Рослин Гриффит - Колдунья

— Поезд остановится в Гэйлисто-Джанкшен, — продолжал Гейтс, — эта станция конечная, была построена год назад и находится в восемнадцати милях к югу от столицы. Это небольшой город, в котором есть лишь несколько салунов да хижин.

Может быть, на этот раз Мартинесу некем будет соблазняться? Поговаривали, что он настолько хороший стрелок, что попадает в цель и в пьяном, и в трезвом состоянии.

— Неизвестно, будут ли вообще в Санта-Фе Бойз, — продолжал Гейтс. — Но в любом случае ты отвечаешь за этого человека и должен доставить его в Линкольн.

— И всю дорогу я должен не сводить с него глаз.

— Выполняй без разговоров, — сказал Гейтс, закуривая. — Ты поедешь утром.

Чако кивнул и посмотрел вслед бригадиру, который, выдав инструкции, сразу же ускакал.

Затем он взглянул на север, в сторону Санта-Фе. Из-за гор, окружавших этот город, ничего не было видно, кроме бесконечно тянувшегося ярко-голубого неба.

Когда налетел порыв ветра, он успел придержать свою широкополую шляпу, чтобы ее не унесло… и вдруг почувствовал знакомый уже по той злосчастной ночи порыв холодного воздуха. Легкий ветерок показался ему таким же холодным, как лед.

Проклятье. Вопреки всякой логике то, что он чувствовал, было ему явно знакомо: и эта красно-коричневая пыль, и пустыня, и ветер. С той ночи, когда он, внезапно проснувшись, увидел в окне какое-то существо, похожее на волка, а затем обнаружил человеческие следы, хотя на следующий день они исчезли, он предчувствовал, что что-то непременно должно случиться.

Существовало или нет в действительности это что-то, но чувство опасности никогда не подводило Чако. И только благодаря этому он оставался живым, выходя целым и невредимым из разных переделок. Несколько раз ему уже приходилось брать на себя принятие решений — при перегонке скота в Мексику и работая, правда недолго, в Техасе, в ополчении шерифа. И он всегда был начеку, всегда предчувствовал опасность.

Но сейчас его беспокоило, что его предчувствие опасности было каким-то другим. То, что он ощущал, было нечто неуловимым, словно подкравшаяся тень заползла ему под кожу. Эта опасность была чем-то нереальным, каким-то видением, и здесь вряд ли потребуется применять оружие.

Он опять вспомнил о существе, похожем на волка, его открытую пасть и тот взгляд, что он видел в окне. Он припомнил также и проклятия, услышанные той ночью, и что это существо бесследно исчезло.

В конце концов оно действительно исчезло.

Мать Чако была наполовину апачи, и ее родственники утверждали, что в нем заложены задатки шамана-знахаря. Они говорили, что у него такое сердце и сила, что он способен победить дьявола.

И все-таки Чако очень надеялся, что этот дьявол находится где-то за пределами реальной жизни.

Бостон

Из грязного окна пансиона Фрэнсис пристально смотрела на дождь, который, казалось, никогда не закончится. С тех пор как она была уволена из школы мисс Льюиллинн, не было еще ни одного солнечного дня.

Она стояла глубоко задумавшись, но сразу вскочила, лишь только кто-то постучал в дверь.

В коридоре стояла женщина с непроницаемым лицом, которая содержала это мрачное заведение.

— Вас опять желает видеть тот мужчина, — сказала она.

Фрэнсис пошире приоткрыла дверь:

— Это, наверное, мистер Натан Ганнон? Какой приятный был бы сюрприз.

Женщина подтвердила предположение Фрэнсис, кивнув головой:

— Он в гостиной.

И, шаркая ногами, удалилась по тусклому коридору.

Посмотревшись в расколотое зеркало, висевшее над умывальником, Фрэнсис быстро привела себя в порядок, поправила шаль. Она делала это не для того, чтобы понравиться Натану Ганнону, а просто по привычке. Натан Ганнон был для нее лишь человеком, имеющим отношение к Луизе Джэнкс.

Дядя Нэйт, так Луиза называла его, специально приехал из Нью-Мексико в Бостон, чтобы забрать Луизу домой. Когда он приехал, Луиза настояла на том, чтобы он разыскал учительницу, защитившую ее. Наняв экипаж, они искали Фрэнсис целый день, заезжая в каждый пансион и гостиницу, расположенные недалеко от школы.

Когда наконец-то они отыскали Фрэнсис, их появление было как солнечный луч среди тяжелых сгустившихся облаков, окутавших Фрэнсис. Луиза крепко обняла ее и все время извинялась, думая, что причиной увольнения Фрэнсис была она. Девушка, должно быть, действительно обладала слишком темпераментным характером, но у нее было очень доброе сердце. Затем они все вместе ужинали.

