– Чарлик, нельзя! Свои! – повышает голос хозяйка дома, заступая пыхтящему псу дорогу. – Не бойся, Таня! – говорит, оглянувшись, неверно истолковав мой взгляд. – Чарлик еще ни разу никого не…

– Съел! – вставляет Рыжий и командует строго: – Коломбина, живо лезь мне на шею, а то этот людоед отгрызет тебе пятки!

– Очень смешно.

Я грозно смотрю на него, и он недовольно вскидывает бровь, чтобы не забывалась.

– Э-э, Витя? – поправляюсь, заметив внимательный взгляд Карловны.

– Максим, ты зачем выпустил собаку? Я же закрыла Чарлика в спальне! У меня девочки в студии в костюмах, финальная примерка, не хватало еще, чтобы он до них добрался! Тогда вся работа, считай, насмарку!

Пес уже крутится у ног, и я позволяю ему спокойно себя обнюхать, замечая пересекающего видимую часть гостиной мужчину: высокого, темноволосого, одетого в рубашку и джинсы.

Это, несомненно, хозяин дома. Сын похож на мать, но стоит мужчине улыбнуться, и я понимаю, от кого Рыжий унаследовал ухмылку и уверенный взгляд.

– Да мы на улицу собрались, Люд, не рычи. Ты время видела? Твои примерки раньше полночи не оканчиваются, а я устал сегодня, как черт. Сейчас вот выгуляю трагладита и спать… О! Сын вернулся! Света? Здравствуй. А кто это у нас тут на пороге стоит? Что за гостья такая, что ты, Витька, как петух гребень поднял? Неужели…

– Важная гостья, пап, – перебивает отца Рыжий. – Татьяной зовут. Познакомься, Таня, – говорит, прижав меня к своему боку, – Максим Аристархович Артемьев. Глава семейства и просто толстый жук по жизни. Родная кровь, в общем.

Мужчина отсмеивается, ни капли не смутившись такому представлению.

– Что толстый, это ты, конечно, Витька, хватил! – замечает с нажимом в голосе. – Не бедствуем и ладно. А вот насчет родной крови… Я тебя, сын, так редко вижу, что смотри, однажды не признаю, будешь по два дня пропадать. Только и останется, что тест на ДНК делать.

Пес с любопытством заглядывает в глаза, и я коротко треплю его за щеку – грубовато, но кажется, ему нравится. Оглядываюсь на дверь, все еще чувствуя потребность бежать со всех ног.

– Тань… – снова Рыжий, черт бы его побрал! Еще чуть-чуть, и вцепится в ворот куртки.

– Здравствуйте, Максим Аристархович. Приятно познакомиться.

С отцом выходит куда смелее, чем с Карловной, и Бампер довольно скалится.

– Молодец! – хвалит негромко. – Говорил же – это не трудно. Никто тебя кусать не собирается, даже Шрэк! Ну, кроме Светки, конечно, – бросает выразительный взгляд на странно поджавшую губы девушку – то ли с обидой, а то ли с насмешкой. – Этой акуле палец в рот не клади – по локоть отхватит!

– Здравствуй, Таня, – здоровается мужчина. – Так вот ты какая? – задумчиво смотрит, улыбаясь. – Наслышан-наслышан. Люда говорила! Рад тебя видеть у нас дома и приятно познакомиться.

Он протягивает руки, обхватывая мою ладонь, а я вновь удивляюсь: нет, у членов семьи Рыжего точно какой-то свой, особенный юмор, недоступный для понимания простому человеку. Как он может быть обо мне наслышан? Разве что жена рассказала о выходке в больнице, но тогда почему он так вежлив со мной? Я бы на его месте себя немедленно из дому выгнала!

– Не обращай внимания! – объясняет Бампер, верно расценив мое молчание, как оторопь, когда хозяин дома отпускает меня. – Отец, видно, спутал тебя сейчас с кем-то из моделей. У матери вечная смена фавориток, и она трещит ему о них без умолку! Сутками! Не прерываясь на обед и ужин, так что…

– А-а, понятно.

– Батя, ты ничего не забыл? – резковато кидает отцу.

– А что?

– Ты, кажется, гулять собрался с псом? Вот и иди, а я уж как-то сам Тане объясню, кто здесь о ком наслышан и почему, лады? А с рестораном еще с утра все последние вопросы закрыты, не переживай. Осталось благополучно дожить до завтрашнего вечера. Ну что, Тань, пойдем ко мне? С родителями познакомилась, теперь можешь чувствовать себя у нас, как дома.

– А что я такого-то сказал, Люд?

Мне тоже интересно «что», но ответ Карловны уже не слышу, потому что Рыжий уводит меня вглубь квартиры, мимолетом коснувшись губами материнской щеки:

– Спасибо, мам!

Даже завидно, насколько они близки.

– Совсем не обязательно было грубить отцу.

– А я и не грубил. Просто обозначил территорию, только и всего.

