Если учесть, что у меня не было даже меню, то я отреагировала вполне спокойно.

– К сожалению, выбирать не из чего, но я буду кофе латте, и принесите отдельно корицу.

Официантка удалилась, а я с удивлением заметила, как Андрей в ожидании мусаки уплетает за обе щеки пирожные.

– Ты так проголодался? – с умилением спросила я.

– Нет. Почему? – удивился он.

– Ну, твое блюдо будет готово через пятнадцать минут, а ты, – я покружила в воздухе пальцем. – Ты уже за десерт принялся…

– А-а, понятно! – Он засмеялся. – Открою тебе страшную тайну. – Он промокнул губы салфеткой и наклонился ближе. Я невольно сделала то же самое. – Только тебе, как моему пиарщику. Обещай, что никому не скажешь.

Я закивала.

– Дело в том, что у меня есть такая странность – я перед едой люблю есть сладкое. Это с дет ства. Знаешь, – он засунул в рот последний кусочек пирожного, – всех детей обычно ругают: дескать, не ешь конфеты перед едой, аппетит испортишь! А у меня всегда была такая фишка. Родители не верили, когда я показательно съедал перед едой кусок шоколадки, а потом уничтожал комплексный обед. Они думали, что это я специально, напоказ. – Он улыбнулся. – А мама до сих пор вытаскивает у меня изо рта сладости и грозит: «Сначала съешь суп, а потом уже конфеты…» Смешно.

– И правда, – я поежилась от щекочущего душу умиления.

– А какая у тебя есть фишка? – неожиданно спросил он.

– У меня? Фишка? – Я задумалась. Царев застал меня врасплох.

После десяти секунд забавной умственной комы, я нашла самый простой выход.

– Да нет у меня никакой фишки! – Я умоляюще посмотрела на него.

– Нет, есть! У тебя должна быть своя фишка, – не унимался Король.

«Ну вот! Я знаю его всего ничего, а он уже в мое личное пространство лезет! И почему это я ему должна такой интим доверять? – спрашивала я себя, тарабаня пальцем по губам и отводя глаза прочь от пытливого взгляда Андрея. – Да потому что он уже раскрыл тебе свою фишку, балда! Он тебя поймал на свою «откровенность» – так что будь любезна!»

– Хорошо, – согласилась я. – Скажу. Я люблю есть мандарины не так, как все.

– Это как? – Он вскинул вверх одну бровь.

– С кожурой, – выдохнула я.

– С кожурой? – Он на секунду нахмурился, очевидно пытаясь представить сцену, где я с искаженным от нечеловеческого аппетита лицом и текущим по подбородку соком вгрызаюсь в оранжевый плод. Я решила предупредить эту фантазию.

– Просто, вместо того чтобы чистить кожицу, я хорошо мою мандарин, режу на кольца или дольки, посыпаю сахарной пудрой и ем. А еще люблю пить пиво через соломинку и читать журналы от последней к первой странице! – азартно разоткровенничалась я.

– Здорово! – поддержал мою откровенность Андрей. – Сразу видно, что ты – человек неординарный.

– Скоро чемпионат Европы? – сменила я тему.

– Да. И мы уже в предвкушении.

– А скажи: что это за ощущение? Что сулит победа? – с интересом спросила я.

– О, это трудно сказать в двух словах, – Андрей по-мальчишески почесал в затылке. – Ну, я не говорю о том, что сама по себе победа на чемпионате Европы – это уже великое достижение и огромная радость для каждого игрока в сборной. А если говорить о материальной стороне, то это не только медали и кубок, но и вполне приличные деньги. Допустим, всего на кону около двухсот миллионов евро. Если отнять из этих денег все выплаты командам, добравшимся до четвертьфинала, полуфинала, финала, то команда-победитель чемпионата получит около двадцати пяти миллионов евро. Для этого нужно выиграть все матчи в группе и сам турнир. Это своего рода джек-пот.

– Да уж, кто лучше мячик гоняет, тот все и получит, – тупо подытожила я и сама поразилась своему невежеству.

– Не мячик, а мяч, – поправил меня Андрей. – Между этими двумя предметами такая же гигантская разница, как между шпагой и зубочисткой.

– Прости, – смутилась я. – Обещаю научиться называть вещи своими именами.

