– Танька, повтори еще раз! – И почему-то такой нетерпеливый вдох полной грудью, что я не могу сдержать смех.

Тоже мне, великодушный нашелся!

Скоро рассвет. Еще темно, но луна давно исчезла за коньком соседней крыши, звезды потускнели, и мы оба чувствуем, как в тишине ночи затаился мир перед неизбежным пробуждением.

Я все же сжалилась над Рыжим и сейчас смотрю, как он стоит у окна и курит в форточку. Рассматриваю темный силуэт парня, утопив щеку в подушку, вспоминая нашу первую встречу, первый разговор, первую ссору… Слезы обиды и мой отчаянный побег в зимний вечер с загородной дачи Алины Черняевой. Могла ли я подумать два с половиной года назад, что наша встреча с Рыжим закончится такой вот щедрой на ласки ночью?.. Нет, конечно же, не могла.

За это время мы изменились. Оба изменились. Я действительно была слишком наивной и простой девчонкой в тот зимний вечер, а он… Он возмужал. Стал увереннее, сильнее. Я хорошо почувствовала разницу, когда пришла к нему в клуб просить за Мишку. Теперь я знаю, каким чужим и равнодушным он может быть, если захочет.

Мишка. Друг. Товарищ по играм. Первый мужчина… Ты мог никогда не случиться в моей жизни, если бы не Рыжий и его слова. Если бы не дурацкое платье и смешные носки. Если бы не злой кулак, обида и неуверенность, толкнувшие меня на глупость. Если бы не все это, я бы хотела, я бы так хотела, чтобы на твоем месте был другой. Не ты.

Не ты. Пусть он и виноват в нашей глупости куда больше твоего.

Не знаю, о чем думает Бампер, глядя тяжелым взглядом в ночь, но я вдруг слышу тихое за тяжелым вздохом:

– Ты не представляешь, Таня, как я жалею о том, что был таким дураком.

И после паузы молчания, длиной в столбик пепла и несколько вспышек сжирающего табак огонька.

– Прости.

– Хорошо.

– И все? – Он все-таки оглядывается, потушив сигарету о дно кофейной чашки. – А как же пожелание получить по заслугам?

– Забудь. Ты нужен мне живой и здоровый.

Я сама немею от того, как это прозвучало. Как слова осели между нами, растворившись тихими звуками. Без лишнего подтекста, прямо и открыто. Как просто созналась вслух, что нуждаюсь в нем.

– Правда? – спрашивает он, и я отвечаю, понимая, что отступать поздно:

– Правда.

– Ну, спроси меня, Тань. – Рыжий приваливается голым бедром к подоконнику, складывая руки на груди. – О чем задумалась?

– Да так, ни о чем. – Я лежу голая под его взглядом и прикрываться совсем не хочется.

– Я же вижу.

– Думаю: ты ведь рыжий…

– Скорее каштановый, – усмехается он, – но кого это волнует? Я давно привык.

– Нет, рыжий, – настаиваю я.

– Ладно, так и быть. И?

Как легко у него получается со мной соглашаться!

– Почему же тогда Бампер? Откуда взялось это прозвище? Или это секрет?

– Секрет? – удивляется он. – Нет. Конечно, нет.

– Расскажи. Мне, правда, интересно. Ты ведь знаешь, как я отношусь к технике.

– Да особо и рассказывать нечего, Тань. Школьное прозвище, прицепилось от друзей, вот и ношу. Практически с гордостью, – Рыжий отпускает смешок.

– Но не просто же так прицепилось?

– Не просто, – он проходит к умывальнику, чтобы умыть лицо, легко переступив в темноте через груду одежды.

– Ты что, дрался?

Мое предположение заставляет его оглянуться. Он спокойно снимает с крючка в стене застиранное махровое полотенце, чтобы промокнуть им щеки и шею. Пройтись по затылку. Вытереть лоб.

– Коломбина, как ты могла такое подумать? Это к Люку, не ко мне. Махался, конечно, не без того, но драки – не мое. Не интересно и не заводит. Зато заводит все, что интересно другим. Понимаешь?

– М-м, не совсем. – Мне действительно не вполне ясна его мысль.

– Тебе и не надо знать, это мужские дела.

– Ты не ответил.

Я наблюдаю за тем, как Рыжий, прохаживаясь по комнате, натягивает боксеры, брюки. Не спеша расправляет на широких плечах рубашку, поглядывая на меня.

– В детстве мне всегда все сходило с рук. Я умел выкручиваться. Позже – помогал выкручиваться из проблемных ситуаций другим, решая вопросы приятелей. Сглаживал конфликты. Сначала был Буфером, потом Бампером… Сегодня последнее больше у людей на слуху, я привык. Так что тачки я не бил, если что.

Мне вдруг становится понятно, что он уходит, и я сажусь в кровати, притянув на грудь простынь. Одно дело, когда мы оба голые, и другое – когда одна.

