– Правильно, Тань, – криво улыбается Мишка. – Не все же тебе одной по треку гонять. Кстати, поздравляю с последней победой, – салютует друг, – мне Сан Саныч рассказал. Похоже, ты была права, и Глаша действительно способна на большее, чем все мы думали. Жаль, что ты ограничила себя рамками дружеского заезда на уровне провинциального городка. Когда в деле пахнет интересом, это совсем другие ощущения, поверь мне, детка!

– Не хочу! К черту, Мишка! Ты что, вчера родился или сошел с ума? – искренне удивляюсь словам Медведа. Он что, шутит? – Я что-то не пойму? Ты на трассу посмотри! Она уже сейчас скользкая от дождя, а что будет через пару часов? Убьешься! Какие гонки в такую погоду?

– Риск тоже стоит денег, – невозмутимо отвечает Медвед. – А я в своем спортбайке уверен на все сто!

– В спортбайке – возможно. А в себе? В себе ты уверен? – заглядываю в карие глаза, подходя к парню. – Думаешь, погонял с месяц по колдобинам с друзьями и уже спец?.. Да, какой из тебя гонщик, Мишка? Ты даже на велосипеде никогда не мог обогнать меня! А на мотоцикле едва не убил нас обоих!

Вокруг поздний вечер, и все же я вижу, как бледнеют щеки друга, мокрые от дождя.

– Ну, спасибо за прямоту, Тань, не ожидал.

– Да возьми с довеском, пожалуйста! Для дурака не жалко! – возмущаюсь я. – Ты хороший механик. Дай время и станешь лучше, чем наши отцы вместе взятые! Но трасса… Оставь ее в покое, Медвед, послушай меня. Да вот хоть своему Лому! Он не убьется. И Ромыча с собой прихвати! Похоже, сегодня вам обоим жить надоело!

Вот дура! Знаю, обидела. Признаю, перегнула палку. Ну так ведь не чужой же человек! И двумя руками на месте так просто не удержать!

Медведев меняется в лице, отводя взгляд. Надев шлем, включает зажигание тут же взревевшей «Kawasaki».

– Мишка, – я делаю шаг в сторону, понимая, что натворила. Тщетно пытаясь поймать стремительно ускользающую от меня руку. – Только посмей уехать, ничего не сказав! Только посмей, и ты мне больше не друг! – кричу вслед, холодея сердцем… Но он уезжает. Бросив короткое «увидимся», дав команду друзьям сорваться с места, оставив меня одну мокнуть под дождем.

– Крюкова, эй! Выручи с конспектом? Нужна теория отраслевых рынков! Всего часа на два, не больше. Мне бы на последнюю лекцию Мартыненко хоть глазочком взглянуть! Я свой конспект Ленке Куяшевой дала, а она его дома у Димки забыла, представляешь? А тот дрозд найти не может! Короче, засада полная! Выручай!

– Что? – Я останавливаюсь на пороге своей комнаты и поднимаю глаза на Лильку, высунувшую голову из-за соседней двери. – Какой конспект?

– Говорю же, по теории отраслевых рынков! Тань? – окликает меня соседка через минуту, следом за мной входя в комнату, когда я, застыв у стола, тщетно пытаюсь сосредоточить внимание на стопке с тетрадями. – Что с тобой? И почему ты вся промокла? Делать, что ли, нечего – под дождем стоять?

Я все-таки нахожу конспект и отдаю девушке. Сажусь на кровать, снимая с плеч куртку.

– Мишка приезжал, Лиль. Вышла поговорить. Как видишь, неудачно.

– Да ну? – удивляется подруга, опускаясь рядом. – Это тот, который с Ломом и Ромычем? На спортбайке?

– Он самый.

– Еще один дрозд! А как люди под навесом нельзя, что ли, было поговорить? И вообще, Тань, я думала: ты с ним порвала. Еще тем вечером, у клуба.

Еременко не отличается тактом, а я – душевной субтильностью. Жизнь в общежитие лишает лишней шелухи, сдирает верхнюю одежку, оставляя тебя перед глазами соседей почти нагим, так что я вовсе не удивляюсь словам девушки.

– Если бы все было так просто, Лиль, то не было бы на душе так гадко. Мы с Мишкой друзья детства, говорила же. А теперь вот и не знаю даже кто. Как-то сложно все выходит.

– Что-что? Вот это место, где про дружбу – это ты нашей Насте в уши залей, она, быть может, и поверит, – фыркает соседка, вскидывая к лицу указательный палец, – а мне не надо! Я сама видела, как твой Мишка к тебе подкатывал. Тоже мне, друг.

– Дурак, – вздыхаю я.

– Вот это точно! – кивает Лилька. – А ты дуреха! – беззлобно замечает, утаскивая со стола конфету.

– Это еще почему, Еременко? – Нет, я, конечно, согласна, но знать все равно интересно.