– Мяч для футболиста – это святое. С мячами всегда связана целая история, ритуал. Знаешь, с мячом для Евро-2004 был забавный и одновременно поучительный случай. Помню, когда привезли новый мяч без швов Poteiro, его необходимо было испытать. Тогда Дэвид Бекхэм еще сказал, что этот мяч почти совершенен и с ним «точность ударов значительно улучшилась». Я никогда не забуду, с каким азартом журналисты вцепились в его слова после матча с Португалией, когда во время послематчевых пенальти Дэвид не попал в ворота – и команда вылетела… Тогда тот самый мяч обозвали «позором Бекхэма» и выгодно продали на аукционе за двадцать четыре тысячи евро.

– А Дэвид не расстроился? – простодушно спросила я.

– Дэвид? – Андрей улыбнулся. – Не-ет! Он профессионал и знает, что глупо расстраиваться по такому поводу. Наша жизнь всегда под прицелом, не говоря уже о работе. Что делать? Мы сами выбрали эту жизнь, и она нас устраивает со всеми плюсами и минусами. – Андрей вдруг внимательно посмотрел на меня и, заметив сочувствие в моем взгляде, изменился на глазах. – Хотя знаешь, – начал он уже более трагическим голосом. – Иногда это все так надоедает, что хочется, покоя, тишины, уединения…

Я почувствовала, как Андрей медленно начинает наклоняться ко мне, и следующие его слова будут: «Хочется женщину – домашнюю и теплую…»

– Хочется оказаться где-нибудь на далеком острове с прекрасной девушкой и забыть обо всем дня на три, – голосом змея-искусителя проговорил он.

Ага! Он пошел в своих рассуждениях дальше, чем я предполагала, и намекает уже на поездку куда-нибудь, чтобы спокойно позаниматься там чем-нибудь, кроме футбола. И все бы ничего, только вот не надо было трогать тему с островом!!! Я невольно вспомнила Энрике.

Глава 7

Я посмотрела на часы.

– О, уже девять!


Подобные реплики всегда действуют на мужчину должным образом. После этих слов он впадает в некоторое оцепенение секунд на десять, и у женщины есть время разыграть ситуацию в нужном направлении. Проморгала ситуацию – ровно через пятнадцать секунд получишь «угловой» в свои ворота.

Аниной задачей на этот вечер было все-таки показаться Цареву профессионалом, а уж в своей сексуальности она не сомневалась ни на секунду. Поэтому девушке просто необходимо было вынести из этого разговора хотя бы минимум информации, чтобы на следующий день составить предварительный план продвижения для Короля.


– У нас есть еще полчаса, – ровно через четырнадцать секунд сообщила я и по глазам футболиста поняла, что мои слова его немного расслабили.

Я взяла ручку.

– Тебе это может показаться глупым, но расскажи мне: чем ты увлекался когда-либо? Твои хобби, увлечения, помимо футбола, мечты, пусть даже самые бредовые…

– Понял. – Он задумался. – Нет, все-таки легче придумать мне хобби. – Андрей умоляюще посмотрел на меня.

– Нет, давай вспоминай, а уж если будет совсем критическая ситуация, то будем вместе шевелить извилинами.

– Ладно, – кивнул он. – Я любил в детстве раскрашивать модели самолетиков…

– Так, – я одобряюще кивнула.

– Помню, нравилось стенгазеты для школы делать, собирать макулатуру…

– Стоп, макулатура – это лишнее, а вот со стенгазетами мысль можно развить. – Я с идиотским видом фиксировала «гениальные» идеи у себя в блокноте, стараясь оставаться максимально серьезной в абсолютно бредовой ситуации.

– Ты знаешь, на самом деле мне всегда очень нравилось рисовать. – На лице Царева появилась мечтательная и немного смущенная улыбка. – Хотя ребятам, которые, как и я, с детства серьезно занимались футболом, очень сложно было находить время не только для хобби, но и для того, чтобы элементарно успевать за школьной программой.

– Но, как показывает практика, футболистам приходится начинать думать в другом направлении деятельности примерно…

– После двадцати шести, – ответил за меня Андрей.

– А ты планируешь открыть какое-нибудь дело? Свечной заводик, так сказать…

– У меня есть дело. Я – один из учредителей детского спортивного клуба. Там же занимается мой сын.

– У тебя есть сын? – Я была удивлена.

– Да. – Он улыбнулся. – Это – единственное приятное воспоминание о семейной жизни.

– Что-то чем больше я слышу о чужой семейной жизни, тем меньше мне хочется заводить свою.

– Ты не замужем? – спросил Царев с такой поспешностью, словно ждал момента, чтобы задать этот вопрос.

