух агрессивных Ротвейлеров, здоровые мужики под два метра ростом боялись собак, а она нет. Безумная. Если бы я знал, что она подходит к этим псам, запретил бы напрочь.

К третьей неделе виски сменила водка, я конкретно выел себе мозг самобичеванием и самокопанием. Телефон был выключен и заброшен в дальний угол.

В один из таких вечеров дверь в кабинет открылась, и на пороге стоял Данил, муж Ольги. Ну и какого черта он тут забыл?

— Какими судьбами такие гости в моем доме — Данил прошел к столу и сел в кресло напротив меня.

— Оля волнуется, ты не отвечаешь на звонки, попросила заехать узнать, все ли у тебя в порядке. Как вижу у тебя все зае*сь.

— Пять за сообразительность и иронию. А теперь проваливай.

— Да я бы с радостью вообще тебя не видел, но, несмотря на то, что ты последний мудак, я благодарен тебе за помощь. Это спасло нашего ребенка.

Я выдохнул, и опрокинул в себя очередную стопку.

— У тебя все гонец?

— Все. Пить прекращай и позвони Оле, ей нельзя волноваться, молоко пропадет.

Уже у дверей Данил обернулся.

— Карский, мой тебе совет, не занимайся ху**ней, езжай к своей женщине, и строй семью, пока она не построила ее с другим, без тебя. Жизнь идет дальше, пока ты тут сопли по бутылке размазываешь.

Данил уехал. Я продолжал сидеть в кабинете, злясь на него, на себя. Пока не дошел до точки кипения и не запустил бутылкой дверь, стекла разлетелись по кабинету. Сука! Ведь он прав! Этот правильный до скрипа зубов мудила, прав!

Четвертая неделя без Марины встретила меня жуткой головной болью, организм отвыкал от ежедневных доз алкоголя. Спортзал и бассейн приводили меня ненадолго в себя, я вернулся к работе. Сегодня четверг и я планирую съездить к Оле.

— Привет запойным!

— Уже доложили! Привет!

— Ну как без этого! — Ольга улыбалась, и выглядела счастливой, я застал ее за прогулкой с малышом, который мирно посапывал в своей коляске.

— Можно посмотреть? — спросил, имея в виду ребенка.

— Конечно, только тихонько, спит.

Я наклонился к коляске, отодвинув москитную сетку, малыш крепко спал, смешно подергивая носиком. Какой же он маленький.

— Как назвали?

— Егором.

— Хорошее мужское имя. А он и должен быть таким крохотным?

— Карский! Ему месяц всего! Конечно он еще маленький!

— Ну, я знаешь, как то не часто вижу младенцев — Ольга рассмеялась.