Жуя миниатюрную шоколадку, она обратилась взглядом на соседний дом. Вечерний свет окрашивал полуразрушенный дом в нежные оттенки розового и оранжевого цветов, снова делая его прекрасным. Часть крыши отсутствовала, деревянные балки сходились посередине, как выгоревшие ребра выброшенного на сушу кита. Окно спальни Лорен смотрело на нее пустым глазом, и печаль, которую она до сих пор таила в себе, окутала ее.

Не сознавая, что делает, Джиллиан спустилась по ступеням веранды и направилась к соседнему дому. Она осторожно обошла разбросанные на траве доски и гвозди, а когда остановилась перед верандой, сильный порыв ветра сзади как будто продолжал толкать ее вперед невидимой рукой.

Джиллиан поднялась по треснувшим ступеням, ощущая запах пекущегося в духовке хлеба и чувствуя объятья и улыбки Лорен и ее родителей. Слезы жгли глаза при воспоминании, и она снова загнала всплески прошлого в глубь памяти.

Джиллиан толкнула раскачивающуюся от ветра входную дверь располневшей рукой и вошла в холл. Мигая в полумраке, она ожидала прилива воспоминаний.

Мягкая розовая изоляция, которая напоминала ей о набивке плюшевой игрушки, была видна в отверстиях на стенах и потолке. Душа исчезла, остались только скелет и воспоминания, цеплявшиеся за голый пол и обнажившиеся балки. Все было разрушено и мало что напоминало дом, каким он был, но когда молодая женщина закрывала глаза, она по-прежнему могла видеть ярко-желтые стены и цветастую обивку мебели. Джиллиан колебалась, прислушиваясь к тишине, но ветерок, дувший ей в спину, побудил двинуться дальше в глубь этого призрачного дома.

Расположение комнат было прямо противоположно тому, что было у нее: кухня налево, а не направо, и лестница вилась по направлению к стороне, выходившей на пляж. Твердо держась за временные перила, она начала медленно подниматься по лестнице, не понимая, что и почему толкало ее к этому.

На верхней ступеньке Джиллиан остановилась прислушиваясь. Шум океана словно гладил дом, как мать гладит ребенка, чтобы тот заснул. На мгновение она закрыла глаза, раскачиваясь под этот мягкий ритм. Безмолвный дом как будто окружал женщину, подступая к ней со всех сторон. Она открыла глаза, снова побуждаемая какой-то силой двигаться вперед.

Дверь в комнату Лорен отсутствовала. Джиллиан вошла, ощущая, будто старинная подруга ожидала ее там, чтобы раскрыть какой-то давний секрет. Казалось, эта комната сохранилась лучше остальных, стены и пол были целы, хотя розовые обои и пушистое ковровое покрытие исчезли. Джиллиан прошла в угол комнаты и села на глубокий подоконник окна-фонарика.

Она попыталась прижать колени к подбородку, как они это делали всегда с Лорен, и засмеялась над своими усилиями поднять колени выше живота. Солнце опустилось еще чуть ниже, направив в комнату яркий луч, как благословение. Женщина подняла правую руку к свету, дав солнцу отразиться в золотом кольце бабушки, присутствие которой она ощущала сейчас еще сильнее…

Рука Джиллиан опустилась и коснулась петли, напомнившей ей, что в подоконнике было отверстие. Волна возбуждения пробежала по ней. Она быстро слезла с подоконника и открыла крышку. Скрип ржавых петель в тишине дома прозвучал преувеличенно громко. Присев на корточки, насколько это ей позволял живот, молодая женщина потянулась в самый угол, нащупывая пальцами потайной ящик, который, как ей было известно, там находился.

Через несколько минут ее усилия были вознаграждены, и под кончиками пальцев оказалась маленькая кнопка. Она поспешно нажала ее, как при ней это делала Лорен, и испытала острое разочарование, когда ничего не произошло.

Джиллиан отчетливо услышала, как захлопнулась дверца машины. Быстро поднявшись и закрыв крышку, она прижалась лицом к стеклу и взглянула вниз. Женщина не могла ничего увидеть и только подумала, приехал посетитель в этот дом или в ее собственный.

Джиллиан впервые ощутила прилив паники, вспомнив о Грейс, спящей в одиночестве. Так быстро, как только могла, она направилась к дверному проему, сняв на ходу туфли, чтобы не создавать лишнего шума. Стоя на пороге, она услышала, как закрылась парадная дверь. У женщины сильно забилось сердце, казалось, его стук наполнял притихший дом.

Внизу раздались шаги, и стало слышно, что кто-то поднимается по лестнице. Затаив дыхание, Джиллиан следила за растущей тенью в лестничном пролете, пока посетитель не остановился на площадке и не посмотрел прямо на нее.

