Он провел рукой по щеке. И, отведя глаза от комнаты, сосредоточил взгляд на Роуз.

— Не могу припомнить, когда я в последний раз гулял по парку днем. Иногда по пути домой я прохожу через Гайд-парк, но это вечером. А какое время вы выбираете для прогулок?

— Позднее утро. До того как солнце поднимется высоко в небе…

Задолго до того модного часа, когда джентльмены позволяют своим лошадям размять ноги на Роттен-роу. Она предпочитала устраивать прогулки в Гайд-парке одновременно с нянями, гуляющими с детскими колясками, и гувернантками, сопровождающими детей постарше, а не с элегантными леди высшего света или джентльменами, которые могли бы узнать ее.

Взгляд Джеймса вновь остановился на потайной двери. Он нахмурился.

— За нами наблюдают? — спросил он, понизив голос.

— Вы предоставили такое право мадам Рубикон?

— Нет.

— Значит, нет. Гостям не разрешено заходить на территорию слуг без сопровождения мадам Рубикон, а коридор соединяет эту комнату с ее офисом, — Роуз умолчала о том, как сама мадам наверняка подглядывала за происходящим в комнате. — Но если эта мысль кажется вам привлекательной, вы можете известить мадам Рубикон. Есть гости, которым нравится наблюдать за другими, а есть те, кто сами обожают становиться объектом наблюдения.

Она смотрела на него, ожидая ответа, но вместо этого получила вопрос:

— А вам нравится такая идея?

Он хочет вовлечь ее в игру? Или проявляет случайный интерес? Довольно банальный по сравнению с тем, что порой происходит в этом доме. Все эти эксперименты не нравились ей. Она, как ни старалась, не могла не думать о глазах, устремленных на нее, наблюдающих за каждым ее движением. Хотя по большому счету все ее ночи здесь были, так или иначе, неким представлением.

Но ей не следует сдерживать желания Джеймса, если он действительно этого хочет. Она здесь для того, чтобы доставить ему удовольствие, и никогда не должна забывать об этом.

Изобразив лукавую, дразнящую улыбку, она подняла руку и потянулась к нему. Стремясь преодолеть расстояние, разделявшее их, прошлась кончиками пальцев по его руке пониже плеча, по мягкой шерстяной ткани его сюртука.

— Если вам это кажется привлекательным, то я готова…

В тот момент, когда она коснулась его теплой руки, он повернул кисть и ловко поймал ее пальцы.

— Я не говорю о себе, я спрашиваю вас.

Он искренне интересуется ее предпочтениями? Порой клиенты притворяются внимательными. Но это всего лишь способ облегчить собственные угрызения совести, уверить себя, будто они не делают ничего против ее воли. Словно заплаченных денег недостаточно, чтобы унять внутреннее беспокойство. Но убежденность во взгляде Джеймса заставляла поверить, что он не один из них.

Если он хочет честный ответ, он его получит.

— Нет, меня это не привлекает.

Его хватка ослабла, пальцы, сжимавшие ее ладонь, приоткрылись, и она смогла высвободить руку. Подвинувшись, она расправила юбки, приготовившись сделать… хоть что-то. Роуз чувствовала себя ужасно глупо, словно сидящей на выставке перед целой толпой. Слово «нет» так неуверенно слетело с ее языка, что проще было сказать «да». Она передернула плечами, стараясь отбросить замешательство.

Взяв себя в руки, снова попыталась преодолеть ту стену, что стояла перед ней, — необходимое искусство, которому она обучалась в течение стольких лет. Умение, позволявшее ей пройти через бесконечную вереницу подобных вечеров и ночей. В любом случае пришло время дать Джеймсу еще один толчок.

Она потянулась к подносу, чтобы снова пригубить виски. Перевела взгляд от его лица к груди, потом опустила глаза ниже, на застежку его брюк, затем снова посмотрела ему в глаза. И протянула ему стакан.

— Вы хотите меня напоить? — спросил он, и обаятельная, полная лукавства улыбка тронула его губы.

— Напоить? Какой толк для женщины в пьяном мужчине?

— У каждого свои привычки.