Мы пересекаем широкую гостиную, где пол устилает светлый ковер, а мебель цвета слоновой кости смотрится особенно выгодно на фоне большого темного камина в мраморном оформлении и фигурной ковке, черного рояля и огромного домашнего кинотеатра.

Камин, рояль… как это возможно в городской квартире? На двадцать четвертом этаже?.. Как вообще возможно, что именно я оказалась сегодня здесь? Хотя… обыкновенным этот фешенебельный пентхаус назвать сложно, да и людей в нем живущих тоже, в отличие от одной глупой девчонки.

– Что?

– Коломбина, не напрягай извилины. Во второй половине дня это не лучшим образом сказывается на цвете лица. Просто забудь!

Бампер толкает дверь, и мы заходим в комнату. После того, как над зеркальным декором стен зажигается мягкий свет, освещая спальню в бежево-кофейных тонах, я вижу, что она такая же просторная и красивая, как все в этом доме.

Неожиданно, со вкусом, и очень по-мужски. Даже я способна это понять. И никаких фотообоев в перистых облаках и портьер с золотыми орехами.

Я так и стою у порога, рассматривая спальню Рыжего, пока он ненадолго оставляет меня, чтобы вернуться в прихожую за моей сумкой.

– Что застыла, Коломбина? Проходи, не стесняйся. На сегодня и завтра этот шалаш твой, со всем барахлом и хозяином в придачу. А там, глядишь, Светка уедет, и мы с тобой ударим по рукам в расчете. Ну, чего язык проглотила? Как тебе моя святая святых?

Я смотрю на парня, сбрасывающего с плеч куртку, проходящего в комнату, и только сейчас окончательно понимаю, что он не шутил.

– Красиво.

Рыжий подходит к большой двуспальной кровати и садится на край, запуская пальцы в волосы.

– Черт, ну и денек! – выдыхает устало. – Знаешь, не только мой отец сегодня порядком вымотался, похоже, я тоже. Прошлая ночь была нескучной, да и ты на край света забралась… Насилу нашел.

– Но ведь нашел же.

– Нашел, – он смотрит на меня, спокойно глядя в глаза. – И дальше бы отыскал, Коломбина, не сомневайся.

Я отворачиваюсь, рассматривая комнату. Не желая чувствовать странные иголочки, зашевелившиеся в сердце от такого признания.

– Ты не сказал мне разуться. У вас что, все гости ходят по квартире в обуви?

Рыжий пожимает плечом, приподняв уголок губ.

– Насчет всех не замечал. А насчет тебя… Не волнуйся, я проследил, чтобы твои кеды были чистыми. Кстати, можешь их снять.

– Послушай, – я все еще топчусь у порога. – Но это же глупо!

– Что именно?

Я обвожу пространство рукой.

– Вот это все.

– Коломбина, не начинай…

– Не могу! Что подумают твои родители, Артемьев? Слушай, может, я все же пойду домой, а? Теперь, когда твоя девушка увидела, что ты не один, быть может, все не так страшно?

Почва под моими ногами так и не стала твердой, и я отчаянно пытаюсь выскочить на кочку.

– Родители? Я давно уже вырос и это не тот вопрос, над которым бы на твоем месте задумался, – холодно отвечает Бампер. – Но если хочешь знать ответ… Надеюсь, они отправят Светку домой. И если ты будешь очень убедительна – навсегда. И она не моя девушка. Моя девушка – ты.

Я не узнаю Рыжего. Последние полчаса он сам на себя не похож, и мне приходится подойти к нему, чтобы положить ладонь на лоб, проверяя, не поднялась ли у парня температура. Слишком серьезно звучит его голос, и смотрят глаза.

– Просто хотелось убедиться, что ты здоров.

Прикосновение обжигает, и я спешу убрать руку, но Бампер легко ловит мое запястье.

– Не надейся слинять, Коломбина. Сегодня и завтра у меня на тебя все права, помнишь?

– Звучит нерадостно.

– Согласен, – ну вот, снова скалится хитрым чеширским котом. – Как и перспектива застать Светку ночью в своей постели. А она попытается выманить меня даже у тебя из-под носа, посмотришь. И в отличие от провинциальной девчонки, сумеет извлечь из ситуации настоящую выгоду вместе с родителем. Так что располагайся, Коломбина, и от меня ни на шаг.

Бампер встает, расстегивая часы. Опустив их на прикроватную тумбу, берется за пояс брюк. Стягивает с себя рубашку… Оставшись в одних джинсах, спрашивает внезапно, словно мысль только что посетила его.

– Коломбина, ты есть хочешь? У нас кухня-студия, там сейчас мать с модельками, но если хочешь, я принесу тебе что-нибудь сюда. Кофе? Бутерброд? Или что посерьезнее? Не стесняйся, раз уж навязался на твою голову, готов к эксплуатации по полной.

– Нет. Не хочу.