– Потому, Крюкова, что ты еще после Вовки своего не перебесилась. То к одному тебя кидает, то к другому. Вот что хочешь про меня думай, а я знаю, что той ночью из клуба ты с хозяином уехала. Как его, Бампером, кажется. Хоть и не признаешься, но мы с Настей не слепые, видели, как вы глазели друг на друга. Представляю, что твой Мишка, который типа друг, – Лилька хитро подмигивает, – подумал. Он же тоже в зале был, видел, наверно. И дураку ясно, что он Бамперу не соперник. Ромыч мне трепался, что они к Рыжему по делу приехали, а ты карты смешала. На ровном месте как петухи завелись… Эй, Танька! Ты куда?

Но я уже вскакиваю на ноги и несусь к дверям.

– В клуб! К Рыжему! Не спрашивай! Прямо сейчас!

– В халате?! – Не знаю как, но Еременко ловит меня, возвращая назад. – Точно дуреха!

Думать некогда, и я тут же сбрасываю халат, доставая из шкафа джинсы. Запутавшись в штанине, падаю на пол.

– Не вздумай! – орет Лилька, вырывая брюки из рук.

– Лилька, отдай! – я тоже ору, но руки так дрожат, что подруга легко побеждает.

– Фиги две! Не знаю, Танька, что у тебя вдруг стряслось, но я тебя в брюках не пущу! Тем более в «Бампер и Ко»! Посмотри на себя, Крюкова! Бледная худая немощь! И так, как кошка мокрая, а в штанах – чистый детсад! Да тебя никто в приличное место не пустит! Давай платье какое-нибудь! Ноги у тебя что надо, а на каблуках – так вообще звезда!

Я стараюсь, но, как назло, попадается все не то.

– Еременко, я тебя убью! – кричу девушке, когда она выдергивает из рук оранжевое платье, а я со злостью натягиваю на себя первую схваченную с полки вещь – оказавшийся в руках «везучий» желтый топ.

Вот же гадство! Но Лилька молчит, а искать что-либо другое нет времени.

Длинную цветастую юбку, до середины икры, расклешенную и немодную, под натуральный шелк, купленную в комиссионке за три копейки из-за дикой расцветки, я выбираю сама. Сдергиваю с вешалки короткую черную куртку, впрыгиваю в туфли на каблуках, хватаю сумку и, выбегая из комнаты, прошу Лильку быть человеком и вызвать к подъезду общежития такси.

Когда машины нет спустя пять минут, дождь сыплет крупной моросью, забытый зонт пылится на полке, а у меня заканчиваются слова ругательств, я подхватываю прилипший к ногам подол юбки и припускаю в беге к остановке, завидев вывернувший из-за угла автобус…

– Я же сказала! Мне нужен Бампер! Срочно! Читай по губам, парень: прямо сейчас! И нет, красавчик, ты мне никак не подойдешь!

Я сама не знаю, почему меня не пустили в клуб, а задержали у входа, – надеюсь, не по той причине, что неслась, как шальная, и из-за моего мокрого вида? – но я стою возле двухметрового детины уже добрых десять минут и не могу сдвинуть это каменное изваяние и на шаг.

– Удивила, девочка! – невозмутимо рокочет Халк*, глядя на меня сверху вниз веселыми глазами. Верзила явно заскучал и наслаждается беседой, но развлечение упрямых вышибал сегодня не входит в мои планы, и я все больше склоняюсь к мысли лишить его жизни стопервым ударом сумочки. – Он всем нужен. Кому больше, кому меньше. Так почему именно ты? Давай, убеди меня, детка.

– Нам надо с ним поговорить!

– Да-а? И, наверняка, очень серьезно?

– Не твое дело! Слышь, ты, Громобой, не зли меня! В последний раз предупреждаю!

– Даже не начинал, глазастая. Ты все еще меня не убедила.

– Я не пойму, тебе что, позвонить трудно? Просто взять и набрать номер? Тык-тык-тык! Или Рыжий специально ставит сюда шибко «умных» парней, для которых освоить телефон – непреодолимая сверхзадача? У тебя что, от приема стероидов серое вещество рассосалось?

– А вот теперь ты меня не зли, девочка. Могу ведь нечаянно и помять.

– Давай, Бинго-Бонго*! Рискни здоровьем! Может, и сделаем из тебя человека! Только я за последствия не отвечаю!

Я отступаю на шаг, занося главное оружие девушки – сумочку, над плечом, но вдруг громко вскрикиваю:

– А вот и Бампер нарисовался, собственной персоной! Ой! – испуганно прикрываю рот ладонью. – Кажется, там, чья-то тачка горит! Точно! Смотри, Громобой! Черный мерс!

Из меня плохая актриса, но отвлечь внимание верзилы все же удается. На короткую секунду, не больше, но мне и ее вполне хватает, чтобы проскользнуть под рукой вышибалы, распахнуть массивную дверь и юркнуть в клуб. Сразу же в гущу толпы трясущегося танцпола.