Его пальцы коснулись ее ладони, когда он брал стакан. И сейчас же приятная дрожь пробежала по руке, разливаясь теплом в груди. Пульс участился, дыхание стало прерывистым, она смотрела на него, прикусив губу. Сюртук натянулся на его сильной спине, когда он нагнулся, чтобы поставить стакан на ковер около ног. А когда выпрямился, она подумала, что он мог бы подвинуться поближе. Подвинуться, чтобы попробовать… вкус виски на ее губах, но Джеймс сидел так, как сидел за секунду до этого, не обращая внимания на нее. И все же, казалось, он немного расслабился, напряжение оставило его плечи, а длинные ноги свободно вытянулись. Теперь он, похоже, спокоен. Хотя… Видимо, ей нужно быть посмелее.

— Да, с этим я вынуждена согласиться. У мужчин свои привычки.

Изогнувшись в хорошо отрепетированном движении торса, демонстрирующем все ее прелести, она воспользовалась моментом и положила руку на его колено, а если точнее, то чуть повыше. Сильное бедро задрожало от ее прикосновения. А следом за этим и все его тело. Безусловно, ее близость производила на него должное впечатление. Кивком головы она указала на дверь позади него.

— Там моя спальня.

Он не удосужился обернуться, но его взгляд встретился с ее взглядом, и он не отпускал его.

— Да?

Она приподняла брови, ее губы изогнулись.

— Да. Не хотите взглянуть?

Его глаза не оставляли ее лицо, изучая, анализируя. И когда она уже не ждала ответа, он слегка покачал головой:

— Не обязательно. Здесь вполне удобно.

— Удобно?

— Да.

Он не хочет перейти в спальню? Это было совершенно необъяснимо. Ей приходилось слышать рассказы других девушек о мужчинах, которые хотели просто выговориться и платили за то, чтобы красивая женщина слушала их часами. О тех, кто искал компании — и ничего больше. Но сама она никогда не сталкивалась с такими клиентами.

Может быть, он хотел…

Роуз осторожно прошлась кончиками пальцев по его ноге, ее прикосновение было легким, дразнящим, обдуманно осторожным в своей интенсивности. Тепло его тела проникало через мягкую шерсть брюк, согревая ткань, как будто он провел несколько часов, нежась на солнце. В тот момент, когда ее пальцы коснулись застежки брюк, она ощутила, как под ее рукой напрягся тугой узел. И этот быстрый толчок послал неожиданное желание прямо в сердцевину ее женственности.

А затем он снова поймал ее руку.

Переплел свои пальцы с ее, оставив соединенные руки на своем бедре. Громко прочистил горло, резкий звук отозвался эхом в пустой комнате.

— И какое же место в Гайд-парке вы любите больше всего?

Она растерянно заморгала. Ее мысли пришли в смятение от неожиданного возвращения к прежнему разговору.

— Озеро Серпентайн, — услышала она свой голос, словно откуда-то издалека.

— Что ж, когда я отправлюсь на прогулку в следующий раз, то обязательно задержусь там.

Желание, начавшее просачиваться в каждую клеточку ее тела, внезапно сникло от полной растерянности. Он собирается и дальше сидеть в гостиной и… ничего больше? Разве он не понимает, за что заплатил? Любопытно, ничего не скажешь. Ни один мужчина не платил за самую дорогую шлюху в заведении, не будучи уверен, что получит то удовольствие, которое ждет от нее. Но казалось, Джеймсу не нужны эти удовольствия. Роуз лихорадочно перебирала в голове все возможные варианты, тщетно пытаясь найти объяснение странного поведения гостя. В то время как его тело реагировало на ее прикосновения, сам он отказывался принять ее откровенное предложение.

Они уже давно должны были оказаться в ее постели. Она уже нашла бы те места на его теле, что особенно отзывчивы к ее ласкам. Ласкам, которые вознесли бы его на вершину блаженства. Его лоб покрылся бы потом, и он не смотрел бы на нее с этим нервным намеком на сострадание, которое присутствует сейчас на его красивом мужественном лице.

Может быть, она что-то не то сказала… или, напротив, не сказала что-то существенное? Или не сделала чего-то, что заставило бы его вести себя иначе? Или причина его нерешительности не в ситуации? Вдруг она просто не та женщина, какую он хотел?

Или, может быть, он решил, что не хочет идти по следам столь многих?

Если причина в этом, то она не может обвинять его. Какой мужчина хочет того, что так просто дается в руки?