– А… ты куда? – спрашиваю растерянно, поднимая глаза, даже не замечая, насколько жалко звучит мой голос.

– Ты сказала, что с утра предстоит учеба и сложный день. Тебе надо отдохнуть хоть пару часов перед универом, так будет правильно.

Я действительно чуть раньше ответила Рыжему на вопрос о завтрашнем дне, что у меня на повестке дня университет и контрольная. Что один коллоквиум я уже пропустила, сбежав домой к отцу, а второй – никак не могу, иначе рискую завалить сессию. Но я не думала, что он уйдет. Что он вот так вот запросто возьмет и…

– А я не дам тебе спать, если останусь. Не смогу.

– Не давай.

– Танька! Танечка! – он подходит ко мне и садится возле колен на корточки. Смотрит в глаза, найдя мои руки. – Уже сегодня мы этот вопрос решим, обещаю.

– Какой вопрос?

– Вопрос с этой комнатой и вообще с общагой.

– А что с ней не так? – изумляюсь я. – Что, очень просто у меня? Для тебя просто?

– Глупая. Какая разница! Спи! – коротко командует, целуя в губы, и уходит, чтобы уже через пару минут, хлопнув дверью подъезда, скрыться в ночном городе на своем черном как сама ночь «BMW».

* * *

– Крюкова, открывай! Ты там что, подруга, в зимнюю спячку впала, что ли? Ну сколько я еще буду тарабанить – утро на дворе! Одолжи заварку или кофе, у нас все закончилось! И зубную пасту! Представляешь, Настька в душевой наступила на новый тюбик, а денег в кошельке – три копейки!.. Эй, Тань! Я тебе вечером верну: брат обещал выручить! И не делай вид, что спишь! Я все равно знаю, что ты в комнате!

Что? Утро? Уже утро?! Который сейчас час?

Я приоткрываю глаза и тянусь рукой к телефону. Не найдя его на обычном месте – рядом с подушкой, рывком сажусь в постели, уставившись перед собой сонным взглядом.

Рыжий. Он был здесь. Точно был. В комнате бардак. Дверцы шкафа открыты, вещи вывернуты на пол… Я замечаю наброшенное на спинку стула нежно-зеленое атласное платье, жемчужные туфли у стены, сумочку и понимаю, что прошлая ночь мне не приснилась. Ничего не приснилось. Праздник, мать, он… Вспоминаю улыбчивое лицо Бампера, ночь в ресторане, как танцевала, прижимаясь к его груди, и сама улыбаюсь этому воспоминанию, зажмурившись от бьющих в окно солнечных лучей.

Вот же аккуратист! Даже платье повесить успел, вот только когда? Мы же раздевали друг друга, как чумные! Едва ли вспомню, где сбросила свое белье, не то, что успеть подумать об одежде.

В сумке коротко вибрирует телефон, сообщая о доставленном сообщении, и я вмиг подхватываюсь на ноги, хватаю сумку, чтобы прочитать:

«Доброе утро, Колючка! Пора вставать!»

Продолжаю расплываться в улыбке, догадавшись, кто отправитель, как тут же получаю новое:

«Привет)»

И набираю в ответ:

«Привет)»

– Танька, открой! Ну чего ты молчишь? После вчерашнего обиделась, что ли? – канючит за дверью Лилька, пока я удивляюсь, где Бампер успел раздобыть мой номер телефона. – Мы же как лучше хотели! Эй, Крюкова? Язык проглотила? Я между прочим уже десять минут тут стою! Знаешь, так и в универ опоздать недолго!

Еременко часто стучится ко мне, почти каждый день. Студенческая общага – особый мир, я давно привыкла к внеурочным визитам соседей, но вот намек на время тут же отрезвляет меня.

Что? Опоздать?! Как опоздать?! Твою дивизию!

На часах «7:22». Занятия начинаются в восемь, первой парой по расписанию стоит коллоквиум у Генриха, предшествующий контрольной, и я срываюсь с места, подлетаю к двери, чтобы, приоткрыв их, всунуть в руки опешившей соседке схваченную со стола пачку с чаем.

– Держи, Еременко! Дарю!

– А…

– Лилька, не сейчас! Дуй в универ без меня, я в душ!

Я точно помню, что закрыла дверь перед носом подруги, прежде чем сорвать с дверного крючка халат, но когда оборачиваюсь, в дверном проеме снова торчит голова Лильки, а любопытные глаза обшаривают комнату.

– Тань, а зубную пасту?

Я бросаюсь к умывальнику, чтобы схватить в руки полотенце, шампунь и прочую банную ерунду. Гель для душа куда-то пропал, и приходится рыскать в тумбочке в поисках необходимой вещи.

– Выдави мне немного на щетку и забирай!

– А… ты разве одна?