Я, испытав кратковременный приступ гордости по поводу этого нескромного интереса, успокоилась так же быстро, потому что ничто не действует на женщину столь же гипнотически, сколько интерес мужчины к ее семейному положению. Это очень вредный рефлекс! Хотим мы того или нет, но это означает, что мужчина автоматически в нас заинтересован. Если вы ответили отрицательно на этот вопрос, скорее всего, после него последует: «А парень есть?» – и от этого наше женское тщеславие вообще расцветет пышным цветом, и мы тут же ответим, кокетливо улыбаясь: «Не-е-ет!» – и захлопаем ресничками…

Напрасно.

Мужик – существо дикое, пугливое и необузданное, как мустанг, который вряд ли польстится на гору сочных яблочек возле уютного домика с кирпичной трубой, а скорее предпочтет щипать пожелтевшую на солнце травку где-нибудь в пыльных прериях, подальше от домашнего уюта…

К чему я это все говорю? А к тому, что откровенные ответы на вышеуказанные вопросы, означающие «я свободна на все сто для тебя, дорогой!», говорят мужчине лишь о том, что у вас в конюшне есть свободное стойло с надежными дубовыми воротами, которые готовы в любой момент захлопнуться за диким мустангом, чтобы навсегда превратить его в тяжеловоза, на котором вы будете ездить на ярмарку по воскресеньям.

Для себя в жизни я уяснила, что если на первый вопрос о замужестве нужно отвечать «правду и ничего, кроме правды» (в любом случае!), то, отвечая на второй вопрос, иногда стоит и приврать.

Если даже у вас нет парня (уверяю: это временно), то все равно стоит сказать перспективному самцу о том, что бойфренд у вас есть, а не блистать своим одиночеством, как семейными бриллиантами, потому что ничто не выглядит так непривлекательно для мужчины, как бесхозная женщина.

И нет ничего привлекательнее женщины, для завоевания которой нужно приложить хотя бы минимум усилий.

– А парень есть? – последовал логичный вопрос Царева.

– Да, – я кивнула.

– Жаль.

– Хорошая женщина не бывает одна, – логически довершила я этот приятный диалог, во время которого все все поняли.

– Так, и что ты мне советуешь? – Король футбола вернулся к профессиональным интересам. – Открыть картинную галерею, после того как выявила мои хорошо замаскированные таланты живописца?

– Я пока ничего конкретного тебе не советую, – со знанием дела заявила я. – Это дело времени – выяснить, к чему лучше привлечь публичный интерес. – Единственное, что я тебе советую уже сейчас, – это воздержаться от имиджа ценного лота на Сотбис в плане торговли своим имиджем жениха.

– Это почему? – Он поднял правый уголок рта.

– Потому что если мужчина «торгует», – я жестом закавычила последнее слово, – своим нереализованным семейным положением, то это плохая услуга себе же самому.

– Ну почему? – повторил Царев и отодвинул в сторону тарелку с мусакой.

– Да потому что это дешевый прием, который порождает больше разочарованных пересудов, чем добавляет тебе очков.

– Хорошо. – Андрей сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла. – Что ты предлагаешь делать с моим имиджем секс-символа? Как его культивировать будем?

– Сейчас до него дойдем! – Я подняла вверх ладонь. – Я считаю, что первое, чем мы должны активно заняться, – это разрушить миф о тупости футболистов.

– Что ты хочешь этим сказать? – с недоумением спросил Андрей.

– Ох, прости! – я смутилась. – Я выразилась сейчас как рядовой обыватель, но на самом деле это и требуется: встать на его место и посмотреть, чего в твоем имидже не хватает.

– Я понял, о чем ты. – Он улыбнулся. – С детства мячом по голове бьют, школу не посещают…

– Ну, вроде того.

– Вот-вот, дай теперь немного пооправдываться.

– Слушаю. – Я подперла руками подбородок.

– На самом деле у человека, который профессионально занимается спортом, и не только футболом, не так уж много времени для самообразования.

– Это понятно, – я махнула рукой. – Можешь не продолжать. Тут не может быть никаких претензий. Нам, наоборот, полезно сейчас выявить слабое звено, чтобы его компенсировать и найти в тебе новые грани и натереть их до такого блеска, чтобы общественность сказала «Вау!!!». Словом, мы должны придумать тебе проект, участие в котором позволило бы тебе выступить в роли интеллектуала.

Я на секунду впала в мысленное оцепенение, потому что своими рассуждениями на тему того, о чем была ни в зуб ногой, я сама заводила себя в логический ступор.