— Мы все молим Бога о том, чтобы этого никогда не случилось, милорд.

Король сухо усмехнулся.

— Не более горячо, чем я, милорд.

Теперь его серо-зеленые глаза невесело смеялись, поблескивая в отсветах огня.

— Все время распускаются слухи о судьбе моих племянников [6]. Ты прекрасно знаешь, что эти сплетни насквозь лживы и распространяются сознательно. Мальчики в безопасности там, куда я поместил их, и юный Эдуард Варвик, наконец, несмотря на несколько замедленное развитие, начал делать заметные успехи под заботливым попечением Шериффа Хаттона… Но слухи эти снова и снова распаляют людей. Эти южные лорды, — продолжал король, — совсем не спешили поверить мне и присягнуть на верность, хотя охотно подчинились моему брату Эдуарду. Они плохо знают меня, плохо знают и моих соратников с севера. Кроме того, кое-кто все еще недоволен нашей победой под Тьюксбери — те, кто не бежали за границу, как Пембрук и Оксфорд, но остаются по-прежнему горячими сторонниками дела Ланкастеров… например, Дэниел Греттон.

Мартин вскинул брови, и король подался на кресле вперед.

— Он ведь почти сосед твой. Ты знаком с Греттоном?

— Я встречал его, — проговорил Мартин осторожно. — Право, не думал, что его преданность под сомнением. Насколько я знаю, он счастливо женат и, кажется, вполне доволен судьбой.

— Мне стало известно, что он укрывает людей, засылаемых, видимо, Пембруком.

Мартин помрачнел.

— Вы желаете, чтобы я арестовал его?

— О нет, крутых мер тут не нужно. Этот человек богат и имеет влияние в пограничных с Уэльсом районах. У него поместье неподалеку от Ладлоу. Естественно, он должен был так или иначе видеть юного лорда Эдуарда, когда тот проживал там с Риверсом, его воспитателем.

— Да, сэр.

— Греттон и его отец сражались под Тьюксбери на стороне Маргариты Анжуйской [7]. Во время отступления старый сэр Джон Греттон был убит. Дэниел с Сомерсетом и другими рыцарями, сторонниками Ланкастеров, укрылись в монастыре Тьюксбери, и на следующий день после битвы, когда Сомерсет сдался и вместе с другими зачинщиками предстал предо мною, они были отпущены по домам. Как тебе известно, Главарей казнили на рыночной площади в Тьюксбери. Сэр Дэниел Греттон, без сомнения, хорошо помнит те жестокие дни, как помню их я.

Король со вздохом повернулся к камину и устремил глаза на огонь, словно вспоминая ту страшную бойню во время погони, уже после сражения, и суровый долг, лежавший на нем, лорде-коннетабле [8] Англии, тогда всего лишь восемнадцатилетнем юнце.

Исполняя волю брата, он должен был тогда лишить жизни главных военачальников Маргариты Анжуйской, дабы они не могли более противостоять новой Йоркской династии в лице Эдуарда IV, а вскоре после того, как Эдуард и его братья — он, Ричард Глостер и Кларенс — возвратились в Лондон, несчастный, помешавшийся король Генрих VI умер в Тауэре.

Мартин думал о том, что многие, среди них и Греттон, оплакивают жертв той страшной битвы и что недовольство, вероятно, растет. Но станет ли Греттон теперь рисковать жизнью и всем достоянием, присоединившись к каким-либо мятежникам, которые хранят преданность молодому Генриху Тюдору, проживающему в изгнании претенденту на престол? Мартин сжал губы. Скорей всего, нет… Впрочем, он слишком хорошо знал, что честолюбцы в надежде возвыситься, готовы идти на любой риск.

Король повернулся к нему с горькой улыбкой на губах.

— Греттон, как ты сказал, счастливо женат, по крайней мере, так я слышал, но у него нет наследника, и теперь уже вряд ли будет. Однако же у него есть дочь, Крессида, ей почти шестнадцать, и она созрела для брачного ложа.

Мартин посмотрел на него с удивлением. Король опять горько улыбнулся.

— Боюсь, тебе трудно признать, что ты понимаешь, о чем я сейчас говорю.

— Ваше величество, ведь вы не можете… не можете желать, чтобы я… чтобы я вступил в брак с этой… с этим ребенком?

— Да, Мартин, именно это я имею в виду.

— Но…

— Я желаю слишком многого? Даже от того, кто так мне предан?

Мартин стремительно поднялся на ноги, столь же удивленный, сколь и рассерженный, но, увидев, что глаза его сюзерена устремлены на него и требуют, чтобы он выслушал все до конца, снова опустился в кресло и, глубоко вздохнув, мрачный как туча, приготовился покорно слушать.

