Джейн Фэйзер - Колдунья

— В четверг я устраиваю вечер, — сказала она. — Буду ждать вас обоих… и, конечно, леди Смолвуд.

Тем же вечером, переодеваясь к обеду, Джудит сказала своему мужу:

— Ты прав насчет Харриет, Маркус. Хлоя Грэшем приведет ее в полное недоумение. А вот Себастьяну она очень понравится. Конечно, она удивительно красива, но больше всего в ней привлекает это ее озорство. Она совершенно лишена притворства: думаю, она даже не подозревает, как она прекрасна. Я намерена сделать ее звездой сезона. Как ты полагаешь, мне это удастся?

— А как же может быть иначе, если за дело возьмешься ты. — Маркус взял изумрудное ожерелье у прислуги и сам застегнул его на тонкой и изящной шее жены. — С состоянием в восемьдесят тысяч фунтов, лицом и фигурой, как у Прекрасной Елены Троянской, ей необходимо лишь достойное покровительство.

— Значит, оно у нее будет. Ей понадобится поручительство для посещения Олмака, так что я представлю ее в четверг Салли Джерси. Она такая добродушная, что не станет осуждать необычные манеры Хлои, а вот принцесса Эстаргази могла бы и придраться к ним.

— Мне все-таки непонятно, почему ее опекуном стал Хьюго Латтимер, а не Джаспер Грэшем. Ты заметила что-нибудь особенное в их поведении?

— Только то, что она может вить из него веревки, — сказала Джудит, — хотя он и пытается изображать разгневанного опекуна.

— Занятно.

— Чрезвычайно. Там еще живет некая леди Смолвуд в качестве компаньонки. Кузина его покойной матери.

Маркус кивнул.

— Мать Латтимера была из рода Бошамп. Безупречная родословная. Леди Смолвуд подходит по всем статьям… Хотя, насколько я помню, она не очень умна.

— А когда это имело значение в свете? — спросила Джудит.

Маркус рассмеялся.

— Никогда. И возможно, именно это больше всего устраивает Хьюго и его необычную подопечную.

— Да уж, дом у него действительно необычный.

— Занятно, — вновь сказал Маркус.

— Чрезвычайно, — согласилась Джудит.

Взгляд девушки был устремлен на затененный сводчатый потолок. Она смутно ощущала своей обнаженной грудью тепло, исходившее от пламени свечей. Она лежала на возвышении в центре часовни, и тело ее освещали алтарные свечи.

Над ней навис человек в маске, и, слабо протестуя, она повернула голову в сторону, когда к ее губам кто-то поднес бокал.

— Не глупи, — резко сказал мужчина. Он приподнял ее голову и прижал бокал к ее губам.

Девушка приоткрыла губы и отпила жидкость с сильным запахом. Она снова откинулась на белую подушку. Сознание ее затуманилось, теплая истома разлилась по телу. Она потеряла ощущение времени и не могла бы определить, как долго пролежала обнаженной в полной теней пещере. Она не помнила, сколько раз ее заставляли пить эту резко пахнувшую жидкость. Она только смутно помнила, как перешел из рук в руки мешочек с золотом в домике ее дяди… Это было давно… очень давно. Ее дядя положил деньги в карман, и черная маска увела ее.

Она почувствовала чье-то прикосновение — это было приятное ласковое поглаживание, и услышала свой собственный стон. Несмотря на полусонное состояние, что-то подсказывало ей, что напиток, который ей давали, и вызвал это странное чувство возбуждения. Она не сопротивлялась, когда кто-то раздвинул ее бедра — сейчас она парила в чудном мире затененных фигур и неясных ощущений. Резкая боль, сопровождавшая проникновение в ее тело, была частью прекрасного сна, а ритмичные движения внутри нее, казалось, не имели к ней никакого отношения, но в то же время были ей приятны.

Криспин закрыл глаза от возбуждения, когда овладел бледным телом, неподвижно лежавшим под ним. Глаза присутствовавших были прикованы к нему: они наблюдали за ритуалом его посвящения в мерцающем свете свечей холодного подземелья. Закрыв глаза, он представил, что под ним лежит Хлоя, покорная и уступчивая, и он всласть может насладиться ею. Он представил, что использует ее тело на глазах у возбужденных, жаждущих плотского наслаждения членов Конгрегации и что он навсегда выбил из нее вызывающую непокорность. Джаспер обещал, что вскоре это произойдет. А Джаспер всегда выполняет свои обещания, как и угрозы.