Вот и сейчас, спускаясь по лестнице в гостиную пансиона, она ожидала увидеть Луизу вместе с дядей Нэйтом. Однако Натан Ганнон был один. На вид ему было немногим более пятидесяти, у него были привлекательные черты лица, седые волосы и маленькие аккуратные усики.

Взяв ее за руку, он улыбнулся ей своей обаятельной улыбкой:

— Я надеюсь, вы не будете возражать, что я навестил вас без предупреждения.

— С Луизой все в порядке?

— Да, с ней все по-прежнему, как и все по-прежнему идет дождь. Она собирается к завтрашнему отъезду.

У Фрэнсис все сжалось внутри от сознания того, что после их отъезда она останется совершенно одна. Ей даже страшно было подумать, что будет с ней, когда ее скудные сбережения кончатся. Вот тогда она действительно окажется на улице.

— Вы переживаете сейчас трудное время, не так ли? — спросил Ганнон спокойным голосом. В его глазах было столько сочувствия, и они были такими же голубыми, как его парчовый атласный жилет под серым пальто, сидевшим на нем безукоризненно. — Какие же у вас планы?

Фрэнсис поняла, что он имеет в виду — будет ли она искать работу и какую.

— Я буду еще только искать место работы. Я не из тех женщин, которых обычно нанимают владельцы магазинов, — сказала она. Вряд ли кого-то заинтересовало бы, что у нее хорошее образование.

— И вы не сможете работать гувернанткой, не так ли? Ведь Льюиллинн никогда не даст вам рекомендательного письма для подобной работы.

— Да, я уверена в этом, она быстрее согласится, чтобы ей отрезали язык.

Ганнон засмеялся:

— А если серьезно, что же вы намереваетесь делать?

На такой прямой вопрос Фрэнсис могла бы и не отвечать откровенно, но она сказала:

— Возвращусь в Пенсильванию. Там моя семья.

Ее мать все равно заставила бы отца вернуть Фрэнсис.

— Кажется, вы не очень-то хотите этого.

Она кивнула головой:

— Когда несколько лет тому назад я уехала, мы с отцом поссорились.

Фрэнсис до сих пор не понимала отцовского подхода к религии. В школе она посещала церковную службу, однако она вовсе не собиралась соединить свою судьбу со служением Богу, так как пока не знала, насколько глубока ее вера. А отец ожидал от нее именно этого.

— Я могу понять этих отцов-глупцов, — говорил, нахмурившись, Нэйт, как будто какие-то воспоминания нахлынули на него. — Но вы уже подумали о своем будущем?

Ей не хотелось, чтобы он так настойчиво выспрашивал ее относительно будущего.

— Пожалуйста, не будем говорить об этом.

— Извините, — сказал он дружелюбно. — Я, конечно, не могу помочь вам, мисс Макдонэлл, но очень беспокоюсь за вас. Окружающий мир так жесток, и я всегда симпатизирую тем, кто не желает мириться с несправедливостью и косностью, правящими в этом мире. — Затем, вздохнув, он вдруг спросил: — А что вы думаете насчет замужества?

Этот вопрос ее почти рассмешил.

— Неужели я сказал какую-то нелепость?

— Если иметь в виду общепринятые правила в этом нашем косном мире, мистер Ганнон, мне ведь уже двадцать девять и в глазах общества я не кто иная, как старая дева. И даже когда я была моложе, я не очень-то нравилась мужчинам. Ко мне относились как к слишком заумной и прямолинейной леди. Уж не говоря о том, что меня мало кто понимал.

Он поднял брови от удивления:

— С какими же мужчинами вы были знакомы?

— О, это были миссионеры, служители церкви.

Он даже фыркнул:

— Теперь ясно, они, должно быть, были трусами и незрелыми юнцами.

Он взял ее руку в свои. Этот жест вызвал у нее необычное ощущение, ее предплечья покрылись гусиной кожей.

— Вы очень смелая и умная. У вас есть собственное мнение, и вы его не боитесь высказывать. Никто, кроме вас, не принял происхождения Луизы и не заступился за нее.

— Я лишь сделала то, что подсказывало мне мое сердце.

— Вы необыкновенная женщина.

Смутившись от этого комплимента, она опустила глаза:

— Ну что вы, спасибо.

Он подошел к ней ближе и прикоснулся рукой к ее подбородку.

— Вы намного лучше выглядите, чем вам кажется.

Она опять покрылась мурашками. Она никогда не стояла так близко к мужчине.

— Я… я не знаю, что и сказать.

