Сергей Лежнин - Королева Варваров

— Ты с ума сошёл, господин префект? — разгорячился он. — Строго настрого запрещено выезжать из города группой менее пятидесяти человек. Варвары ведут себя очень агрессивно. А до лагеря пять миль. Ты сгинешь на третьей, и даже Марс не будет знать, где тебя найти. Возвращайся домой. Завтра предстанешь в претории1, как и сказано у тебя в документах. А пока я никуда тебя не выпущу.

Клодий не нашёл, что возразить этому человеку и повернул лошадь назад. Но где спрятать свою печаль в маленьком Линде? Префект поехал в казарму, где находились солдаты его легиона, но с полдороги вернулся в дом, где оставил Актис. Однако словно невидимая сила не впускала его вовнутрь. Гордость римлянина, патриция, и оскорбленное достоинство жгли калёным железом, холодным альпийским ветром, застудили чувства. Но страстное желание вновь увидеть Актис было сильнее, чем обида. Что за чары наложила на него эта женщина всего за три ночи, проведённые с нею? Страдания и боль, связанные с именем Поппеи Сабины забыты и далеки. Кажется даже, что их никогда не было. Актис же здесь рядом. Близко. Рукой подать. За этой кирпичной стеной. И такая далёкая. Видимо в сердце у неё другой, и она во сне повторяла его имя.

Клодий страдал. Весь день он бродил по харчевням и знакомым, и везде его принимали радушно. В доме одного из друзей он решил заночевать и послал домой записку, мстительно оповещая супругу, что не придёт домой. А ночью не спал. Ворочаясь с боку на бок, и рвался туда, в постель к жене. И опять еле дождался утра. Ещё тяжелее было дождаться минуты, когда, пора будет отправляться с отрядом в лагерь.

Дорога несколько отвлекла его от тяжёлых мыслей, когда же он оказался в лагере, в знакомой обстановке, среди старых друзей, то и вовсе забыл о личном. Но кончился смотр когорты, принято командование, начальник легиона и офицеры поздравили с благополучным прибытием, и снова одиночество.

Клодий не выдержал и велел седлать лошадей для возвращения в Линд. Когда поздним вечером он подошел к своему дому, ему навстречу выбежал хозяин. Он был бледен и испуган.

— Что случилось? — спросил Клодий.

— Ваша супруга заболела, — ответил толстяк.

Когда Актис проснулась и не увидела рядом Клодия, она нисколько не обеспокоилась. Прислуги в доме было четыре человека, и молодая хозяйка стала вникать во все мелочи своих владений.

Да, ради чего оставлен Рим, его роскошный дом и сотни слуг? Ради квартирки в холодном доме, да четырёх женщин, три из которых старухи, а одна совсем ещё девочка, которые вряд ли даже способны, как следует прислуживать, и с трудом говорят на латыни.

Актис вздохнула. Но не в её характере было роптать на судьбу. Она радовалась тому, что есть. А есть муж, которого надо любить и ждать, и есть дом, который надо превратить в уютное гнёздышко.

Целый день трудилась Актис, приводя свою нехитрую квартиру в порядок. Клодий живёт здесь только по выходным и тогда, когда его когорта не несёт гарнизонную службу в городе, и когда префект был в отпуске, квартирка пустовала, а хозяин, сдающий её, ни за чем не следил. Как истинная римлянка, Актис бурно принялась за дело и до вечера загоняла прислугу, но зато всё было сделано, и она стала ждать возвращения мужа.

Наступил вечер, его всё не было, и Актис скучала за рукоделием. Ужинать пришлось одной. Когда пришла записка от Клодия, где он уведомлял жену о том, что остаётся ночевать у друга, Актис вздохнула и с грустью отправилась в спальню.

В одиночестве спалось неспокойно, и было чересчур прохладно, даже холодно. Так в одиночестве, дрожа от холода, Актис заснула.

Проснулась она поздно. За окнами было светло, и с улицы доносились звуки живущего полной жизнью города. Актис попыталась встать, но вдруг почувствовала, что ей совсем не хочется этого делать. В теле была странная тяжесть. В горле и во рту было сухо, и что-то першило и побаливало. Это обеспокоило Актис, и она позвала служанку Юлию.

Когда, шаркая ногами, обутыми в войлочные туфли, старуха пришла к госпоже, та приказала принести горячего вина в постель. На вопрос Актис, не пришёл ли домой господин, Юлия прошамкала беззубым ртом, что ничего не знает, и никого не видела.

«Надо будет уговорить Клодия купить пару рабынь, более молодых, чем эта карга, — подумала Актис, когда Юлия уползла из её спальни. — В конце концов, надо жить по средствам».