Джаспер прислонился к колонне, сложив руки на груди: глаза, скрытые маской, скользили по tableau vivant[4] на возвышении. Как и пасынок, он мысленно представлял на месте крестьянской девушки совсем другую женщину. Хьюго Латтимер лишил Конгрегацию Элизабет Грэшем, но ее дочь восполнит потерю. И на этот раз никто не посмеет помешать. Он отомстит за каждое оскорбление, которое нанес ему Латтимер, завладев девчонкой и ее состоянием. Хьюго Латтимер не только испытает стыд унижения от того, что не смог выполнить просьбу покойной, которую он когда-то любил незрелой, сентиментальной любовью; ему придется еще и пострадать, узнав, что дочь займет место, предназначавшееся матери четырнадцать лет назад. А когда Джаспер насладится этим зрелищем в полной мере, кровь Хьюго Латтимера омоет гранитные надгробия часовни — так Джаспер наконец отомстит за смерть отца.

Стивен Грэшем знал о любви Хьюго к его жене. Он намеревался отдать ему в часовне Элизабет — порочный дар, который он счел достойным члена Конгрегации. Хьюго был связан клятвой, которая требовала от него абсолютного подчинения лидеру. Он должен был растоптать предмет своей нежной страсти и идеалистических фантазий на глаза у всех и таким образом еще раз подтвердить признание самого важного закона подземной часовни — ничто не свято.

Но вместо этого Хьюго убил Стивена и тем самым нарушил клятву. А теперь сын лидера придумал великолепное наказание.

Глаза Джаспера пробежали по лицам людей, окруживших возвышение и готовых насладиться поруганной девственностью вслед за Криспином. Его взгляд задержался на молодом, свежем лице Дэниса де Лейси. Глаза юноши блуждали, губы раскрылись в предвкушении страсти. Он мог сделать что угодно, лишь бы добиться признания у Конгрегации и у него было для этого все: молодость, приятная внешность, положение в свете и приличное состояние.

Джаспер оттолкнулся от колонны и, подойдя к молодому человеку, похлопал его по плечу. Дэнис тут же обернулся. Джаспер поманил его рукой, и, хотя юноше не хотелось покидать свое место у возвышения, он с готовностью последовал за ним в одну из небольших комнат часовни…

— Я сегодня пользовалась потрясающим успехом, Самюэль. — С этими словами Хлоя ворвалась в холл, как только Самюэль открыл дверь. — Леди Джерси обещала прислать мне поручительство для посещения Олмака, и я не пропустила ни одного танца, и у меня было столько партнеров, что никто не смог потанцевать со мной больше одного раза. — Она закружилась, и ее пышная шелковая юбка кремового цвета обвилась вокруг ее ног.

— Если будешь продолжать в том же духе, то у тебя голова пойдет кругом, — заметил Самюэль, закрывая дверь.

— Это крайне некрасиво, дорогая, — произнесла очень полная дама в кашемировой шали. — Прекрасно, что у тебя оказалось так много кавалеров, но ты их всех очень быстро растеряешь, если не будешь вести себя с подобающей скромностью.

— А, ерунда, — пробормотала Хлоя.

— Я страшно устала, — произнесла ее дуэнья с жалобным вздохом. — Хотя вечер был очень хорош… чрезвычайно элегантен, не правда ли, Хьюго? У леди Кэррингтон, безусловно, прекрасно готовят… такой паштет из лобстеров, такие устрицы в раковинах гребешка… — Она невольно провела рукой по округлившемуся животу, вспоминая отменный ужин. — О, и бисквиты, пропитанные вином и украшенные взбитыми сливками… Я уже упоминала о бисквитах? Я съела две порции… или три? — Она нахмурилась с чрезвычайной серьезностью.

— Шесть, — сказала Хлоя вполголоса.

— Прошу прощения, Хлоя?

— Я сказала, что они были восхитительны, — ответила Хлоя с милой улыбкой. — Как и желе с ликером и сливками. Кажется, оно вам тоже очень понравилось, моя дорогая мадам.

— Ах, да, конечно. Я забыла о желе. — Леди Смолвуд вздохнула от удовольствия. — Как я могла забыть о желе!

— Очень просто, ведь нужно было попробовать так много блюд, — сказала Хлоя, продолжая улыбаться.

— Да, выбор был огромен. Некоторые полагают, что такое обилие блюд несколько вульгарно, но я иного мнения.

— Конечно, — согласилась с ней Хлоя.

— Я действительно считаю, что хорошее угощение — признак уважения к гостям.

— Да, уверен, что вы правы, Долли, — успел сказать Хьюго, прежде чем Хлоя смогла продолжить делать насмешливые замечания шепотом. — Я рад, что вы не скучали.