Он что, серьезно собрался идти туда, где полно девчонок, полуголым? Играя прессом и крепкими бицепсами? Когда пуговица на джинсах расстегнута так, что брюки держатся на бедрах на одном честном слове?

Хотя «честное слово» у Бампера впечатляющее, стесняться нечего. Позер – чтоб его! Но разве это повод так открыто себя демонстрировать?

Боже мой, о чем я думаю! В конце концов, он у себя дома!

Я закрываю глаза, чтобы не смотреть на него, не чувствовать тепло тела незаметно приблизившегося ко мне Рыжего, остановившегося в жалком полушаге.

– Точно?

– Точно.

– А что же ты хочешь? – И снова эти рокочущие нотки в хриплом шепоте наглого, хитрого котяры, что знает все свои шаги наперед. Загнавшего глупую мышь в угол. – Может, чего-то другого?

– Ничего! – ответ выходит неожиданно резким. Пусть я и зла на него – это слишком. Слишком явно в сочетании с предательским вздохом и ладонями, упершимися в голую грудь. Как будто я сама испугалась того, чего и вправду хочу.

Свободы для своего проклятого тела! Без условностей и оглядки! Даже ценой расплаты и стыда. Пусть с нашей близости прошло так мало времени, я снова чувствую в себе пульсацию токов спящего до поры желания, так и заискривших при приближении парня.

– Это не страшно, Коломбина. Мы справимся, вот увидишь.

Он осторожно снимает с груди мои руки и отходит назад, а я могу открыть глаза.

– Ну, раз ты ничего не хочешь, – говорит спокойно, даже равнодушно, как будто не было этих последних слов, – значит, хотеть буду я и сразу за нас двоих. Поверь, я смогу. А сейчас я хочу просто побыть с тобой, даже если ты против. После твоего ответа, желания моей гостьи не обсуждаются. Итак, – он сбрасывает с себя джинсы, оставшись в одних боксерах. Играя на губах улыбкой, сгребает в охапку вещи, указывая рукой в сторону окна. – Вон там, вредная моя, балкон, – он скрыт портьерами. Здесь, – поднимает большой палец, указывая за спину, – ванная комната. Я сейчас туда направлюсь, чтобы, как настоящий ковбой пересекший прерию, смыть с себя пыль дороги. А вон та крайняя дверь – гардеробная. Ну-ну, Коломбина! Не стоит так явно удивляться, не такая уж она и большая. Захочешь примерить рубашки – не стесняйся, пользуйся. Решишь сбежать – держать не стану, но разочаруюсь, честное слово. Ты мне обещала.

Обещала, он прав, здесь не поспоришь. Как только Бампер закрывает за собой дверь ванной комнаты, оставляя меня в спальне одну, я снимаю кеды, толкаю сумку к стене и обреченно бреду к кровати. Закрыв лицо руками, опускаюсь на мягкий край, чтобы тихо и горько рассмеяться: ну и попала ты, Танька!

Кровать подо мной мягкая и удобная, я устала, и мне неожиданно в удовольствие, раскинув руки, упасть на спину, уставившись глазами в зеркальный лепесток потолочного декора, отразивший в мягком свете светильников темноволосую девушку с заметно отросшими в эту весну волосами. Уже не угловатую, какой я себя знала когда-то, а с тонкой талией, высокой грудью и… нормальными бедрами под низко сидящими джинсами, не хуже, чем у других. Я не привыкла себя рассматривать вот так – долго, пристально и некритично, и вдруг думаю о том, сколько еще девушек, подобных мне, видело это зеркало? И даже куда красивее, будем откровенными. С талией тоньше, грудью больше, а ногами длиннее?.. Хотя… Нет, Крюкова, на ноги тебе пенять – грех. Бывают, конечно, красивее, но твои – очень даже ничего.

Диагноз ясен: временное помешательство. А Рыжий – извращенец! Это же надо такое придумать – наблюдать за собой во время…

Нет, не стану об этом думать! Прочь из головы! Уж лучше перистые облака с Херувимами и здоровый сон!

– Вить! А, Ви-ить!

В дверь требовательно стучат, и я вдруг слышу голос бывшей девушки Бампера:

– Зая, мне скучно, можно войти? Вы там ничем «таким» не занимаетесь? Ты же знаешь, какая у меня нестабильная психика и тонкая душевная организация, мне психологические стрессы противопоказаны!.. Ну, Ви-ить, чего молчишь?

В ванной работает душ, рассчитывать на Бампера не приходится, я вскакиваю с кровати и оглядываюсь: стукнуть ее чем-нибудь, что ли, эту нестабильную неврастеничку, чтобы никакой психологии, а одна физика?.. Вот ведь прилипала! И ведь войдет же! Такая, как эта Света своего не упустит, ясно, как день. В прихожей в Рыжего вцепилась, что тот клещ! Даже жаль парня стало. Действительно, самостоятельно от такой не отвяжешься!