— Поверь, я знаю, о какой тяжелой жертве прошу тебя. — На мгновение король отвернулся и неловко забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Мартин, королева больна. Врачи сообщили мне, что ей уже не поправиться — во всяком случае, окончательно. Возможно, и мне придется однажды принести такую же жертву — во благо королевства.

— Ваше величество, признаюсь, я в смятении. Все это так неожиданно, что просто голова идет кругом. Но мне хотелось бы услышать подробно, что вы задумали и как, по-вашему, это может послужить вашим целям.

— Ты граф, ты богат, ты сосед Греттона. Греттон же, несмотря на свое богатство и значительный вес среди приграничных рыцарей и лордов, все-таки не может мечтать о подобном жребии для своей дочери, а она, как мне говорили, свет очей его. Если я смогу поманить его надеждой на столь высокий брак, это приведет его сюда, он будет ждать и останется у меня на глазах… по крайней мере, на те несколько месяцев, пока маячит опасность мятежа.

Мартин все еще хранил молчание, но король видел, что его проницательный, живой ум уже взвешивал ситуацию.

— Тебе нужен наследник, Мартин. Девица молода, восприимчива. Люди, знающие в этом толк, говорили мне, что она более чем хороша собой, впрочем, тут я молчу: ведь у каждого свое представление о красоте. Во всяком случае, мне думается, с этим браком ты не прогадаешь.

— Ваше величество, вы более чем великодушны. Я не хотел бы…

— Дослушай меня спокойно, Мартин. Как я сказал, у Греттона, судя по всему, наследника уже не будет. Девица унаследует огромные поместья, совсем рядом с твоими собственными. По всем меркам это будет блестящий союз. Позволь один личный вопрос, друг мой. Нет ли у тебя на примете среди здешних дам… может, ты кого-то имеешь в виду?

— Клянусь всеми святыми, ваше величество, нет! — В голосе Мартина звучали страдание и протест. — Я все еще не в состоянии думать о чем бы то ни было, кроме Элинор. Вот почему я не мог до сих пор сосредоточиться на докладах ваших лазутчиков.

Король спокойно кивнул головой.

— Так я и полагал. Ты обдумаешь мое предложение, Мартин? В настоящее время я хотел всего лишь пригласить сэра Дэниела с женой и дочерью на рождественские празднества и церемонию ношения короны. Где и собираюсь объявить ему, что желаю устроить весьма выгодный брак его дочери. Отказаться он не посмеет. Мы должны увидеть его дочь и решить, подойдет ли она. Если ты все же будешь возражать против этого брака… — он пожал плечами, — что же, найдем ей кого-нибудь другого.

Мартин закрыл лицо ладонями. Он сидел, наклонившись вперед и чуть заметно покачиваясь в кресле. Король ласково коснулся рукой его плеча и встал.

— Мне пора, Мартин. Я собираю в Тауэре Совет. От тебя незамедлительного ответа не требую. Обдумай то, что я сказал. Ты ведь будешь во дворце на рождественских праздниках? Надобно уже справиться с горем, дружище. Господь забирает к себе наших любимых, такова Его воля, и мы не можем, не имеем права позволять себе отдаваться горю и пренебрегать нашими обязанностями.

Мартин поспешил встать вслед за королем, хотя ноги едва держали его; он скрипнул зубами, признавая справедливость этого мягкого укора, и проговорил с низким поклоном:

— Ваше величество вправе напомнить мне о моем долге верноподданного в это сложное время. Если я чем-то могу быть полезен, вам достаточно лишь приказать мне… — Он замялся на секунду, но тут же договорил: — …касается ли это дел государственных… или личных.

Ричард улыбнулся.

— Благодарю тебя. Кое-кто из моих лордов с юга страны не спешит с изъявлениями преданности, но я знаю, что всегда могу положиться на особо близких мне друзей. — Его губы слегка дрогнули. — К сожалению, только ты один годишься на то, чтобы сослужить мне эту особенную службу.

Мартин почтительно склонил голову.

— Я понимаю, ваше величество.

Он позвонил в колокольчик, и Питер Фэйрли тотчас вбежал в гостиную.

— Питер, проводи нашего высокого гостя. Полагаю, вы не желали бы сейчас, чтобы меня видели с вами, сэр?

— Именно так, милорд. Я не хотел бы, чтобы мои замыслы были разгаданы… кем бы то ни было. — Король надвинул на глаза капюшон и обмотал бархатным платком нижнюю часть лица. — Прощай, Мартин. Надеюсь вскоре увидеть тебя в Вестминстере.