– Пропусти! И ты! И ты тоже! Да, пропусти же!

Я пробираюсь сквозь толпу, отыскивая взглядом в мелькающих лучах света полутемный коридор, в котором мы с Рыжим скрылись в прошлый раз, и не нахожу.

Черт! Кажется, кому-то для памяти не хватает нужного градуса!

– Хорошо, Виктор! Как скажешь! Я все сделаю! – едва приближаюсь к трем дверям, замирая перед ними в нерешительности, как тут же из-за одной из них выпархивает незнакомая девчонка и, гордо тряхнув длинной гривой волос, с улыбкой цокает мимо меня в зал. Оставляя наедине с больно кольнувшем в сердце воспоминанием: голый Рыжий, отвернутый лицом к умывальнику, неспешно споласкивающий руки… А минутой раньше – целующий мое плечо. Не в страсти, а просто потому, что ему так хотелось…

Так неужели он и правда такой со всеми?.. И почему это меня волнует? Почему я вообще думаю об этом именно сейчас?!

Я почти готова увидеть его таким – голым и праздно-удовлетворенным, не зря Мишка упоминал о витавших вокруг парня слухах, а девчонка казалась такой довольной. Да я и сама видела его с блондинкой на свадьбе, и потом уже здесь, с брюнеткой, у клуба… И неожиданно, подумав об этом, не могу переступить порог. Смотрю перед собой на дверь, кусая губы.

Что? Что значит: она все сделает? И «как скажешь»?

– А! Вот ты где, проныра! Я тебе сейчас покажу «тачка горит»! Дай только до тебя добраться, зараза глазастая! – раздается низкий рык за спиной, и я уже ни о чем не думая прыгаю в комнату. Со стуком захлопываю за собой дверь, проворачиваю ключ в замке и, тяжело дыша, приваливаюсь к деревянной панели спиной, роняя к ногам сумочку.

Он сидит за письменным столом перед включенным ноутбуком, непривычно сосредоточенный и серьезный, и для разнообразия что-то настукивает на клавиатуре, держа перед собой в руке только что отпечатанный на работающем принтере лист бумаги.

Я вошла слишком шумно, в дверь стучат, и ему приходится поднять на меня взгляд.

– А ну открой, коза мокрая! Не то пожалеешь! Снесу замок к чертям и собственноручно ноги вырву! Бампер, ты там в порядке?!

Мы смотрим друг на друга долго, пока дверь ходит ходуном, и, наконец, я не выдерживаю первой:

– Если твой громила меня хоть пальцем тронет, я буду кричать! Громко! И защищаться!

Полдела сделано, я его нашла и теперь не намерена уйти так просто.

Рыжий откидывается на спинку стула, оценивая ситуацию, рассматривая незваную гостью на своем пороге, затем встает из-за стола и не спеша направляется ко мне. «Сейчас он вышвырнет меня за дверь!» – неожиданно проносится в голове, когда он подходит слишком близко и на мгновение замирает, едва не коснувшись широкой грудью, но вместо этого он уверенно отодвигает меня в сторону, открывая замок.

– Бампер, я пытался ее остановить, честно! Но она пёрла, как таран, а я девушек не бью, ты же знаешь.

– Все нормально, Антон. Это ко мне. Запомнил в лицо?

– Да.

– В следующий раз пропускай.

– Понял.

И все. Тишина. Но от меня не укрывается тот факт, что Рыжий оставляет нас за закрытой дверью, проворачивая ключ в замке.

Он поворачивается ко мне и сует руки в карманы брюк, оказавшись вновь слишком близко. Смотрит внимательно, не спеша говорить. Не замечая, как его близость обезоруживает меня, заставляя сердце гулко стучать, а дыхание окончательно сбиться от коснувшегося ноздрей тонкого запаха табака, чистого мужского тела и дорогого парфюма. Обездвиживая и подчиняя себе.

Я вдруг отчетливо понимаю, как неприглядно выгляжу со стороны на его фоне, и касаюсь мокрых волос рукой, отводя взгляд, поправляя на груди распахнувшуюся было куртку.

– Я думал, ты не хочешь меня видеть.

Мы стоим молча, снова глядя друг другу в глаза, прежде чем мне удается упрямо ответить, наперекор затапливающему меня знакомому чувству голода и жаркой пустоты, путающей мысли, заставляющей глубже дышать.

– Не хочу.

– Но ты здесь.

– Да, – мой голос странно глохнет под голубым взглядом. – Здесь.

– Чем обязан, Коломбина?

Он сегодня собран и сух, совсем не похож на себя прежнего, и я теряюсь. Наклоняюсь за сумочкой, выгадывая необходимую мне паузу, чтобы собраться с духом и начать разговор. Вспомнить не пальцы Рыжего, пробирающиеся меж моих бедер, не сказанные на прощание слова, смущающие и обещающие одновременно, а то, зачем я сюда пришла.