Когда ей принесли горячее виноградное вино, Актис, выпив его и поев белого хлеба с изюмом, почувствовала себя гораздо лучше. Она покинула постель, оделась в самое тёплое одеяние и вышла в триклиний. Однако после обеда, она вновь почувствовала недомогание и вынуждена была вернуться в постель, накинув сверху ещё два одеяла и положив в ноги сосуд с горячей водой.

Клодия всё ещё не было. За окном пошёл снег, и стало совсем темно. Актис приказала зажечь светильники и принести ещё горячего вина. Ей было холодно. После горячего напитка, опять стало легче, но ненадолго. Актис вновь забил холод. Она вся дрожала и с трудом могла дышать. Актис заболела.

Перепуганные служанки позвали хозяина дома и всё ему рассказали, прося совета, как им поступить. Тулий, так звали этого человека, подумал, потёр переносицу и сказал, что надо позвать лекаря. Он сам завернулся в тёплый плащ и, опустив чуть не до самого подбородка шляпу, засеменил к дому. Диомед, который лечил всех жителей Линда, разумеется, только тех, кому позволяли средства. Диомед прекрасно знал Эллиана, и поэтому, узнав, в чём дело, сразу же заспешил на помощь к жене молодого префекта.

Когда лекарь вошёл в комнату, где лежала Актис, то увидел её уже в бессознательном состоянии. Рядом крутились, как перепуганные куры, три служанки и все трое награждали подзатыльниками четвёртую девочку-подростка, когда та, вдруг оказывалась у них под руками, посмотрев на больную, врач сразу понял, что дело очень серьёзное. Последователь Гиппократа покачал головой и вынул из сумки какое-то зелье в глиняной склянке.

— Давайте это через каждые два часа, — сказал он, — и не забывайте молить богов о выздоровлении, да посылайте им больше жертвоприношений. А это, — он вынул амулет на тонком шнурке, — повесьте ей на шею. Завтра я ещё раз приду.

Сказав эти наставления, врач поспешил удалиться. Как было велено Диомедом, Актис напоили рекомендованным лекарством и оставили в покое. К счастью, или Диомед оказался неплохим врачом, или лекарство было не просто варевом из речных улиток, но Актис стало лучше. Она пришла в сознание, и уже не ощущала того сжигающего её изнутри огня, и снедающего снаружи холода. Юлия обрадовалась и принесла хозяйке чашку горячего мясного бульона.

К вечеру всё началось сначала, только больная не теряла в этот раз сознание, а всё принимала наяву, лишь изредка уходя в бредовое состояние.

Когда Актис очередной раз, выйдя из бреда, открыла глаза, то увидела над собой взволнованное и озабоченное лицо Клодия. Она радостно вскрикнула и с трудом протянула ему руки.

— Клодий, ты? — еле шевеля губами, проговорила она.

Услышав, что обращаются к нему и, увидев, что Актис пришла в себя, Клодий смутился. Он закусил губы и ничего не ответил.

— Почему ты молчишь? — спросила Актис, пытаясь приподнять голову с подушки.

— А что я должен говорить? — неожиданно громко спросил Клодий.

Актис вздрогнула.

— Что ты говоришь, любимый? — прошептала она. — Что с тобой? Меня пугает твой тон!

— Не говори мне «любимый», изменница! — закричал Эллиан.

— За что ты наказываешь меня так, о боги? — Актис заплакала. То, что произошло, потрясло её.

— И ты ещё спрашиваешь? — Клодий схватил жену за руки и с силой притянул к себе. — Смотри на меня!

Актис и без того смотрела на мужа, широко открыв глаза. Голова у неё кружилась, всё тело болело и пылало огнём, почти невозможно было дышать.

— Я умираю, — произнесла она.

В её голосе Клодий не слышал отчаяния; Актис произнесла это спокойно и обречёно.

— Скажи мне, почему ты обманывала меня всё это время? — голос Клодия умолял и вопрошал с отчаянием и болью.

— Я не обманывала тебя, и ни в чём перед тобой не виновата, — язык почти не повиновался Актис, и она не говорила, а шептала.

Но Клодий всё слышал.

— Не лги, хотя бы сейчас, — стал требовать он. — Скажи, кто такой Валерий?

Актис вздрогнула.

— А, ты дрожишь! — воскликнул торжествующе муж, и сжал с силой руки Актис.

— Мне больно! — взмолилась готовая умереть, девушка. — Прошу тебя отпусти, Ты делаешь мне больно.