— Ты же знаешь, Хьюго, что я не любительница вести светский образ жизни… с тех пор, как мой дорогой Смолвуд оставил этот мир, — произнесла леди Смолвуд со вздохом. — Но я сказала, что все сделаю для девочки, и сдержу слово. Я не стану пренебрегать моими обязанностями. — Она побрела к лестнице. — А сейчас, прошу прощения, но я отправляюсь отдыхать. Пойдем, Хлоя. Ты же не хочешь завтра выглядеть утомленной. Нельзя допустить, чтобы у тебя лицо осунулось.

— Но я ни капельки не устала, мадам.

— Леди Смолвуд лучше знает, девочка, — убежденно сказал Хьюго. — Только подумай, как унизительно было бы лишиться успеха, еще не успев им насладиться.

Хлоя показала ему язык, но все же последовала за огромной фигурой к лестнице.

Хьюго ухмыльнулся и покачал головой.

— Ну и вечер! Полагаю, в ближайшее время нас будут осаждать плененные ею молодые люди, Самюэль. К девочке невозможно было пробиться с той минуты, как она вошла в комнату.

— Надо надеяться, что дуэнья не поддастся ее насмешкам, — сказал Самюэль. — Мне все труднее сдерживаться от смеха. Какая же она негодница!

— Я знаю, но этому невозможно противиться. — Хьюго вошел за Самюэлем на кухню. — Я ее приструню, если она совсем обнаглеет. — Он сел у огня, вытянул ноги и, нахмурившись, стал изучать свои бархатные бриджи. — Боже, Самюэль, я совершенно не ожидал, что вновь стану так одеваться и буду ухаживать за поблекшими красавицами на скучных вечерах!

— А эта леди Кэррингтон вроде приятная дама, — заметил Самюэль, ставя кружку перед Хьюго.

— О, да. Вообще-то все было не так уж плохо. Просто я думал, что давно покончил с этой чепухой. А оказалось… — Он вздохнул.

Самюэль добавил рома себе в чай и сел напротив хозяина.

— Выдайте ее замуж. Тогда вы от нее освободитесь, и мы сможем вернуться в Денхолм.

— В этом и состоит цель нашей поездки, — сухо сказал Хьюго, отхлебнув чай. В этот момент к нему на колени прыгнул котенок, толкнув под локоть, и капли чая выплеснулись на белый жилет.

— Проклятие! — Он с возмущением посмотрел на котенка, но тот уютно устроился у него на колеях и заурчал. — Это который из них?

Самюэль пожал плечами.

— Не представляю. Но даже если и знал бы, все равно бы не смог выговорить.

Хьюго невольно рассмеялся.

— Подозреваю, что это Ариадна, но спорить бы не стал. — Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Самюэль улыбнулся и стал пить чай. Это был ежевечерний ритуал, когда они оставались на кухне вдвоем. К этому времени там уже не было заносчивого Альфонса, чьи постоянные битвы с Хлоей из-за необходимого животным питания каждый день вызывали в доме бурю.

Самюэль украдкой рассматривал своего друга. Хьюго, несмотря на громогласные заявления о скуке в обществе, выглядел моложе и свежее. Последний раз он так выглядел, когда расстался с флотом.

Но Самюэль чувствовал, что волнения не закончились. Хьюго был сейчас счастлив. Каковы бы ни были его чувства по отношению к молодой подопечной, они приносили ему огромную радость. Однако где-то в глубине души зрела уверенность, что это счастье не будет постоянным. Когда Хлоя уйдет из его жизни, вернется ли он на свои пустоши?

Самюэль знал, что каждый день победы над пагубным пристрастием делал Хьюго все сильнее и увереннее. Иногда старый моряк молился, чтобы отношения между ними длились как можно дольше, а потом он вдруг решил, что чем быстрее все закончится, тем лучше. Чем дольше это продолжится, тем труднее будет порвать оковы, связавшие Хьюго с девушкой.

Хьюго поставил чашку и зевнул.

— Я пошел спать. — Он поднял котенка, держа его на вытянутой руке. — Нет, — сказал он, прищурясь, — это определенно не Ариадна. Ты, должно быть, Эней. — Он опустил котенка на пол. — Иди обратно к маме. — Котенок, усевшись на полу, с неторопливой грацией стал приводить себя в порядок.

Хьюго засмеялся и встал.

— Спокойной ночи, Самюэль.

— Спокойной ночи, сэр Хью.

Спустя полчаса, когда Хьюго уже лежал в постели, его дверь осторожно приоткрылась и показалась светлая головка, сверкнули озорные васильковые глаза.

— О, хорошо, что ты не спишь.

Хьюго отложил книгу.

— Нет, привыкнув к твоим манерам, я ждал тебя. Ты приведешь сюда и всех остальных?

Хлоя проскользнула в комнату, аккуратно закрыв за собой дверь, и прижала палец к губам. — Мы не должны тревожить, сны миледи Смолвуд о желе с ликером и сливками.