И это заставило ее вспомнить, скольким мужичинам она открывала свои объятия с того первого дня, как пришла в этот дом. Сколько жадных рук ласкало ее тело? Сколько мужчин использовали ее, заполняли ее пустоту, следуя один за другим? Они все смешались в ее голове, неразличимые друг от друга, и хотя она чувствовала определенный вес каждого, они составляли нечто целое.

Каждый из них порочил ее, позорил, пока она в конце концов не оказалась запятнана выше всех мыслимых пределов похоти, развращенности и нелюбви.

— Вы красивая, Роуз…

Она не знала, что больше ошеломило ее — звук этого низкого, грубоватого, полного мужского обаяния голоса или сам комплимент? Как будто он понял, как она нуждается в этих словах.

Но откуда он мог знать?

— Вы очень добры, — пробормотала она, избегая ожидаемого ответа.

Она отклонилась назад, снова увеличивая расстояние между ними, но он держал ее руку легко и осторожно, удерживая ее рядом с собой.

— Это не доброта, это правда. Вы красивая.

Бессчетное количество мужчин говорили ей это. Роуз улыбалась и бормотала в ответ слова благодарности, но их формальные признания скользили мимо, не производя на нее никакого впечатления.

Ни один мужчина никогда не заставил ее ощутить себя красивой.

До сих пор.

Она ответила, чуть задыхаясь:

— Благодарю вас.

Волна легкой чувственности, зародившаяся где-то глубоко в животе, разрасталась и бежала вниз к кончикам пальцев. Она опустила подбородок на грудь, стараясь спрятать улыбку, которую не могла стереть со своих губ.

— И мне нравится ваше платье.

Никак не ожидая подобного комплимента от столь серьезного мужчины, она легко рассмеялась:

— Спасибо!

— Пожалуйста… И цвет тоже великолепный.

— Розовато-лиловый. Это ваш любимый, да?

— Не совсем. Я предпочитаю голубой.

— У меня есть голубое платье, вернее — светло-синее… Если хотите, я могу переодеться… а вы поможете… мне, хорошо?

Улыбка преобразила его, сделав на несколько лет моложе. Глядя на его мужественное и немного грубоватое лицо, ей казалось, будто он старше ее лет на десять. Но сейчас она вдруг усомнилась, что он намного старше ее двадцати двух.

— Нет, это не обязательно, — проговорил он, сопровождая свои слова легким смешком, который еще больше разрядил напряжение, царящее в комнате.

Она читала в его глазах желание, это было ясно как день, но тогда почему же… И вдруг странная догадка пришла ей в голову: ее тело не главное, чего он ищет. Ему нужно ее время и внимание. А при обычных обстоятельствах она смогла бы соблазнить его, и он был бы доволен ею.

Тяжесть ожидания, растерянности и груз обязанностей спали с ее плеч. Последние остатки напряжения ушли, и Роуз подвинулась поближе к нему. И теперь прижималась плечом к его мускулистой руке, а их пальцы все еще были сплетены. Она отдыхала около него. От его сюртука шел приятный, влажный запах холодной ночи с легкой примесью мужского запаха. Запаха Джеймса.

— Так, значит, вы не гостите в Лондоне, то есть постоянно живете здесь? И работаете в городе?

— Да, мой офис расположен в районе доков.

Не самая приятная часть города. Конечно, он мог бы позволить себе что-то более респектабельное.

— Вы сами сделали такой выбор?

— Так сложилось. Моя работа связана с торговым флотом.

Она могла без труда представить его на палубе корабля, легко работающего с такелажем. Загорелая кожа покрыта капельками пота, бицепсы напряжены и блестят на солнце. Хотя бизнесмены, работающие в торговом флоте, склонны проводить свои дни за столом, его натруженные руки свидетельствовали о том, что он не гнушается тяжелой физической работы.

— Ваши дела, должно быть, получили резкий подъем с тех пор, как торговые ограничения сняли и корабли Бонапарта перестали бороздить моря?

— Да. Я получил очевидное преимущество.

Она тихо сидела, ожидая его рассказа, но он продолжал молчать. Очевидно, из скромности. Качество, не часто встречающееся среди мужчин. Большинство использовали любую возможность, чтобы произвести впечатление своими успехами, не важно, большими или маленькими.

Она хотела бы узнать о нем больше, но все ее вопросы вели к одному ответу — он работает. Он не принадлежит ни к одному из клубов, предпочитает посещать театры, и, судя по тому, как он нахмурился, когда речь зашла о его месте в обществе, его вообще не занимают подобные вещи.