— А мне не больно? — чуть не заплакал Клодий. — Думаешь, мне не больно? У тебя есть любовник. Как ты смогла идти за меня замуж, когда любила другого? Кто он? Скажи он мой раб? Тогда я повешу его на кресте, а тебя с другой стороны! О, Юпитер!

— Это неправда! — зарыдала Актис. — У меня нет любовника. Я люблю только тебя.

В её крике, словах и отчаянии было столько искренности, что Клодию стало легче, и он понемногу стал верить.

— Кто он этот Валерий, и почему ты во сне твердишь его имя? — спросил он. — Расскажи всю правду, и если то, что ты рассказала ложь, то берегись.

Он отпустил Актис, и та упала на подушки. Сознание, чуть не покинуло её. Она облизала губы сухим языком.

— Дай мне пить, — жалобно, как маленький ребёнок, попросила она.

Но, Клодий, нежный и заботливый Клодий вдруг стал каменным и холодным, как статуя.

— Сначала расскажи правду. И пусть боги будут свидетелями твоему рассказу.

— Но мне так тяжело!

— Говори! Или я… — Клодий не договорил, он задохнулся от ярости и нетерпения. Словно ревность душила его, убивала, как таким же образом расправлялась болезнь с Актис.

Как не было Актис плохо, она поняла, что если хочет не потерять мужа, то должна говорить. И говорить она должна только то, что он хочет услышать, то есть неправду.

— Валерий — это сын моего прежнего хозяина Гая Веция. — С трудом начала Актис. Она смотрела, не мигая, в глаза Клодию. — Он меня даже не видел. Я просто была в тайне влюблена в него ещё девочкой. Но у нас ничего не было. Клодий жадно слушал её слова.

— Говори же, что дальше? — приказал он, чувствуя, как постепенно ему становилось легче, и проходила тоска в груди. Глаза жены так преданно смотрели на него. Не верить было невозможно. И он поверил.

— Это тот самый юноша, что поднял восстание в Капуе? — спросил он.

— Да, — Актис почти стонала; тело её словно разрывали ножами. — Он был любовником жены своего дяди.

Клодий вспомнил то, что рассказывал Педаний Секунд. Сомнения его рассеялись, и он счастливо вздохнул.

— Какое счастье, что я так ошибся, — сказал он и обернулся к Актис. И только тут до него, наконец, дошло, в каком состоянии находилась его возлюбленная супруга.

— О, Юнона, какой я глупец! — в отчаянии воскликнул он, и снова с вершины счастья свалился в бездну горя. — Актис любимая, прости меня, что я так мучил тебя.

Он целовал руки Актис, её лицо и грудь, обливая их слезами. На коленях обнимал её ноги и умолял богов исцелить жену. Но ей становилось всё хуже и хуже. После пережитых волнений силы полностью оставили Актис, и к великому горю Клодия, она вновь потеряла сознание.

И для него и для неё ночь прошла в кошмаре. Клодий осознал, что теряет свою любовь. Но ему оставалось надеяться на чудо. Чуда не было. Актис хоть и осталась жива, но в сознание все-таки не пришла, и её жизнь продолжала висеть на волоске от смерти. Лекарство Диомеда уже не помогало, а сам врач только качал головой да советовал приносить жертвы в храмы. Эллиан чуть не разрубил мечом лекаря в припадке гнева. Бедняга едва успел скрыться и тем спас себе жизнь. Убитый горем муж упал на пол и лежал на нём, не зная, что предпринять. Долго или нет, пребывал он в таком состоянии, с трудом воспринимая происходящее, но кто-то толкнул Клодия в плечо. Он поднял голову и увидел хозяина дома Тулия. Толстяк заговорил с Элианом, как только заметил, что тот обратил на него внимание.

— Господин, префект, я прошу прощения, но послушай меня, простого человека. Тут в десяти милях стоит дом прямо посреди леса. И в нём живет Вирка. Она колдунья и даже считается самой великой женщиной варваров, вези свою жену к ней. Только она сможет спасти ей жизнь.

Клодий оживился.

— Ты уверен? — спросил он.

— Не знаю. Но колдуны британцев очень искусные врачеватели.

Идея обратиться к Бирке овладела Клодием, и он больше ни о чём не думал, кроме как об этом.

— Как до неё добраться? — спросил он у Тулия.

— Этого никто не знает. Вернее только один человек. Кто он такой?

— Это бруинд1 Карлайг. Он живёт на дороге в Эбурак, и только он имеет право приходить к Вирке. Иди к нему и умоли отвести тебя к матери всех друидов. И жену вези с собой. Да не забудь священные дары. Вирке не нужно золото.