Мартин поклонился и поцеловал руку в перстнях. А затем взглядом проводил короля, уходившего с его оруженосцем. После чего вернулся к камину и, положив руки на резную дубовую панель, опустил голову, невидящим взглядом уставившись на пылавшие угли.

Ему было двадцать три года. В эти неспокойные времена и в самом деле следовало подумать о наследнике. Юношей он служил оруженосцем у сэра Фрэнсиса, ныне виконта Ловелла, пока не был посвящен в рыцари герцогом Ричардом Глостером (как именовался в ту пору нынешний король), вместе с которым должен был оберегать границу с Шотландией.

Тогда ему было около двадцати, и он полностью погрузился в военные заботы, так что о женитьбе даже не помышлял. Отец не настаивал, в детские годы он ни с кем не был помолвлен, а позднее пришел к выводу, что это и к лучшему, так как видел вокруг себя немало несчастливых браков. Потом лорд Рокситер внезапно скончался от воспаления легких, и Мартина, его наследника, срочно затребовали на юг, чтобы передать ему отцовский титул.

В прошлом году бывшему герцогу Ричарду Глостеру пришлось поспешно взойти на трон, а последовавшие за этим интриги и мятежи потребовали от молодого Рокситера преданности и полной самоотдачи, так что он стал невосприимчив к блестящим глазкам придворных дам, до тех пор пока в Вестминстер не прибыла Элинор Модели, чтобы служить королеве Анне.

В детстве Мартин и Элинор знали друг друга и даже дружили. Встреча была приятна обоим и вскоре переросла в любовь. С милостивого благоволения короля они обручились. Мартин с нетерпением ожидал осени, когда должна была состояться свадьба, как вдруг жестокая судьба нанесла нежданный удар. Четыре месяца тому назад Элинор внезапно заболела и умерла.

Он даже представить себе не мог, что будет так страдать из-за своей потери. Элинор была женственна и при этом умна, образованна, с ней было всегда интересно, и Мартин знал: она станет превосходной хозяйкой его замка и всех его владений. Он тосковал по ней постоянно. Она появилась на его горизонте словно яркая звезда и покинула его внезапно, как метеор. Он жил с тех пор будто потерянный, целиком уйдя в свое горе.

И вот король просит его подумать о женитьбе на незнакомой девице, почти ребенке, предназначенной ему единственно из необходимости скрепить союз с лордами пограничных с Уэльсом земель. Сильно прикусив нижнюю губу, он почувствовал соленый вкус крови во рту.

Что ж, да будет так. Он нужен королю. Он больше никогда никого не полюбит — не сможет полюбить. Тогда почему бы и не эта незнакомая девушка? Если, женившись на ней, он укрепит тем верность Греттона короне и к тому же приумножит свои земли и обретет признательность короля… не глупо ли от всего этого отказаться?

Внезапно приняв решение, Мартин выпрямился и с чувством сожаления и раскаяния бросил взгляд на свой траурный костюм.

Что ж, он сегодня же появится в Вестминстерском замке, а потом, может быть уже завтра, призовет своего портного и обсудит с ним более подходящий наряд для встречи с мисс Греттон — ведь рождественские празднества не за горами.


Крессида из окна спальни заметила подъезжавшего к замку всадника. В течение последнего года она не раз видела в их доме незнакомцев, явно старавшихся остаться незамеченными; отец принимал их наедине, и они вскоре так же неприметно уезжали. Однако на этот раз приезд таинственного курьера вызвал в ней странное, ей самой непонятное беспокойство. На незнакомце были обыкновенная солдатская кожаная куртка без рукавов, шлем и нагрудник, но под воинским одеянием она разглядела темно-красную с голубым ливрею Йоркского королевского дома. Значит, этот человек прибыл из Вестминстера.

Крессида встревожилась еще больше.

Может, ее отец под подозрением? Но если бы его собирались арестовать, посланец прибыл бы, вероятно, не один, а с вооруженным конвоем?

Кликнув свою няньку Алису, которая теперь именовалась горничной, Крессида попросила принести ей теплый плащ с капюшоном и послать кого-нибудь на конюшни, чтобы грум оседлал и привел на внутренний двор замка ее любимую лошадь.

Как обычно, Алиса стала ворчать:

— Нынче очень холодно. И чего это вам вздумалось ехать верхом? Да еще отправитесь, небось, одна. Не нравится мне это, вот что я вам скажу. Такие времена настали, с молоденькой леди всякое может случиться. А вы-то уже большая, вам не годится эдак выезжать, не дай Бог, какой-нибудь простолюдин обидит, а не то и похуже…