Вот теперь я останавливаюсь и оглядываюсь, сжимая в пальцах найденный гель. Невольно бросаю взгляд на кровать, где постель смята так, что двусмысленно и толковать нечего. Сразу ясно, чем на ней занимались.

– Одна, а что? – Кажется, прозвучало с вызовом.

– Ого! – вытягивается лицо девушки при взгляде на меня, но мне решительно некогда задаваться вопросом: что она там такого увидела, и я привычно хмурю брови.

– Лиль, говори что хотела. Часы тикают, ну!

– Да так, ничего. Убедиться хотела: не показалось ли? – пожимает плечом соседка, отпуская смешок. – Не показалась. Вы, Тань, в следующий раз потише, что ли. Сама знаешь, какие здесь стены тонкие, а кровати старые. Пришлось врать девчонкам на кухне, что это японцы с верхнего этажа шалят, мы же здесь все, типа, приличные. Хорошо хоть Инка Фирсова все проспала, – подмигивает со значением, протискиваясь мимо меня к умывальнику, ловко расправляясь с зубной пастой. – А то бы уже наябедничала коменданту. И тогда прощай, жилплощадь, здравствуй, проблемы! А кому они сейчас нужны?

– Э-э, ну, спасибо, – цежу я, не зная, что сказать. Кажется, мы с Рыжим этой ночью действительно несколько увлеклись друг другом.

Мне почти удается выставить соседку за дверь, когда Лилька замечает платье.

– Фига се… – тянет потрясенно, вытянув шею, а я понимаю, что теперь точно опоздаю. Волосы торчат дыбом, тело пахнет Рыжим, время бежит… Черт! Я во что бы то ни стало должна принять душ и успеть к занятиям! – Как из журнала мод! Блин, Крюкова, ты где успела раздобыть такой трофей? И туфли?! Неужели это Бампер раскошелился?.. Танька, да не толкайся ты! А кто же еще?! Я сразу сказала, что парень запал на тебя! Эй, будь человеком! Дай хоть глазком посмотреть!

Девчонки израсходовали почти всю горячую воду из бака, и мыться приходится в еле теплой. Мой марафет от Гарика – вчера такой красивый, сейчас лежит под глазами темными кругами, и я дважды умываю лицо с мылом, снимая следы косметики. Тру мочалкой грудь, где следы поцелуев Рыжего горят яркими вспышками, вспениваю волосы, улыбаясь от мысли, что сама с лихвой отыгралась на парне. Что прозвище «вампирша» оказалось не так далеко от истины, если учесть, что я с ним ночью вытворяла. Что мы оба вытворяли, казалось, лишившись стыда.

Лильки в комнате нет, но мой вчерашний наряд явно подержали в руках и попробовали на зуб. Ну и пусть! То ли еще вечером будет, когда вернемся с учебы, и вопросов о празднике и о Бампере будет не избежать.

Я выключаю фен, очень надеясь, что солнце и ветер довершат дело. Выскакиваю из общаги, собрав сумку на ходу, мчу, что есть духу к остановке, повторяя про себя, что плакала моя сессия и оценки в зачетке, если автобус будет ползти черепашьим шагом. Соскочив со ступеней под громкий голос кондуктора: «Кто спрашивал университет? На выход!» – бегу по парковой аллейке к учебному корпусу, глядя на часы и молясь, чтобы преподаватель проспал так же, как я. Здесь вспоминаю причину своей бессонницы и начинаю хохотать на ходу, представив почтенного и сухого, как стручок фасоли Генриха Азаровича, мужчину в седых годах, самозабвенно целующего чью-то попу.

А говорят, жена у профессора – ревнивая стервозная толстуха!

Фу, Крюкова! Ты извращенка! Не то, чтобы я была против, просто думать об этом почти аморально!

А на телефон сыпятся сообщения. Подожди, Рыжий, подожди! До чего же ты упрямый! Дай хоть до аудитории добежать!

И все же я не выдерживаю и на его: «Я скучаю, Коломбина)», – отвечаю, сбросив подмигивающий смайлик с высунутым языком: «Так тебе и надо, Рыжий)».

«Колючка)»

«Бампер)»

«Вредина)»

«Конопатый)»

«Хочу тебя, Танька! Всю!»

Ого! Он это серьезно? Потому что прозвучало многообещающе. Но я чувствую, что да, поэтому с легким сердцем отвечаю:

«И я) Очень!»

– Таня? Подожди! Можно тебя на минутку?

Я останавливаюсь как вкопанная, вспрыгнув по ступенькам на нужный этаж, едва не налетев грудью на загородившего мне путь Вовку.

– С-серебрянский? – поднимаю брови, сдув челку со лба, поглядывая поверх его плеча на двери нужной нам аудитории. – Что ты здесь делаешь? Разве у нас не коллоквиум у Генриха? У меня нет никакого желания на него опаздывать…

– Я ждал тебя.

– Зачем? – Мне совсем не интересно знать. – Чего меня ждать?