Лицо было знакомое и в то же время незнакомое. Исчезла искренняя серьезность юности: непобедимая, неразрушимая аура, присущая только очень молодым и тем, кого еще не постигло разочарование зрелости. Ее сменили суровые черты человека, ловким ударом резко порвавшего со своими корнями. В отчаянной попытке бежать из того мира, в котором он родился, человек оставил позади все плохое и хорошее и стал таким, каким этот мир не давал ему возможности стать.

Но твердый взгляд не изменился за шестнадцать лет. Темно-серые глаза смотрели на мир с плохо скрытой враждебностью, скрывая следы сердечных ран и нежности, их могли видеть немногие, кого он подпускал к себе близко.

– Линк, – проговорила Джиллиан, прежде чем одна из туфель, которые она держала в руке, упала вниз к его ногам. Она тяжело опустилась на верхнюю ступеньку и ждала. Конечно, это был он. Джиллиан, наверное, знала это уже с тех пор, как увидела его около дома, и мужчина смотрел на нее так, как будто тоже узнал.

Быстрым и точным жестом он подхватил туфлю длинными чуткими пальцами и держал ее так, что Джиллиан не могла до нее дотянуться.

– Что ты здесь делаешь? – Ее голос эхом прозвучал в пустом доме.

– Я собирался задать тебе тот же вопрос.

Голос Линка не изменился. У него по-прежнему был легкий местный акцент, напоминавший летние штормы, неожиданные и внезапные.

Джиллиан нервно засмеялась:

– Ты хочешь сказать, что это не мой дом? Извини, я, вероятно, заблудилась и свернула в дюнах не в ту сторону.

Губа Линка дрогнула, но лицо его тут же снова приняло холодное наблюдательное выражение.

Он толкнул ногой гвоздь, с неожиданно громким шумом упавший вниз по лестнице.

– Ты беременна.

Она опустила взгляд на свой живот, полностью скрывавший ее ноги, когда она сидела.

– Знаешь, я полагаю, ты прав, – усмехнулась Джиллиан. – Я загораживаю тебе дорогу. Если ты выйдешь, я смогла бы выскользнуть из дома и предоставить тебе больше места.

– Ты замужем? – спросил он, как будто не слыша.

Джиллиан взглянула на него невозмутимо.

– Разведена, – ответила Джиллиан, он больше ничего не сказал. – Послушай, извини, если я вторгаюсь на чужую территорию. Я купила старый бабушкин дом рядом. Мне хотелось посмотреть, какие здесь перемены. – Она нервно сглотнула. – Я ухожу.

Линк не шелохнулся и не отдал ей туфлю.

– Я видел тебя на днях. Ты за мной следил.

Джиллиан покраснела, вспомнив, как он смотрел на нее, когда она пряталась на веранде.

– Я тебя не узнала, а то бы я вышла раньше.

Линк взглянул на нее с явным недоверием.

– Я увидела чертежи у тебя под мышкой и решила, что ты один из архитекторов… – Она замолчала, увидев, что выражение его лица омрачилось. Затем снова сглотнула и продолжала: – Я не узнала фамилии на доске, поэтому я не подозревала… – Голос ей снова изменил, и они долго смотрели друг на друга. – А ты кто, Морроу или Райзинг?

Он прислонился к стене, скрестив руки на груди оборонительным жестом.

– Райзинг. Поскольку моя мать не знала, кто был мой отец, я подумал, что могу выбрать себе любую фамилию, какую хочу. Райзинга я нашел на кладбище в Чарльстоне. Решил, что эта фамилия подходит тому, кто убегает и начинает все с начала.

Ребенок ворохнулся, и рука Джиллиан инстинктивно опустилась на живот.

Взгляд Линка скользнул по руке и снова обратился на ее лицо. Выражение мужских глаз было непроницаемым.

В голосе его звучало раздражение, когда он снова заговорил:

– Тебе нельзя здесь быть. Тут много мусора, и это небезопасно – особенно для беременной женщины. Можно легко поскользнуться и упасть.

Ухватившись за перила, она с трудом поднялась и надела туфлю. Его присутствие волновало ее. Джиллиан разрывалась между воспоминаниями о мальчике, которого она знала, и этим мужчиной, которым он стал. Она попыталась говорить с мальчиком.

– Мы давно не виделись, правда? Я много о тебе думала.

– Ну, еще бы.

– Я бы написала, если бы знала, куда ты делся. Знаешь, тебе не нужно было бежать. Были люди, которые не считали тебя виновным.

Между ними воцарилось неловкое молчание.