— А ничего и не надо говорить. — Он пристально смотрел на нее. — Вы только слушайте меня. Как вы отнесетесь к тому, чтобы выйти за меня замуж и переехать в Нью-Мексико?

Она остолбенела. Она была ошарашена.

— Зам… замуж, я?

— А что в этом плохого?

— Ничего плохого в этом нет, мистер Ганнон, — говорила она поспешно, чтоб он не подумал, что он ей не нравится. — Однако… ну, мы же едва знаем друг друга, — сказала она. Он ведь за ней даже не ухаживал, как это обязательно полагается. К тому же она боялась, что он сделал ей предложение исключительно из чувства сострадания к ней, из добрых побуждений. — Вы, безусловно, великодушны, но ведь женитьба предполагает большую ответственность.

Он подошел к ней еще ближе:

— Вы считаете, наверное, что я делаю вам предложение из-за жалости?

Она именно так и думала, однако сказала:

— Возможно, что это так.

— Ну уж нет, тут вы ошибаетесь. Мне, конечно, нравится ваше мужество, храбрая и смелая душа. Не говоря уже о вашей образованности. Я всегда хотел иметь жену сильную духом, такую леди, которая хорошо и правильно разговаривала бы. Вы можете очень помочь мне в содержании моей гостиницы и ресторана в Санта-Фе. Ну так что вы скажете об этом?

Он смотрел на нее так, как ни один мужчина еще не смотрел на нее. И через секунду Фрэнсис уже мечтала о любви, представляя новый дом на этом захватывающем Западе, о котором она лишь слышала и читала. Конечно, именно мечтания и грезы подготовили ее ответ. К ее удивлению, он словно сам вырывался наружу:

— Я говорю вам «да».

Сказав это и не имея возможности изменить решение, она сразу же оказалась в объятиях Натана Ганнона.

— Прекрасно! Вы не пожалеете об этом, Фрэнсис. Ведь вас так зовут? Да? А меня можно называть просто Нэйт. Вот уж мы от души повеселимся, — сказал он и поцеловал ее.

Фрэнсис просто светилась от счастья. Она обняла его за шею и закрыла глаза, доверившись своей судьбе. Во время поцелуя усики Нэйта щекотали ее, в его дыхании она уловила незначительный запах коньяка и кофе. Тепло, исходившее от его тела, согревало ее. У нее все теперь будет: новый дом, мужчина, с которым она разделит горе и счастье. Если это сон, то она не хотела просыпаться.

Нью-Мексико

Глубокой беспокойной ночью она тихо встала, оторвала маленький кусочек ткани, которую хранила в сундуке, стоявшем у кровати. Зажав ткань, она крадучись проскользнула в коридор и пошла по нему, затем повернула в другую, большую комнату, пройдя ее, открыла дверь и вышла наружу.

Стареющая луна тускло светила. С юга дул ветер, покачивая сосны. Она подняла голову, как будто выжидая чего-то.

Не было смысла идти к нему сейчас. Едва найдя путь, который привел бы ее к силе и могуществу, она неожиданно обнаружила, что у нее есть враг.

Но она все же получит силу и могущество.

Закрыв наружную дверь, она пошла к огромному камину, растянувшемуся вдоль стены, пошевелила последние красные угольки, пока они не разогрелись.

Она улыбнулась и бросила в камин извилистую сосновую ветку:

— А это тебе для аппетита, братик.

Пристально вглядываясь в клочок ткани, который держала, она вытащила из кармана несколько иголок кактуса, длинных, острых, способных пустить кровь любому.

Она желала, чтобы они и ему пустили кровь.

Но она должна была набраться терпения.

— Кара! — прошипела она, воткнув одну из иголок в ткань, словно она была куском детского одеяльца, накрывавшего его, когда он был еще ребенком.

— Страх! — воткнула она вторую иголку, затем третью, четвертую. — Болезнь! Смерть!

Воткнув последнюю иголку, она кинула ткань в огонь, презрительно скривив рот, когда огонь сразу поглотил ткань.

В реальной жизни или в мире грез ее враг когда-нибудь пожалеет, что сопротивлялся ей.

* * *

Фрэнсис все никак не могла поверить в то, что едет на запад, в Нью-Мексико. Ей все казалось, что это сон.

После того как Натан Ганнон сделал ей предложение, они поженились на следующий же день утром, затем сели в поезд, который увез их в Чикаго. Здесь они остановились на два дня, сделали значительные покупки, а затем наконец-то провели свою брачную ночь в отеле. На левой руке Фрэнсис блестело золотое кольцо, и она была обладательницей нового дорогого гардероба на все случаи жизни.