– А кто лучше знает, как убегать, чем ты, Джиллиан? Ты сбежала в Атланту, как только начальник полиции посадил меня в свою машину.

У нее захватило дыхание, и Джиллиан обеими руками вцепилась в перила.

– Отдай мне туфлю, пожалуйста, и я уйду.

Было неважно, что он слышит дрожь в ее голосе. Джиллиан нужно было уйти, вернуться к Грейс и начать излечивать свою душу. Присутствие Линка задело старые раны, о которых она хотела бы забыть навеки.

Мужчина поднял туфлю, и она схватила ее, а затем осторожно спустилась вниз. Задержавшись на площадке, она взглянула на него. Лицо Линка было для нее непроницаемо – способность, которую он усовершенствовал за годы, прошедшие с последней их встречи. Но руки Линка были тесно прижаты к стене, будто он хотел удержать их, запрещая им помочь Джиллиан спуститься.

Она попыталась обойти его и услышала, как он тихонько выругался.

– Черт, – сказал он, подхватил ее на руки и отнес вниз по лестнице и через свалку, образовавшуюся на ступенях веранды.

Она почувствовала жар и силу поддерживавших ее мускулов, потом она ощутила его запах, запах свежего дерева и соли, и поняла наконец, что это и есть тот самый Линк, которого она когда-то знала.

Он опустил ее на землю по другую сторону кучи мусора и стал пристально смотреть на нее своими серыми глазами, потемневшими и отражавшими внутренний свет.

– Мне не нужна твоя помощь, – сказала она, отталкивая Линка.

– Ты никогда в ней не нуждалась, Джиллиан. Но я всегда был рядом в любом случае.

Она уловила двойной смысл его слов и отвернулась, сердце у нее сильно билось. С достоинством, какое только она могла найти, и, как она надеялась, с большей грацией, чем набитое чучело, Джиллиан пробралась по траве, стараясь не останавливаться, и оказалась на своей территории.

Остановившись на мгновение перевести дух, она оглянулась. Линк стоял в дверях, молча наблюдая за ней. Она поняла, что тот хотел убедиться в ее благополучном возвращении.

С вновь обретенной силой молодая женщина осторожно прошла между домами и облегченно вздохнула, оказавшись на своей веранде. Она прислонилась к колонне и смотрела в сторону океана, который не могла видеть, но знала, что он там бьется о берег в неизменном ритме прилива и отлива. Океан всегда напоминал Джиллиан о человеческом свойстве страдать и прощать, и она недоумевала, почему многие тонут, не в состоянии достичь твердыни искупления.

Изможденная, она вошла в дом и захлопнула за собой дверь.


Линк долго смотрел на закрытую дверь, испытывая чувство стыда за то, как он говорил с Джиллиан. Он не был уверен, что злило его больше: то, как он резко говорил с ней, или то, что ему было теперь за это стыдно. Несмотря на то что он думал о роли, какую эта женщина сыграла в его прошлом, он не мог примириться с чувством обиды на ее лице, когда она уходила.

Линк снова поднялся по лестнице и вошел в комнату Лорен, раздумывая, для чего туда зашла Джиллиан и не обнаружила ли она там что-то, чего ему не удалось найти. Сев на подоконник, он стал смотреть на соседний дом.

В угловой комнате зажегся свет, и Линк увидел, как Джиллиан подошла к маленькой девочке, лежащей на кровати. Он наблюдал за тем, как Джиллиан положила руку на лоб девочки, но не поцеловала ее. Темные волосы женщины свесились ей на лицо при легком, как во время молитвы, наклоне головы. Черт, до чего она красива. И беременность только усилила это впечатление. Новое состояние придавало ей выражение уязвимости. Линку стало трудно ненавидеть Джиллиан, а ведь именно в этом чувстве он уверял себя последние шестнадцать лет.

Когда Линк впервые увидел ребенка и узнал про новую беременность, его это поразило. Так же горячо, как он клялся когда-то стать архитектором, она клялась, что никогда не станет матерью. Какую же часть своей души, думал он, она отдала для изменения этого решения. Он проследил, как, поправив на девочке одеяло, Джиллиан подошла к окну задернуть занавески. Несколько секунд женщина его не замечала, и Линк успел увидеть ее лицо таким, каким она никому не позволяла его видеть. Вместо спокойствия вечной оптимистки перед ним было лицо женщины, хранящей внутри себя скорбь и разочарование. Это взволновало мужчину, и он пожалел, что увидел это.

Держа одной рукой занавеску, она взглянула на соседний дом, и их взгляды встретились. В этих взглядах не было прощения или примирения, а было просто признание присутствия друг друга, и у Линка осталось впечатление какой-то незавершенности.